Весь следующий день в школе меня преследовало ощущение надвигающейся беды. И чутье не подвело.
После уроков, учительница приказала всему классу остаться – небольшое собрание.
Тема: «Шире фронт по борьбе с вредителями!».
- Дети! Наступила весна, и страну захватили враги! – испугала она сразу весь класс.
- Враги – это вредители сельского, охотничьего и рыбного хозяйства:
вороны, вОроны, чайки, суслики, хомяки, крысы…
В нашем городе огромное количество ворон. А ворона – враг всего живого, пернатый волк, крыса, разбрасывающая помойки! Она съедает яйца певчих птиц! Она убивает маленьких птенцов, цыплят, гусят, и даже милых зайчиков! Вороны, все равно, что эсэсовцы - разорители, воры, убийцы! Они гадят! Они мусорят! От них грязь и крысы!!!
Есть указание - ворон нещадно уничтожать! Всех, поголовно! Сознательные октябрята и пионеры должны помочь стране - мобилизоваться, идти на врага! Все на борьбу с воронами!
Будем действовать так: наш класс разобьется на октябрятские звездочки, и примет участие в соревновании – кто больше уничтожит вороньих гнезд! Бросим вызов третьему «В»! Нам нельзя упасть лицом в грязь! Надо достичь рекорда!
Единственный путь эффективной борьбы с воронами — ежегодное, весеннее разорение гнезд в период насиживания птенцов!
Так в нашем классе была объявлена «охота на ведьм»….
- Господи! Не насытились они убийством взрослых птиц, не успокоились! Хотят и детей – воронят уничтожить! «Всех – поголовно!»
Кажется, Гитлер тоже призывал к «поголовному уничтожению» одного из народов?
- я сидела оглушенная, и только мысли метались в моей голове. Что делать? Как защитить птиц? Что я могу одна против сорока одноклассников,
педагогов, и всей школы? Меня поддержат только Вик с Димкой, но сегодня на переменах я их не встретила.
И все же бездействие - есть бесчестие, предательство моих пернатых друзей, и в первую очередь Нямы! Я обязана спасти его птенцов!
Внезапно на память пришли слова ангела-хранителя – бабушки Вика:
- А ты реши – от Бога ты, или от обезьяны?
- Под вертухаями, уголовниками будешь ходить, или мнение свое отстаивать?
- Тварь ты недостойная, или честь имеешь?
И я подняла дрожащую руку…
- О! Немая решила нам что-то сказать? – хищно улыбнулась училка, - Рот открывать научилась?
Весь класс, словно по команде, покатился со смеху, как будто перед ним внезапно появился клоун.
- Давайте, дети, послушаем, что нам расскажут? Может, потом и поаплодируем? – она явно собиралась поиздеваться надо мной.
Дождавшись, когда шум прекратится, я собралась с силами, и произнесла противным, писклявым, дрожащим голосом:
- Я видела сегодня в столовой, как вы на обед омлет ели!
Класс завыл от восторга.
- Ела! Ну и что? Омлет был очень вкусным! Или у тебя претензии к школьным завтракам? Так это не тема сегодняшнего классного часа. Можешь сесть…
- Омлет ведь из яиц делают? – не унималась я.
- Конечно. Глупые вопросы задаешь. Время отнимаешь. Садись!
Испугавшись, что училка заставит меня замолчать, я резко пошла в наступление, заговорила увереннее:
- Почему вороне нельзя яйца есть, а вам можно? Почему ворону за это убить надо, а вас нельзя?
Класс насторожился.
- Ты в своем уме? Я же человек!
- А чем вы лучше вороны? Откуда это величие? В чём оно? Всех птенцов, которые вылупятся из яиц – убьют охотники! Значит, охотники – вредители? – не останавливаясь, тараторила я, опасаясь, что мне просто заткнут чем-нибудь рот,
- Если ворона уничтожает подранков - она тварь, преступник, мусор? А, если убивает человек, то он - венец природы? Или все же человек и есть настоящий вредитель? Человек уничтожает собственную среду обитания, убивает не ради обороны или пропитания, а ради забавы - даже себе подобных!
Класс окончательно притих, стояла мертвая тишина.
- Вы говорили, что вороны разносят заразу, - спешила я,- Помните, вы чихали и кашляли в классе, потому что носовым платком не пользуетесь? Половину учеников заразили гриппом! Почему вороне нельзя разносить заразу, а вам можно? Почему вороне нельзя разбрасывать мусор, который люди же сами и накидали? А вам можно?
Посмотрите, что делается у нас после уроков! Шелуха от семечек, конфетные фантики, бумажные шарики, которыми мальчишки плюются через трубочку…
Не раскидывали бы мусор, ворон было бы меньше, которые почему-то вам так мешают. Нашли козлов отпущения - животных, да птиц…
Лицо училки вытянулось, покраснело, глаза округлились и вылезли из орбит. Она явно была в шоке от такой неожиданной наглости, и, будучи не в состоянии отвечать членораздельно, издавала лишь булькающие звуки. Казалось, ещё немного и ее хватит апоплексический удар.
- И вообще, все, что вы говорите – неправда! – продолжала я, - Вы лжете! Птица не виновата ни в чем!
Ворона - санитар! Без ворон, расплодятся крысы! - от напряжения, я была готова расплакаться. Неужели до них ничего не доходит? Последний аргумент я уже почти выкрикнула:
- Их Бог сотворил, понимаете? Помните заповедь «Не убий»?
Класс напряженно молчал, никто не шевелился - не скрипнула ни одна парта…
- Где ты эт.. то.. ому наб-бралась? – губы училки дрожали, она заикалась.
- Где? У нас над входом в библиотеку что написано? «Любите книгу-источник знаний!»
- Я про Бога! Где ты набралась этой чепухи про Бога?! – она уже явно взяла себя в руки, почувствовала, как ей казалось, мое слабое место, собираясь пойти в наступление.
Но мне уже было все равно, что она обо мне думает, и какие последуют штрафные санкции. Высказавшись, я чувствовала огромное внутреннее освобождение - оковы с души спали. Как же это здорово, говорить то, что думаешь! Вот, в чем истинная свобода!
- Про Бога? У этого… как его… графа, - здесь я специально сделала паузу, претворившись, что забыла фамилию Льва Николаевича.
Услышав слово «Граф», учительница радостно взвизгнула.
- Вот! Значит, дома у вас хранится недозволенная литература?!
- Граф … о котором Ленин сказал – «зеркало революции»… Толстой!
- Октябренок, будущий пионер не должен верить в Бога! Толстой пионером не был! – чуть было не затопала она ногами.
- Но он был «зеркалом русской революции». Почему «зеркалу русской революции» можно верить в Бога, а мне нельзя?
- Но ты не зеркало революции!
- Зеркало или нет, но Толстому веру в Бога Ленин в вину не ставил! Или вы против Ленина? - прищурилась я подозрительно, совсем как пионер-герой 30-х, раскрывший контрреволюционный заговор.
Откуда непроизвольно выскочил у меня этот подленький вопрос? Неужели, и на меня подействовала всеподавляющая атмосфера подлости и стукачества?
И тут я почувствовала страх училки, животный, до боли, увидела её глаза - испуганного, загнанного животного…
Но почему же мне не было ее жаль? ШАХ И МАТ тебе, училка!
- Так…. иди домой, и без родителей не возвращайся! – заметалась она.
- Нет, лучше сейчас же пойдешь со мной к директору…
- У меня в три часа экзамен в музыкальной школе! Я со скрипкой даже в школу пришла, чтобы домой за ней не заходить, не опоздать…
- Никакой музыкалки, идешь со мной! На выход! С вещами! - прорезался у нее визг лагерной надзирательницы, - Не можешь с вредителями бороться — научим, не хочешь — заставим, милосЭрдная ты наша!
Кабинет директора был заперт. Уехала в РОНО - сообщили в учительской. Будет через час.
- Стой здесь и жди! - приказала она мне.
Из окна школьного коридора я увидела, как она разговаривала на улице с Пашкой, который вдруг достал из кармана рогатку, и повертел у нее перед носом. Она одобрительно кивнула, и он стремглав побежал в сторону нашего дома…
И тут меня осенило! Меня же специально задержали, чтобы я не смогла помочь птицам!
Схватив футляр со скрипкой, без пальто, я выскочила из школы, и бросилась за ним следом.
Но разве я могла догнать Пашку? Сердечная тахикардия, слабость в коленках, одышка и разноцветные круги в глазах не давали мне возможности бежать с его скоростью. Когда я, наконец, достигла своего двора, Пашка успел залезть на дерево под балконом. Словно в замедленной съемке, я видела, как гнездо с птенцами падает на землю, как кричат малыши…
От ужаса почти отнялись ноги. Мне казалось, я бегу очень быстро, а на самом деле, задыхаясь, я еле двигалась. Глаза застилали черные точки, в ушах звенело - я почти теряла сознание.
Пашка спрыгнул на землю, и копошился под деревом. Он ждал меня, демонстративно подняв ногу над пищащим птенцом.
- Ну, что, глиста? Не доползешь никак? Поторопись, а то в первый ряд не попадешь – цирка не увидишь!
- Паша, - крикнула я, от бессилия заливаясь слезами, - не трогай малышей! Умоляю! Не надо их убивать! Тебе же самому потом плохо будет!
Где свисток?- мелькнула вдруг спасительная мысль, - Только Вик сейчас мне поможет!
- Плохо будет? Не смеши, мне очень даже хорошо! – издевательски хохотал Пашка, - Почти, как вчера, когда твоего дружка – крысу в черных очках зарезали…
Острая боль в сердце сковала конечности. Я не сразу поняла, о чем он говорит.
- Кого зарезали?
- Что? Не слышала ничего? Не знала? Можешь не свистеть – помощи не будет! Не прибежит крысеныш твой по первому зову - еле лапками двигает! Я же предупреждал - будет плохо! Не слушали! А сейчас, я вот этих крысят ногами давить буду! Поспеши!
Мне оставалось метров пятьдесят, когда я увидела, как на помощь малышам стремительно летит Жемчужинка. Она уже готова была клюнуть Пашку в голову, но он ловко защитился от разгневанной птицы: сбил ее в воздухе заранее приготовленной палкой. С криком она упала на землю, и поврежденные лапы, крыло, не давали ей поняться.
- Ах, ты, тварь! Крыса! Падаль! – кричал красный от гнева Пашка, добивая ворону.
- Жемчужинка, держись! Я помогу! Вороны! Вороны! Вы где? Детей убивают!
Собрав последние силы, я бросилась на Пашку…
Против его дубины у меня был только футляр со скрипкой, которым я врезала дважды по его тупой башке. Скрипка слабо вскрикнула, Пашка
пошатнулся, и я успела вцепиться ему в волосы. До чего же противной была его короткая, скользкая щетина на жирном, потном затылке!
Коренастый, плотный Пашка быстро сбросил меня на землю, нанес удар ногой под ребра; а пока я судорожно пыталась вздохнуть, в ярости избивал скрипку…
Она тонко стонала, словно живое, истязаемое существо. Когда же от инструмента остались одни щепки, малолетний бандит занес дубину над моей головой.
- А сейчас, я выбью из твоей черепушки дурные мозги! Не добили вас в свое время, так ошибку эту я сейчас исправлю!
От ужаса я зажмурила глаза, и приготовилась к самому худшему, но, к удивлению, удара не последовало. На помощь прилетели вороны - настоящая птичья армия!
Кто-то вцепился Пашке в волосы, кто-то клевал в лицо. И он визжал, как поросенок, на бойне. Кровь текла по лицу, затылку, пальто, оставляя бурые пятна на ещё не растаявшем, грязном снегу.
Я понимала: если эту разборку не остановить, вороны его заклюют.
- А-А-А, помоги! – кричал Пашка,- сделай что-нибудь, ты же можешь!
Останавливать птиц не хотелось.
«Если посеешь эти семена, будешь есть от истинного Бога, ибо не прольешь крови и ни страдания не увидишь, ни крика не услышишь.
Что же ты ищешь даров Сатаны, муки, смерти, крови живых душ, пролитой от меча? Разве не знаешь, что тот, кто поднимает меч, от меча
и гибнет? Иди теперь своим путем и сей семя доброго плода жизни, и не вреди безвинным тварям Божиим».
«Евангелие Двенадцати апостолов»
