ОВЧАРКА

       
        Ох, не мастерица я рассказы рассказывать, так что строго не судите. Ну и вот…
        Жила я в своё время в совхозе имени 19-го партийного съезда и работала в овчарне, за овцами, значит, ухаживала. Корму им задавала, поила, навоз за ними чистила, помогала стригалям. Ничего увлекательного в своей работе я не находила. Тягомотная, прямо скажу, была эта работа, грязная и вонючая. Но овечек я своих любила. Безобидная, хоть и глупая, животина. Спокойная и доверчивая.
        Да, жизнь у меня, не буду скрывать, была совсем не сахарная. Школу среднюю в своём совхозе я закончила, но никуда поступать не поехала, потому что в семье моей были проблемы, да такие, что никому не пожелаешь. Отец работал шофёром в совхозе, ездил в рейсы. Выпивал, чего там скрывать. А потом уехал в отпуск и не вернулся. Прислал с дороги письмо, чтобы не искали. Сгинул, в общем, без следа и без памяти. Подавали с мамой заявление на розыск, да без толку. Никому мы в этом богом забытом в глухоманной степи селе были не нужны. Я так думаю, что его никто искать и не собирался. Мама заболела после исчезновения отца, да так и не поправилась. Рак у неё нашли. Лечили в областном городе, но не вылечили, так и померла в больнице. А я так думаю, что от горя и расстройства она скончалась, ну и от рака этого тоже. Осталась я одна-одинёшенька в совхозном двухквартирном доме с заросшим бурьяном огородом. Родственников у нас, считайте что и не было, по крайней мере, потому что никто на похороны из родни не приехал. А если и были где, так я и не знала, куда сообщать, что я осталась круглой сиротой при живом отце. А, может быть, и его на свете уже не было. Кто знает… Бабушки и дедушки мои ещё раньше все поумирали. Недолгая у них жизнь вышла, хотя я подробностей толком не знаю.
Родители мои из первоцелинников были. Приехали по зову партии и комсомола поднимать целину в эти степные края, да так и остались на голой ковыльной земле. Одна радость, что весной степь, та, что не распахана, покрывается разноцветным ковром из диких тюльпанов. Маленькие они – сантиметров десять – пятнадцать, но такие красивые и беззащитные! Как я любила по дороге в овчарню броситься навзничь на тюльпанный ковёр и лежать, раскинув руки... А вот распаханная земля порождает чёрные пыльные бури, что тебе пустыня какая. Наш агроном говорил, что земля поражена эрозией и толку от неё больше не будет. Надо оставить её в покое – пусть отдохнёт и оклемается. От загубленной ежегодной распашкой степи какой толк?
        В города свои, откуда были родом мои отец с мамой, они не стали возвращаться. Тут же, в совхозе нашем, я и родилась. Жили мы бедно и скудно, но к бедноте своей привыкли и ни на что не жаловались. Совхоз постепенно пришёл в полное расстройство. Постоянные ветры и засухи иссушили землю, урожаи зерновых мельчали. Дай бог, если в хорошие годы собирали по десять центнеров с гектара, а в обычные годы по пять, а часто и меньше. Истощённая за многие годы целинная земля не давала никакого дохода. Поля зарастали ковылём. Комбайны, сеялки и тракторы ржавели на машинном дворе. Только овцы да небольшое стадо коров ещё как-то выручали в неурожайные годы. Люди покидали совхоз. Бросали дома и уезжали. Мне же ехать было некуда.
Наступил день, когда я решила навсегда переменить свою жизнь и податься в город, потому что перспектив в совхозе никаких даже близко не было. Замуж выйти? А за кого? Молодые парни разъехались по городам, а те, кто остался, пьют беспробудно по причине жизненного неустройства и природной лени. Уволилась я за один день из совхоза и получила расчёт. Никто меня особо и не держал. Затворила ставни, заколотила дверь досками, кур раздала соседям и пошла к правлению на автобус.
Приехала за 90 километров в районный центр с одним чемоданчиком. Вышла на автовокзале и не знаю, куда идти. Спросила про гостиницу. Добрые люди проводили прямо до дверей. По дороге выспросила про работу. Езжай, говорят, или на никелевый комбинат, или на завод строительных материалов и изделий. Там вроде зарплаты повыше и общежитие дают.
        Пока до гостиницы шла, посёлок посмотрела. Каким-то он мне показался невзрачным. В областном центре, куда к маме в больницу ездила несколько раз, жизнь другая была. А здесь: город – не город, село – не село. Людей мало на улицах, дома, хоть и пятиэтажки, но обшарпанные все какие-то. Деревьев почти нет. В основном карагач, вязы да редкие тополя и сирень по палисадникам. Тоскливо мне стало на душе.
        Переночевала я ночку в гостинице в номере, где оказалась одна, а утром пошла на автовокзал. Автобусы заводские, как оказалось, уже уехали и увезли утренние смены. А рейсовые туда не ходят. Такси в посёлке никогда, как мне сказали, не бывало.
Выйди на большое шоссе, мне сказали, может, на попутке доберёшься. А что мне оставалось? Я и пошла потихоньку по дороге, ведущей из посёлка.
Шла примерно с полчаса и наконец-то вышла на шоссе. Машины не останавливались, как я ни махала и ни кричала. Что делать? И тут едет бортовой «Урал». Не возьмёт, думаю, меня… А он притормозил. Из кабины парень высунулся:
- Куда идёшь, красавица? - кричит.
Я с трудом вскарабкалась в высокую кабину.
– На завод строительный мне надо или на комбинат, - отвечаю. - На работу хочу устроиться.
- До комбината двенадцать километров. А до завода стройматериалов – три. Мне ехать в сторону завода. Могу подвезти, если хорошо себя будешь вести.
Я посмотрела на парня. Ничего особенного. Среднего роста, в клетчатой рубашке и кепке. Черноглазый. Из-под кепки волосы вьются. А если приглядеться, то ничего собой, весёлый на вид и разговорчивый.
- Давай, - говорит, - будем знакомиться. Меня Сашкой зовут, а тебя?
- Вера, - говорю, а сама отодвигаюсь к дверке.
- Ты не бойся меня, - улыбнулся он. – Я красивых девчонок не обижаю.
- А чего мне тебя бояться? Я себя в обиду не дам.
Вот и едем мы. Вдалеке у самого горизонта среди рыжей степи две трубы высокие дымят, около них большущие серые корпуса видны.
- Это никелевый комбинат, там вредное производство. Не советую, - сказал Саша.
На перекрёстке повернули налево и въехали в тоннель под высокой насыпью железной дороги. Поднялись на горку. На правой стороне дороги высились заводские корпуса, котельная с высокой трубой. И подъёмные краны. Я такие раньше только в кино видела. Саша подвёз меня к двухэтажному зданию конторы, высадил и крикнул на прощание из кабины:
- Я тебя обязательно найду, Вера!
        Зашла я в двери, покрутила головой. Справа, прямо у входа кабинет с табличкой «Инженер по технике безопасности и охране труда». Дверь была приоткрыта. Я заглянула в помещение. За столом сидел и курил невысокий человек средних лет довольно плотного телосложения в сером костюме. Стол был совершенно чистый. Даже у нашего директора совхоза, который почти не бывал в своём кабинете, на столе всегда лежали какие-то бумажки.
- Вам чем-нибудь помочь, девушка? – очень вежливо спросил он.
- Да вот, на работу хочу к вам устроиться. Если подойду, конечно. Я вчера только приехала из совхоза.
- А документы какие-нибудь у вас с собой есть?
- Вот, пожалуйста, паспорт и трудовая книжка.
- Покажите, пожалуйста.
Пролистал он паспорт, открыл трудовую книжку и заржал, как лошадь. Я даже испугалась. Чего может быть смешного в трудовой книжке? Мужчина долго не мог успокоиться. Вынул из кармана носовой платок, вытер покрасневшее лицо и слёзы на глазах и спрашивает:
- У вас в трудовой написано, что вы работали овчаркой. Это не ошибка?
- Нет, - говорю, - не ошибка. Мужчина, который работает с овцами – это овчар, а женщина, соответственно, значит, овчарка. И что Вы нашли в этом смешного?
Он опять захохотал и долго не мог остановиться.
- Ну, нет такой профессии в справочнике! В вашем совхозе в отделе кадров работает или дура набитая, или баба безграмотная, вы уж меня извините.
- Никакая Нинка не дура! – обиделась я. - Мы с ней в одном классе учились. Она вообще хорошисткой была. И замуж она удачно вышла, за зоотехника нашего. А у него высшее образование, чтобы вы знали!
- Ну ладно, оставим Нинку в покое. Она, наверное, лучше меня знает. А кроме работы овчаркой что вы ещё умеете делать?
- Нет, - говорю, - больше ничего я делать не умею, но хочу и, наверное, смогу научиться любой работе, какую Вы только предложите.
- Посмотрим, посмотрим, - сказал мужчина.
– Давайте будем знакомиться, Вероника Николаевна. Звать меня Павел Васильевич. Я, как вы уже поняли, работаю инженером по технике безопасности и охране труда этого завода. Сейчас мы с вами пройдём к нашему главному инженеру, пока он не уехал, и подумаем вместе с ним, что с вами делать. А пока расскажите немного о себе. Образование у вас среднее. Это хорошо. Судя по паспорту, вы незамужняя, но я всё равно должен вас спросить: не беременны ли вы, извините меня за этот вопрос.
- Нет, Павел Васильевич, не беременная я, честное слово.
- Это очень хорошо. А жить где собираетесь? Может, родственники в городе есть?
- Никого у меня нет. Одна я на этом свете, считайте, что сирота, и жить мне негде. Уехала я из совхоза и не хочу туда возвращаться. Ничего там хорошего для молодой девушки нет и никогда не будет. Дом я заколотила, нехай его хоть горит!
        Пришли мы в кабинет к главному инженеру. Это был высокий крепкий мужчина в чёрном костюме и серой водолазке лет примерно сорока. Сидел он за огромным столом, заваленном бумагами и чертежами, и громко кричал на кого-то в телефонную трубку, употребляя при этом очень крепкие выражения, какие я и в овчарне нашей не слыхала. Увидев нас, он немного сбавил тон и кивнул: садитесь, мол, не стесняйтесь. Павел Васильевич сел, а я осталась стоять. Главный инженер ещё долго ругался, стучал кулаком по столу, посылал того, с кем говорил, куда подальше, грозил страшными карами, лишением премии и, наконец, чуть не выгнал невидимого собеседника с работы. Я стояла ни жива ни мертва. Куда я попала? Нет, наш директор, хоть и крутой мужик, но по сравнению с этим дяденькой просто добрый доктор Айболит. Мне захотелось вернуться домой в свой родной совхоз, к своим овечкам. Я даже стала пятиться к двери, но Павел Васильевич остановил: ты куда это собралась? Подожди…
Главный инженер наконец-то накричался, положил трубку и как-то по-доброму посмотрел на меня.
- С чем пришли, милая девушка?
- Виктор Николаевич! - сказал мой спутник. – Девушка приехала из дальнего совхоза искать счастья в нашем городе. Надо бы ей помочь с работой и жильём.
- Вообще-то, как ты знаешь, особых проблем с кадрами у нас пока нет. Спецы нам, конечно, всегда нужны, а вот для деревенских девчонок мест пока нет. Её же учить надо. Неизвестно, будет ли толк.
- Какое у вас образование, кем работали в совхозе? – обратился главный инженер ко мне.
Павел Васильевич не выдержал и расхохотался: – Ой, я не могу…
- Ты чего смеешься?
- Я же сказал: не могу. Она работала овчаркой!
- Кем-кем???
- Овчаркой. В трудовой так написано.
- Ну-ка, покажи. И, правда, овчаркой!
И они вдвоём стали хохотать, как ненормальные, вот же придурки! Все еще давясь от смеха, Виктор Николаевич сказал:
- Нам нужна крановщица на башенный кран. Мы вас обучим, пройдете практику, примем у вас экзамены и будете трудиться. Зарплата по 4-му разряду с премией где-то 170- 200 рублей. Согласны?
Боже мой… 200 рублей… Это