ПЕРВЫЙ

Это так бывает, когда троих бросают на тропу, вроде и поговорить не с кем. Так как-то, коротко - Банку подай. - Спасибо, перебьёшься. Больше молчат. Да и о чём? Прилипли к тропе. У каждого - своя смена. Свой паёк, своя очередь, своя жизнь. Третий отдыхает, второй бодрствует, первый - на тропе. Что тут говорить? Одно и тоже, надоедает за неделю до тошноты. Хорошо, когда отдыхаешь. Когда закрываешь глаза или смотришь на облака. Такие разные. И все плывут куда-то. Вот так они плывут до тропы и будут плыть дальше. Когда смотришь долго, кажется, плывёшь сам. До короткого - Подъём! Смена.
    Насмотришься на этих двоих. Один ест со штык-ножа. Ложку мыть не хочет. Лодырь. Второй...
А впрочем, и сам Валёк не лучше. С прибамбасами, как все.
    Теперь всё отлажено как надо. Теперь каждый из них может совершенно свободно двигаться, даже прыгать - ничего не гремит, ничего не может выдать их присутствия. Штык-нож привычно прижат к боку. Вынимается легко и быстро. От постоянного с ним общения он не успевает остыть. Его можно вынуть просто для тренировки движения или полюбоваться игрой света на строгих и грозных гранях, почистить, наточить, протереть, сдуть пылинки. Он ещё сослужит верную. Он хорош. В меру тяжел, удлиняет руку, усиливает движение. Удобен для хвата прямого и обратного, остёр невероятно, будто просится в руку, будто хочет убедить в том, что не подведёт.

     Валёк заметил его в самом начале своей смены. Чалму и халат. Полы халата были подвязаны к поясу, чтобы не мешали движению по тропе. Это был человек средних лет с бородой. Почти все из них были такие. Вполне могло оказаться, что Валёк и раньше видел этого человека через прицел, но промахнулся. А может быть, и, скорее всего, Валёк не видел его никогда. Человек шел осторожно. Видимо издалека и давно. Человеку  еще предстояло добраться до того места, где поджидал Валёк, и он прикидывал, успеет ли человек, прежде чем кончится смена. Должен был успеть. Двое его напарников тоже заметили человека. Они тоже поджидали его, но наблюдали как бы со стороны, не участвуя в происходящем. Валёк вдруг поймал себя на том, что испытывает странное чувство, нечто схожее с чувством собственности и ревности по отношению к человеку и тем двоим. Он понимал, что за ним наблюдают, что его действия оценивают и, должно быть, не раз ещё вспомнят. Валёк прижался к камню, за которым прятался. Он выбрал позицию, он решил, как нужно расположиться, чтобы человек, приближаясь, не обнаружил его.  Похоже, холод от камня перетекал в него, потому что Валёк почувствовал лёгкий озноб, как всякий раз, когда прислонялся к камням через тонкую ткань формы. А, кроме того, Валька захватывал охотничий азарт. Только осознание, что он охотится на человека портило всё. Как-то нужно было настроить себя против этого человека, который может быть ничего плохого и не сделал, но такой мысли нельзя было допустить. Он вспомнил рукопашную. Вперемешку глаза и блестящие оскаленные зубы, кровавый пот и слезы, только ему не нужно было ярости, в которой не контролируешь себя, нужно было не переступить эту не ощутимую грань. Голова должна остаться ясной. 
   Человек приближался. Теперь Валёк мог уже расслышать, как тяжело он дышит, мог понять, насколько он устал, и догадаться, что в таком состоянии он вряд ли обнаружит чужое присутствие. Валёк ждал. И все равно внезапно из-за камня показалась спина. Тогда Валёк прыгнул. Он почему-то не успел подумать о том, как следует ударить ножом. Просто прыгнул, приставил нож к спине, рванул голову человека в сторону и на себя свободной рукой, чтобы человек не успел закричать, упал вместе с ним, а когда вскочил, оказалось, что штык-нож вошел в тело почти по рукоятку. Настолько оказался хорош. И тело  даже не билось. Напряглось и обмякло.
   Двое со всех ног бежали к Вальку. А он стоял над телом, словно горный барс над ревниво охраняемой добычей, и думал о том, что вполне возможно, в следующий раз опять окажется номером первым.