Приветствую, поклонники Шекспира! Кто хоть однажды в ложе восседал. И Гамлета друзья, и Лира... Хотя признаюсь - я не театрал.
Боюсь волнений пышной постановки. Пугаюсь громких: "Быть, или не быть?!" И "Гамлета" прочел в домашней обстановке. Понять - все понял, но успел забыть.
Жизнь - случай, говорят. С тем трудно спорить. В такой игре способна закружить... Примером непридуманых историй случившееся может послужить.
Итак - театр. Не просто. Современный. С новаторским названьем "Б". Куда с женой, по зову Мельпомены, идем на "Гамлета". Шекспир! Спешу к тебе...
* * *
Театр «Б» был расположен странно. Казалось – город, центр, огни реклам… Но поворот, вход в арку - тихий дворик. Где ужились «пятиэтажки» и коттеджи. Неясно, те во сколько этажей.
Вокруг смеркалось. Пели песни где-то. Кот, вылезший из мусорного бака, сверкнул глазами с недовольным: «Мэв…» «Мы где?» - напрягся я, достав билеты.
Крыльцо коттеджа озарилось светом. Открылась дверь, наружу вышел человек. Чудные буфы, шлем и панталоны… В руках – чудной топор. Оружие поставив к стенке, он чинно, благородно закурил. Я понял – нам туда.
Наверное, мы помешали в этой сцене. Охранник смял «бычок»… И принялся разглядывать билеты. Вид стража в панталонах заставил прыснуть. Он молча изучил меня… Потом – билет. Я догадался – в буфах бывший «мент».
- Входите, - буркнул, протянув программки. И указал на лестницу. Витую, сложной ковки, закрученную вверх… В какой-то мрачный мир. Тяжелым эхом звук шагов отбился… Пред нами – зал. Все обернулись. Лица…
Тут вспыхнул свет, в лучах софитов на сцену вышел главный режиссер.
Вот он – Творец! Лохматый, с красным носом, направил взгляд лукавый прямо в зал…
«Занятно, как он обратится? Друзья? Сограждане? А может быть – народ? Нет, от народа он далек. Хотя и нос… Нет, нет. Друзья!» - так думал я, зевая, и приготовившись услышать глас творца.
- Друзья! – он начал речь.
- Гэ-гэ… - не смог я удержаться.
Был награжден щипком супруги и парой-тройкой недовольных взглядов…
- Театр наш, - вымолвил творец, - довольно молод. Но! Как и у маститых, имеются традиции у нас, - он поднял руки, став похож на «дубль вэ». – Одна из них – безличность, - он сказал. – И я, как режиссер, и все актеры… Представлены одной заглавной буквой.
В программке режиссер записан был, как «Б».
- Нам, труженикам сцены, не пристало выпячивать себя на фоне Тех…
Кого, конкретно, он забыл сказать.
Я заглянул в программку… И опешил. Да. Понимаю. Можно без фамилий. Пусть будут буквы. Это как понять?..
Ведь слева – список лиц, героев драмы. А справа – лишь актер под буквой «Б». Где «А» - вопрос – где «В»? Другие «буквы»? С кого – вопрос – их будут "добирать"?
- Друзья! – пропел «творец». – Вперед! На действо! Где – наш актер, Шекспир... И вы!
Тут свет погас. И снова появился. Но тусклый, правда. Как издалека. «Творец», естественно, со сцены испарился. Я быстро сосчитал людей. Ага…
Одиннадцать… Включая нас. Заныли коренные зубы: «Не избежать подмостков мне. О, жуткий век!..»
Печально сверху прозвучали трубы, на сцену вышел неопрятный человек.
Неужто – Гамлет? Нет… Не мог наш принц настолько опуститься. И нос не мог настолько провалиться. Он, кажется, минут тому пятнадцать. Может – тридцать... Привычно под забором почивал, потом поднялся… И пошел играть.
Наверное, по роли, это предок… Гм. Как его назвать? Чтоб не обидеть тех, кто вынужден у нас сдавать бутылки. Алкаш?..
Нет. Я ошибся. На сцене был не «алконавт», не «бомж», а принц. Тот самый принц наследный.
Причем – живой! Попавший, после передряг, в тюрьму. Так. Я безмерно рад, но…
Тихо! Гамлет начал вспоминать…
«Как ловко, - оценил я находчивость лохматого «творца». – Сыграть с одним актером в роли принца. А дальше – ловля рыбки «на живца»…»
Со сцены шел рассказ от принца. Точнее – от актера «Б». Тоскует по отцу, влюбился. Обманут дядей, презирает мать…
«Так может, думал я, все скажут в лицах? На сцене, может, не придется выступать?..»
Тут речь пошла о Клавдии-убийце. Забегал принц, как сумасшедший стал.
«Все, - понял я. – Сейчас случится…» Принц, словно коршун, спрыгнул в зал.
Ни звука. Тихо в королевстве. Не скрипнет стул, и муха не взлетит. Как призрак, принц подходит к креслам, где скраю тучный гражданин сидит. Нормальный муж, опрятный, лысый. И сразу видно – добрый семьянин…
- Ты? Клавдий? – Гамлет в ухо дышит.
- Кто? Я?! – мужик сипит. Но тщетно это. Он опознан. Конец у гражданина – лишь один.
Вот, потащили под софиты. Пытает, мучает беднягу принц. И тонко намекает на убийство…
- Не убивал! – клянется гражданин.
Потеет. Посинел. Качнулся. И наконец, отпущен в зал.
На дверь я незаметно обернулся… И тотчас на мое плечо… Легла рука.
- Гораций! Друг! – как он сказал! И радость в его взоре.
- Зачем ты прибыл в Эльсинор? Тут плохо – в Эльсиноре.
Я оглядел притихший зал, постичь пытаясь тайну: действительно, как я попал?..
Сказал в ответ:
- Случайно.
Признаюсь, обращенье «друг» невольно подкупило.
- Ты, верно, слышал про отца, который лег в могилу?..
Какую боль в глазах нашел. И вмиг повисли плечи. Он повернулся и пошел… Ответить было нечем.
Тут я… Не знаю, что нашло. Но, проглотив ком в горле, я молвил:
- Прошлое – прошло. В нем человек не волен.
Хотелось как-то поддержать… Ведь трудно человеку.
Принц повернулся, и опять… Взглянул – как будто сверху.
- Не волен? – быстрый, острый взор. И интересно снова. Как вымер древний Эльсинор: не упустить бы слово.
- Не волен… Это ль не расчет мерзавцев всех покроев? И не поэтому ль течет вокруг так много крови? О нет, мой друг. Обман и зло, что скрыли Леты волны, вернутся, раз им повезло, назад уже законом.
- Но, грех…
- Я знаю. «Грех - прощать», – твердят благие лица… И я прощу родную мать, но только – не убийцу. Я это зло так не спущу. Готовится потеха… Друг, как я без тебя грущу… Я рад, что ты приехал.
Ушел. Прямой, как Сирано. Средь тишины звенящей. И не по тексту, вроде, но… Он, будто настоящий.
Кто он такой? Да что за сон? И почему я верю?..
- Офелия! – со сцены стон.
Но нет ведь здесь Офелий! Кроме жены. Так, так... Не дам. Не дам свое. Ни королю, ни принцу. Бежать. Бежать, иначе – все! Такое тут случится…
…На сцене – я, она и он. Вот здесь. Не на бумаге. Я был по шашкам чемпион, но мы возьмем две шпаги. Удар! Еще удар! Двойной! А это – за супругу! Шекспир заплачет под землей. Ведь принц дерется с другом…
Видением отравлен мозг, напряжены все нервы. Офелия – вот в чем вопрос! И для меня он – первый.
- Офелия! – со сцены зов. Меня загнали в угол…
Я двинулся среди рядов, зажав ладонь супруги.
Все ближе… Дверь – и спасены. Я обернулся: «Где там?..»
Мой друг сидел возле стены, согнувшись над портретом.
- Офелия!..
О, Вечный Бог. Он говорил с портретом?..
Задумался я: "Значит, мы..." Закрылась дверь на этом.
Ночь. Лестница. Фонарь. Крыльцо. Охранник мирно курит. Так замыкается кольцо. И затихает буря.
* * *
Случилось быть потом в одном театре. Смотрел в бинокль на звезд большой величины. И Клавдий был хорош, и Гамлет был опрятным. И зрители игрой вполне увлечены.
В антракте, как велось, коньяк в буфете пили. Я тоже, сознаюсь, там славно отдыхал. Расстроило одно – со мной не говорили. И другом меня так никто и не назвал.
