В мае расцвела сирень. Художник наломал на кладбище букет и, дрожа от нетерпения, приволок в мастерскую. По пути примкнули художницы - Вика и Таня. Всем хотелось писать, писать…
Букет поместили в банку с водой и поставили на тумбочку. Из высоких окон художественной мастерской лились потоки света. Каждый расположился за своим мольбертом и - пошло!
Таня рисовала маленькой кисточкой, аккуратно обмакивая ее в краску. Мазки у нее были маленькие, аккуратные. Лиссировка. Банка вышла стеклянная, вода прозрачная и зеленая , а сирень - маленькая, тщедушная с аскетичными листиками и цветочками крестиком. Как ребенок после долгой болезни.
Что писала Вика я не помню. Она была в новеньком, темно синем рабочем халате надетом поверх белой водолазки. Упругая грудь выдавалась крупно и породисто вперед. Красивая женщина статной фигуры и ощутимых женских достоинств. Движения - плавные, неторопливые. Она медленно дышала, медленно перебирала ногами медленно, отстранясь, двигала кисточкой по холсту, успевая обнять спокойным взглядом и сирень, и халатик, и себя и собственную красоту Спина ровно поставлена, голова благородно откинута. Время от времени она медленно отставляла ногу и всматривалась. Этот процесс был исполнен такой грации, что содержание картины не запомнилось. Подумалось, красивой женщине ни к чему быть художницей - красота самодостаточна.
Не то Художник! Он вихрем носился вокруг тумбочки, щурил глаза, цокал языком, отступал, подступал широко размахивал руками. Он взял самую большую кисть, но потом бросил и наносил краски мастихином ( тонкой лопаточкой, как для шпаклевки). Но и это ему показалось - слишком медленно. Тогда он стал макать в краски палец и подмазывать пальцем. Глаза его горели, он рычал, по лицу катились крупные капли пота, он вытирал их торопливо тыльной стороной ладони. И вот, на полотне возникло нечто бесформенное, тугое, фиолетовое, состоящее из изломов, энергичных линий, ярких пятен краски, настоянной на солнце майского дня.
Не было листочков, баночки, вышитых крестиком парашютиков, стебельков - был образ сирени с расплавленными воображением художника формами, излучающими первоцвет майского дня. Глубокий обморок сирени, о котором писал О Мандельштам.
Последний штрих! Распаренный художник бросил мастихин и не отрывая взгляд от полотна, тщательно вытер испачканные краской руки о новенький синий халатик Вики. Он ее не видел.
Я присутствовал при акте творчества и был потрясен виденным
Немедленно выкупил картину, и художник, смущаясь давал мне советы, как нести, чтобы не смазать краски. Но оставить картину сохнуть я боялся. Я жаждал обладания ,и я ею овладел. Вот и сейчас она висит у меня на втором этаже в гостиной с голубыми стенами и большими окнами, между переливов света.
Художник всегда был красив и даже когда украсился благородной сединой.
У него были завистники, но не было врагов.
После него остались цветы. Как некогда сказал тогда еще очень молодой одесский поэт В Катаев
А на окне-последние цветы -
Их спас в саду поэт от ранней смерти
Этюдники… помятые холсты
И чья- то шляпа на мольберте…
До сих пор остро жалею, что не выкупил у Вики темно синий халатик, о который художник вытер испачканные краской руки…. .
