И действительно, позади, кто-то тяжело дышал, сопел, чертыхался, тихо ругался матом. Явно, не саам-ворон.
Вскоре между деревьев показался Пашка.
- Пацаны, вы одурели? Просто так будете вредителей закапывать? А лапки отрезать? Если они не нужны вам, дайте почикать мне!
Он достал из кармана ножницы, и сделал шаг в сторону мешка.
- Назад! - тихо, но властно приказал Вик.
Пашка замер.
- Поворот кругом, и чеши отсюда! Никаких лапок не получишь!
- Но добру-то, зачем пропадать? За них же патроны дают! Я бате своему обещал!
- А батя твой урка, да? Патроны ему зачем? На медведя собрался?
- Ты моего батю не трожь! - насупился Пашка, - За оскорбление и получить можно…
- Да ну? Получить? - рассмеялся Вик, - Уж, не от тебя ли?
Он схватил Пашку за воротник пальто, встряхнул:
- Пшел отсюда, жирная коротышка!
- Кто ты такой, чтобы мной командовать, недобиток с…ный? - сплюнул Пашка, и глаза его стали быстро наливаться кровью.
- Отлично, если не понимаешь по- хорошему, надеюсь, поймешь по- плохому!
Вик схватил Пашку за шиворот, и толкнул так, что он уткнулся носом в мягкий мох.
- Убирайся отсюда! Дима тебя проводит, и проследит, чтобы ты за нами больше не подглядывал!
- Ну, все! Тебе хана! Достал ты всех! Давно! - завизжал Пашка, рукавом пальто размазывая по лицу грязь, - С рук тебе это не сойдет! За батю моего братва постоит! Плохо тебе будет, ой, как плохо!
Пашка в этот момент был похож на взбесившийся, красный колобок, злобно щелкающий зубами, что выглядело достаточно комично.
- Идем,- засмеялся Димка, обняв его за плечи, - провожу тебя до дому, как прынцессу… Только не вздумай бежать – все равно догоню!
Место для погребения птиц мы выбрали на лесной проталинке, между двумя березами, куда чаще всего проникают солнечные лучи. Пока Вик копал яму, на деревьях стали появляться вороны. Не одна, две, а десятки… целая стая! Они наблюдали за нами в полной тишине до тех пор, пока я не вынула из мешка трупики моих пернатых друзей, чтобы уложить их в свежевырытую могилку. Словно по команде, вороны вдруг сорвались с деревьев, и долго, с душераздирающими криками, кружились над погибшими собратьями.
Их пронзительное, клекочущее карканье воспринималось мной, как церемония прощания с родственниками, которым они отдавали последние почести, провожая в " мир иной ". Понимали ли птицы, что сородичи их мертвы? Несомненно. Птичий крик был выражением скорби.
Позднее я узнала: подобные церемонии устраивают не только вороны,
но и слоны, гуси, лебеди, утки, жирафы, обезьяны,
дельфины, тюлени, лошади…. - практически, весь животный мир!
Люди уверены в том, что животным недоступны чувства, эмоции, по причине, якобы, отсутствия души!
Но утверждение, что у животных НЕТ ДУШИ – всего лишь аргумент для того, чтобы со спокойной совестью убивать разумных существ – братьев наших меньших.
О том, что животные скорбят, глубоко переживают гибель близких, существует множество свидетельств очевидцев.
Так, например, замечено: слоны, осознав, что сородич мертв, и оживить его нельзя, замирают на время в полном молчании, а затем, всем стадом часами бродят вереницей вокруг погибшего, нежно касаются его хоботами, выражая скорбь и почтение.
Тело помещают в вырытую яму, прикрывают землей, листьями, и в течение нескольких дней остаются рядом: плачут, голодают, впадают в депрессию;
долгие годы посещают могилу, совсем как люди, чтобы молча постоять над останками, и даже унести с собой косточку на память.
Хоронят слоны не только близких родственников, но и все, встретившиеся им на пути, трупы слонов, и даже людей!
Обезьяны совсем по-человечески плачут, рыдают, всхлипывают. Иногда, не в силах пережить разлуку, умирают от тоски…
Очень тяжело переживают животные гибель детёнышей. Так, однажды, самка жирафа и ее семнадцать родственников четыре дня не отходили от тела погибшего малыша!
Неделями не «отпускают» ушедших дельфинят мамы - дельфины, пытаясь их реанимировать.
Тяжело скорбят приматы, птицы, собаки…
Траурным воем провожают волки своего вожака, уходящего в последний путь – умирать.
Животные чувствительны и эмоциональны. Их переживания и визуальные проявления горя, идентичны человеческим. Но, в отличие от большинства двуногих, у них есть чувство эмпатии - сопереживания.
И доказательством тому служит множество примеров не только внутривидового «усыновления, удочерения» сирот:
обезьяны выкармливают, воспитывают щенков, котят, тигрят…
собаки - котят, цыплят, утят, поросят,
кошки – щенков, бельчат…
Животные кормят своих стариков, делятся едой с попрошайками…
Так может пред нами вовсе и не животные, а люди в их животном обличии?
Большинство ученых сегодня признают, что животными руководят не инстинкты, а разум и душа.
Но что значит их разум, их души для Homo sapiens, когда ему « кушать хочется»? Ничего! Раз животные - не люди, значит, они неполноценны!
Убивать можно! Ведь «человек - избранник, подобие Бога! Высшая форма жизни на Земле»!
Но, разве утверждение врожденного превосходства Homo sapiens над всеми другими живыми существами планеты - не есть зоофашизм?
И разве человек убивающий, человек-разрушитель может быть »подобен» Богу - Творцу, Созидателю, Архитектору Вселенной?
Вик замаскировал место погребения кучей прелых листьев, сухими ветками, дабы не нашли его желающие поиздеваться над птицами и после их смерти.
Начавшийся внезапно обильный снегопад, надежно укрыл могилку белым покрывалом.
Прощай, Няма! Прощайте, милые птички! Я буду навещать вас! Место найду по колечку с лапки Нямы, что висит теперь на ветке березы.
Где мне теперь со своими крылатыми друзьями общаться? В лесу? – задавалась вопросами я.
Словно в ответ на мои мысли, Вик вдруг сказал:
- Одна сюда не ходи. Не надо рисковать. Совсем скоро морозов не будет, снег растает - птицы сами себе пропитание найдут.
Домой шли быстро, спешили – очень волновала судьба Жемчужинки, ее деток. Не успела я узнать, что с ними, живы ли они? Как переживут они трагическую гибель главы семейства? Мне было безумно страшно за нее и малышей. Хоть лезь на дерево и забирай все семейство домой. Но Жемчужинка – не ручная, она не поймет добрых намерений…
Не заметив кривой корень, торчавший из земли, я внезапно споткнулась, полетела вперед, упала руками на камни.
- Осторожнее! - Вик помог мне подняться, отряхнул куртку, улыбнулся, - Ну вот, ладони расцарапала, а нос цел – уже хорошо!
Он достал из кармана носовой платок: - Давай руки, вытру – они же у тебя в крови.
Его трогательная забота чуть было не заставила меня разрыдаться. Так со мной обращались только родители
- Знаешь, мне лучше с животными, чем с людьми, - вдруг призналась я, - Да и друзей у меня нет, кроме тебя и твоей бабушки.
- Но у тебя же есть прекрасная семья – это главное! – улыбнулся Виктор.
- Семья-то есть, только рядом никого нет:
родители - на работе, брат - с паяльником, что-то мастерит, бабушка в Москву уехала по вопросам реабилитации.
- И моя уехала! В Ленинград! Говорят, реабилитированным теперь можно будет вернуться на родину! Если бабушке вернут хоть какую-то жилплощадь в Ленинграде, я вместе с ней отсюда уеду. Буду в художественное училище поступать – мечтаю скульптором стать.
- О, да! Я видела на выставке в школе твою птицу резную! Только настоящий волшебник мог создать такую красивую игрушку!
- Поморский голубок не игрушка, - усмехнулся Вик, - Раньше его называли - оберег… А теперь Птица Счастья. Потому что Партия авторитетно заявила: темных сил не существует - « оберегать» не от кого! До революции же эти обереги почти во всех домах Поморья под потолками висели. Под них ещё самовары кипящие ставили, чтобы от пара, птички кружились над столом, словно живые.
- Где же ты научился такому искусству?
- Семейная традиция: дед вырезал, прадед, и ещё многие до них - по наследству передалось мастерство!
Вик внезапно поскользнулся, потерял равновесие, черные очки слетели, и я заметила, что глаз у него подбит…
- Опять тебя бандиты били? - изумилась я.
Он не ответил. Молча подобрал очки, и гордо водрузил их на прежнее место.
- Может, тебе все же снять этот наряд? - приставала к нему я, - одеться, как все?
- Нет, - вздохнул Вик тяжело, – не хочу как все! Не хочу быть серой мышкой, винтиком, не хочу слиться с послушным стадом, не хочу ходить под бывшими вертухаями, уголовниками …
- Каким стадом? – не поняла я.
- Ну, вот скажи, - тяжело вздохнул Вик, - кто-нибудь из класса посочувствовал тебе? Ведь твоего друга убили! Няма, хоть и птица, но твоим другом был, не так ли? Ни слова поддержки, ни грамма сочувствия, убийцу не осудили! Только цирк, веселье! Все, как один! Серое стадо! Если кто-то глубоко в душе и пожалел убитую птицу, никогда этого не покажет, глаза спрячет, будет в землю смотреть, но не скажет! Команды не было! Бывшая надзирательница, да сын уголовника у вас в классе всеми командуют: когда кому смеяться, когда молчать! И на собраниях рот привыкли открывать лишь по приказу, говорят то, что на бумажке написано - наизусть вызубрено! Никаких чувств, эмоций! Хладнокровные, беспозвоночные существа низшего плана! На любую подлость готовы, твари! Как же ненавидят они тех, кто, вроде тебя, проявляет милосердие, заботится о слабых, защищает от мерзавцев, подобных им! И, что самое страшное: рядом с такой безмозглой массой, люди нормальные деградируют… Сейчас у меня нет иного способа, как быть стилягой, чтобы хоть как-то отличаться от толпы
Стану художником, скульптором – буду выражать себя в искусстве. Не монументы вождей, рабочих с колхозниками, девушек с веслами создавать, на баррикады звать! Нет! Никаких рабочих с булыжниками! Мои скульптуры должны излучать мир, покой, свет… Мечтаю вырезать животных, птиц, лесных духов, портреты растений! Ты же знаешь, что растения живые - с ними разговаривать можно! Все понимают! Иной раз лучше человека! У них есть ДУШИ! Настоящие! Вообще-то , я уверен, что природа чище, чем человеческое общество!
- Ладно, - вздохнул он, когда мы уже подошли к дому, - если все же соберешься пойти в лес, без нас не ходи, договорились?
И он удалился - высокий, прямой, гордый, светлый…
Таким я и запомнила его на всю жизнь.
Гнездо под балконом было в целости и сохранности. В нем сидела поникшая Жемчужинка, крыльями оберегая птенцов от снегопада. Знала ли она о гибели Нямы? Возможно, вороны и поведали ей всю трагедию, – ведь язык общения у них богат, членоразделен, интонационно развит, с огромным запасом »слов» . Ворону можно обучить человеческой речи, человек же воспроизвести вороний – не может.
Как теперь Жемчужинка будет кормить деток? Улетать далеко, и оставлять малышей надолго - очень опасно. На балкон же, без Нямы, она не прилетала - стеснялась? Я насыпала полные плошки зерна, семечек, и долго, тихо рыдая
