Было время, когда при каждой возможности я устремлялся в Москву, чтобы походить по театрам первопрестольной. Как я доставал билеты на спектакли, на которые не каждый столичный житель попасть мог? Ну, так голь на выдумки хитра.
У знакомого актера нашего областного театра я одалживал его удостоверение личности. С этим документом можно было подойти за полчаса до начала представления в кассу или к администратору, где как, и получить вожделенный входной билетик. Одно неудобство – иногда весь спектакль приходилось смотреть стоя.
Не все, конечно, театры пользовались таким спросом у любителей Мельпомены, что человеку с улицы в них было не пробиться. Однако зрительный зал Таганки в те времена не страдал от недостатка внимания театралов.
В небольшом вестибюле, куда выходило окошечко кассы, примерно за час до спектакля начинала собираться разношерстная публика: приезжие актеры, студенты разнообразных студий, ну и, конечно, такие ушлые как я. Куда ж без них?! Словом, те, о ком принято говорить, что они без царя в голове. По мне, так нет лучшей компании, чтобы всю бытовуху из головы напрочь выкинуть.
У Таганки были преданные поклонники. Вроде той дамы, которая, сидя на подоконнике вестибюля, делилась когда-то своими чувствами с другими почитателями тамошней сцены:
- Когда я увидела здешний спектакль, то перестала ходить в другие театры.
Сам я не был с ней согласен, но, что такое могло произойти, у меня даже не возникло сомнений.
Какие имена ведь были: Демидова, Хмельницкий, Золотухин… Ну, и само собой разумеется Высоцкий. Едва он появлялся на сцене, по залу прокатывался восхищенный шепот.
А какая режиссура! Удивительно ли, что в память мне надолго запала пьеса «Бедный мой отец, в шкаф упрятан был мамашей, тут пришел ему конец». Алла Демидова там ходила по сцене словно клоунесса с наведенным на все лицо алым ртом, а Борис Хмельницкий в черном, как смоль фраке, говоря монолог, швырял с грохотом какую-то старую обувь в оторванные от старых легковых автомобилей дверцы.
Помню, из-за дел, по которым, мне, собственно говоря, довелось приехать в тот раз в столицу, я однажды опоздал на вечернее представление. Хорошо, в этот день в театре давали еще один спектакль. Начинался он в девять с чем-то вечера и назывался «Антимиры». Легендарное действо.
Как сейчас вижу, в середине постановки в зале вдруг гаснет свет, и через секунду в кромешной тьме загорается луч прожектора. Он высвечивает на сцене голову мужчины, плечи которого охватывает шитый золотом камзол, и актер начинает читать лобную балладу Андрея Вознесенского. Когда он произносит: «По лицу проносятся очи, Как буксующий мотоцикл», - вспыхивает второй прожектор. Его луч выхватывает чуть ниже и сбоку профиль блондинки. Она одета в черное трико и поэтому впечатление, что это и есть отрубленная голова очень явственно. Златовласка подхватывает текст:
И когда голова с топорика
Подкатилась к носкам ботфорт,
Он берет ее
над толпою,
Точно репу с красной ботвой!
В зале царит мертвая тишина, слышен только звенящий женский голос. И вот со словами:
обожаю тебя
царуй!..
актриса поворачивает лицо к зрителям и, наклоняясь, роняет голову на грудь. Ее волосы падают вперед и струятся в свете прожектора золотым водопадом.
Мгновение глубокого безмолвия, и зал взрывается безудержными аплодисментами.
После спектакля вышел на улицу – дрожь бьет. Одно слово, Таганка.
