Не стану рассказывать, как в великой лотерее жизней я вытянула билет с надписью: «Белокурая европейка. Тонкая белая кожа. Местность: Центральная Азия. Условия — крайне солнечные». Видимо, небесная канцелярия решила: «Она справится. У неё внутренняя устойчивость, чувство юмора и базовый запас романтики». Перепутали с кактусом, конечно. А я не кактус. Я — нежный цветочек, взращённый на акварелях и зелёном чае, но внезапно оказавшийся в духовке с режимом «туши до полной готовности».
Лето здесь как встреча с горячо любимым, но слишком темпераментным другом: сначала приятно, потом начинается пылкая драма. Моё тело по утрам напоминает свежеиспечённую слоёную выпечку, только не с вишней, а с надеждой на сентябрь. Я просыпаюсь, вздымаясь над постелью, словно пар. В комнате тихо, воздух стоит, не решаясь пошевелиться, а солнечные лучи уже расползаются по стенам с наглым блеском. Простыня прилипает к ноге с такой преданностью, что я задумываюсь: может, у нас отношения? Иду на кухню, босиком, с выражением лица «дайте мне причину жить». В холодильнике надежда. В чайнике угроза. Выбираю воду, потому что кофе в такую жару звучит как вызов судьбе. Пью прямо из стакана, стоя у окна, и смотрю, как сосед внизу поливает асфальт. Возможно, он проводит обряд умиротворения солнца. Бросаю взгляд в зеркало. И замираю. Лицо кажется уставшим от зноя, волосы примяты, глаза утонули в полутень. Смотрю на себя, как на жертву климатического эксперимента. Думаю: «С этой версией себя мне ещё предстоит долгий день». Но где-то глубоко внутри зреет обещание: «Вечером всё будет по-другому!»
Выхожу из дома и сразу вступаю в бой с воздухом. Он тяжёлый, как понедельник после отпуска. Город гудит гигантским феном с намерением высушить всё вокруг. Топаю по асфальту, который явно переживает кризис идентичности и хочет стать лавой. Часто ловлю взгляды людей, в которых читается смесь удивления и тревоги: как такая фарфоровая дама вообще решила выйти на улицу? Я и сама не знаю, как выживаю в этом крематории с видом на красивые горы.
Офис — единственный холодный остров. Там меня встречает кондиционер, мой постоянный партнёр по микроклимату. Журналисты уже собрались, как обычно, с утренними кофейными ритуалами и философскими дебатами. Диалоги примерно такие:
— Ну что, сегодня +45? Или уже по ощущениям 50?
— По ощущениям я готов испариться. Но надо бы выдать срочную новость: «Небывалая жара обрушилась на столицу. Старожилы припоминают, что в последний раз такая была… вчера».
В нашей редакции есть дружеское сплочение, как будто вместе легче таять. Я усаживаюсь за свой стол, а вокруг начинаются философские переклички по рабочим темам.
— У кого какие идеи на утреннюю колонку? — спрашиваю, листая вчерашние заметки.
— Я хочу написать о внутренней эмиграции: когда ты вроде бы здесь, но эмоционально где-то в облаках, — отвечает Дмитрий, заваривая мятный чай.
— А может, сделать материал про городские сны? — подключается Лейла, поправляя свои запотевшие очки. — Люди же видят странные сны в жару. Например, мне вчера снилось, что я разговариваю с кондиционером. Он был очень милый.
— Главное, чтобы он не читал тебе стихи про дождь и снег, — смеётся Тимур.
Я открываю ноутбук, чувствуя, что клавиши слегка сопротивляются.
— А вы знали, что жара напрямую влияет на эмоциональность? Особенно у мужчин. Адреналин, тестостерон — всё это скачет, как дети на батуте. Поэтому вчерашний спор о заголовке мог бы закончиться дуэлью, если бы не сила мятного чая.
— Ага, — кивает Дмитрий, — меня вчера даже заголовок про городской транспорт взбесил. Потом понял: просто нужно было не новость писать, а поесть. Или влюбиться.
— Кстати, — подхватывает Тимур, — лето — идеальное время для романтики. Витамин D активирует всё, что можно.
— Меньше одежды, больше гормонов. Такое ощущение, что жара — тайный агент Купидона, — добавляет Лейла. — Я вчера в автобусе увидела мужчину с бутылкой ледяной воды и захотелось выйти за него замуж. Он держал её так нежно.
— Сделаем материал: «Жара как афродизиак», — предлагаю я, печатая первые строки.
Мы смеёмся, скидываем ссылки, подбрасываем идеи, и неважно, что в помещении уже 32 градуса. Работа кипит.
Когда солнце наконец соскальзывает за крыши, а кондиционер хрипит в победной агонии, я складываю ноутбук, захватываю бутылку воды и прощаюсь с коллегами.
— Ну что, друзья, растаяли, но не растворились. До завтра!
— Ты так и не написала колонку о летнем флирте в условиях пекла, — подмигивает Лейла.
— Так у меня сегодня вечером будет сбор данных, — отвечаю с загадочной улыбкой.
Выбираюсь на улицу, где жара превратилась из агрессора в ленивого кота. Воздух стал лёгким. Похоже, городская духовка наконец выключилась, оставив лишь послевкусие, которое бывает после печёного яблока с корицей. Домой я доезжаю в такси с открытыми окнами и мечтательным взглядом в будущее.
В квартире уютно и спокойно. Я принимаю душ. Вода льётся, смывая дневную жару, лишние мысли и остатки офисного сарказма. Цитрусовая пена мягко окутывает тело. Потом пятнадцать минут абсолютного покоя. Сижу, обнажённая и свежая, на полотенце. Смотрю в тишине на вечер за окном. Чувствую, как внутри всё постепенно переключается с «выжить» на «прожить и прочувствовать». Надеваю шёлковое открытое платье. Волосы чуть влажные, щеки розовеют, глаза блестят не от жары, а от внутреннего солнца. В зеркале я вижу не ту, что с утра спорила с асфальтом, а ту, что легко побежит навстречу тёплому вечеру.
На улице пахнет сладкими абрикосами и тайными ожиданиями. Я люблю этот город — сердце Центральной Азии. За его жару и фрукты, за людей с загорелыми лицами и щедрыми словами, за вечернюю магию, когда всё становится чуть красивее, чем кажется днём. Люблю потому, что здесь есть тот, кто мне всегда рад. С ним я могу быть собой, быть красивой, быть слегка расплавленной и совершенно живой.
