Апокалипсис в шляпе заместо кролика.Гл.6

если все раньше считали, что начальство днём и ночью только об их благополучии думает и бдит, то после того, как Правдоруб открыл глаза рядовому сотруднику на настоящую сущность руководства, – они днём и ночью думают только о своём благополучии, а тебя они и знать не знают и знать не хотят, – рядовой сотрудник, отлично зная по имени отчеству и в лицо руководство, начнёт забывать их в лицо, затирая память о нём, заменяя их настоящие имена на всякого неприличного качества и значения прозвища. Так на свет появляются различные Барабасычи и Хапугычи.
Но всё оказалось совсем не так. Правда, определить как, и как же так всё это случилось именно с нами, никто из нас стоящих перед лицом этого странного, но не совсем уж незнакомого для нас человека, никто тогда не смог. Что же касается его знакомости, а точнее сказать, узнанности нами, то это было даже не шапочное знакомство, – хотя каждый из нас его разок мельком видел где-то по своему пути, по коридору здания, – а каждый из нас о нём какую-то странную подробность ранее слышал. И даже его именование «Чокнутый профессор», ясно, что надуманное, говорило о том, что этот человек стоит особняком к нормально мыслящему человечеству.
Ну а почему такого человека здесь, среди людей благоразумных и по большей части приличных держат, то скорей всего, он до помешанности гениального ума человек (как правило, такие люди фундаментируют собой области каких-нибудь прорывных наук), раз его прозвали «Чокнутый профессор». А такие люди всегда с приветом и со своими странностями и чудачествами. И по большому счёту, «Чокнутый профессор», как и все доморощенные Эйнштейны, по другой классификационной шкале, а именно отродясь, зовущиеся Альбертами, просто слишком зацикленный на своих гипотезах и разумениях человек, в итоге рехнувшийся на их измышлениях, и больше ничего, как мне тогда казалось.
И надо признаться честно, что таких людей слегка побаиваются (и они частенько дают для этого повод своим неадекватным поведением) и в тоже время недоумевают, но уже по собственной причине – недостаточного умственного развития, всеобщей отсталости и что уж говорить, лени. Что всё вместе тормозит человека на пути к пониманию такого рода дисциплинированности и трудолюбия этих людей (да на хрена мне это всё надо, когда я могу полежать на диване). Ну а что насчёт заскоков и несуразности поведения, которые часто сопровождаются появления на людях этих людей, то кто сейчас без них, без этого подчёркивающего человеческую отличительность шарма.
Ну и вся эта его знаковая характерность, немедленно получила своё подтверждение перед нами. Так «Чокнутый профессор» оторвал своё внимание от листа бумаги перед собой, посмотрел на нас изучающим взглядом. На что мы как стояли в одном положении, не смея пошевелиться (а руки между тем обжигались стаканчиками с горячими напитками), так и продолжали стоять, стараясь не оказаться им обнаруженными.
Но разве кто-то может понять ход мысли таких людей, как «Чокнутый профессор», а уж что уж говорить о том, чтобы предсказать последующее их поведение. Этого, скорей всего, и сам «Чокнутый профессор» не в силах сделать. Так что всем нам, в том числе и самому «Чокнутому профессору», пришлось ждать и уповать на чью-то неизвестную милость, которая за профессора всё решит и направит его мысль по некоему избранному пути.
И вот путь избран и «Чокнутый профессор», то есть Альберт, направлен проведением в сторону копировального аппарата, а если точней, то он поворачивается к нему, поднимает крышку этого многофункционального аппарата (он также может сканировать), и, держа её в таком положении, видимо решает провести для нас краткий курс ознакомления с работой этого аппарата (все люди с научным мировоззрением, испытывают большое желание поучать людей без научной степени и до хрипа в голосе оспаривать глупые, по их мнению, гипотетического характера утверждения людей с научными степенями).
– Вы знакомы с принципом работы сканера? – ко всем нам, в общем, и как нами подспудно понимается, и к себе в том числе (он, таким образом, себя проверяет на знания) обращается с этим вопросом Альберт, «Чокнутый профессор». И хотя часть из нас могла похвастаться своим, не обязывающим всё знать знанием работы сканера, а другая часть могла заявить о поверхностном знании работы этого аппарата, – положить сканируемый документ на стеклянную поверхность, а далее следую пошаговым инструкциям, нажимая кнопки, – никто из нас не стал об этом говорить, отлично зная, что когда имеешь дело с такого рода, сами себе на уме людьми, лучше будет промолчать и внимательно слушать, что тебе скажет этот непредсказуемый человек.
Альберт же, невозможно по его внешнему виду понять, остался ли он доволен нашим ему ответом в виде понимающего молчания, взялся за объяснения.  – Сканер состоит из сложной системы зеркал и объектива. С помощью потока света, попадаемого на оригинал, изображение доставляется на экран компьютера. Свет, отразившись, попадает на оптику внутри сканера, где с помощью драйверов расшифровывается этот электрический импульс, содержащий в себе информацию о форме и цвете сканируемой картинки. – Альберт сделал многозначительную паузу, изучающе глядя на нас. Где он переводил свой взгляд от одного к другому и обратно по кругу. И так пока, он к моему крайнему неудовлетворению, не остановился на мне.
А мне не может быть, а точно и уверенно, такая ко мне пристрастность взгляда незнакомого для меня человека, не нравится. Но при этом и отвести своего взгляда в сторону я не могу, по сторонам от меня стоят мои товарищи, которые сочтут такой мой поступок не дружественным, и это будет выглядеть не по товарищески (перевёл стрелки на нас). – Но тогда что мне делать и чего собственно от меня хочет этот Альберт? – только было я попытался разобраться со складывающейся вокруг меня ситуации, как… А вот дальше всё со мной произошло так молниеносно и головокружительно для меня, что я и сообразить не успел что со мной происходит, подхваченным за затылок головы чьей-то сильной рукой (скорей всего Альберта, а тогда зачем он так резко в мою сторону направил свой ход – расстояние между нами было всего-то шага три) и так близко пододвигаемому к сканеру, что я хотел уже закричать: «Осторожно! Моя голова!», но было уже поздно, и я в профиль был вдавлен в стеклянную поверхность сканера, и крышка сканера тут же закрылась над моей головой.
И мне, находящемуся в таком крайнем необычном для меня положении и при этом крайне неловком для меня, – мои руки обхватили собой сканер (стаканчик с напитком и фаст-фуд выпали из рук), ноги, согнувшись в коленях, немного приуныли от такого неудобного и слегка невыразительного положения, мой зрительный обзор вокруг был ограничен двумя поверхностями сканера: крышкой и сканирующей поверхностью, из под которой до меня доносился пугающий меня шум различных механизмов и пробивался свет, в общем, всё было плохо от такой своей подневольности, – теперь оставалось ждать на мой счёт решения этого безумного Альберта.
И как мной с дрожью в ногах и отчасти в себе, где сердцебиение начало отклоняться от нормального, понимается, то мои товарищи ко мне на выручку и не спешат прийти, и скорей всего, не придут – им, видите ли, самим до дрожи в ногах страшно и они уже одному рады, что оказались не на моём месте. А за это уже стоит возблагодарить судьбу и побороться с реальностью своим согласным молчанием. – В общем, трусы и с этого момента мне они совсем не товарищи. И если в следующий раз что-нибудь такое с ними приключится, то я тоже не буду спешить бросаться им на помощь. – За этими своими, сугубо губительными для нашего товарищества, мстительными мыслями, я пропустил, чего там вначале сказал Альберт. Но потом быстро сообразил, что сейчас решается моя судьба, навострил свои уши на слух (что было крайне сложно сделать, учитывая оказываемое на них давление со стороны крышки сканера) и принялся прислушиваться к тому, что там говорит Альберт.
А этот Альберт, как можно было сразу догадаться, ничего для меня хорошего не приготовил, а он, без всякого с моей стороны согласия, и непонятно на каких, таких основаниях, собрался провести сканирование моей головы. С чем я категорически не согласен, хотя бы потому, что я в такого рода вопросах, касающихся моей головы, ещё даже мной мало изученной, крайне щепетилен и не доверчив к людям без соответствующей квалификации. А Альберт, как мне это известно, не имеет никакого отношения к медицине, и у него нет патента на оказание такого рода услуг, даже по пониженной таксе или вообще бесплатно. И тогда спрашивается, к чему всё это и к чему всё это может привести. Хотя отчасти я могу дать ответ на этот вопрос – к болевым ощущениям в моей голове.
Но Альберта, по всей моей слышимости, все эти ждущие мою голову последствия совершенно не волнуют, и он, как мне объёмно слышится, по причине нахождения на моей голове крышки сканера, собирается сейчас считать то, что находится в моей голове. – Посмотрим, – заявляет Альберт, – чем наполнены головы современных представителей творческой или какой его там прослойки молодёжи. Конечно, я понимаю, что я действую по старинке, обращаясь напрямую к голове, а не как вам привычней, к другому месту, каким вы садитесь на сканер и таким образом фиксируете себя, но у вас свои методы своего познания, а у меня свои. – На этом месте Альберт, к сглатыванию мною комка страха, сильней надавливает на крышку сканера и как мной понимается, запускает сканер. Ну а я ещё крепче обхватываю сканер и закрываю глаза, чтобы их не повредить от бьющего снизу яркого света.
И теперь я полностью оказываюсь во власти звуков заработавших под моей головой разного рода и видов механизмов, где мной угадывается побежавшая световая гашетка, которая, скорей всего и стоит за этим световым просвечиванием уложенного на стеклянную поверхность сканера оригинала, то есть моей головы, которая сейчас будет в доступных для света местах просвечена. Затем, как объяснял Альберт, полученная с помощью этого светового сигнала информация, будет преобразована в электрический импульс, который в свою очередь будет перенаправлен в считывающее Альбертом устройство – наверняка, на заранее им приготовленную флешку. После чего он у себя, в закрытом от чужих глаз кабинете, расшифрует эту конфиденциального характера информацию, о которой и я-то всё не знаю, и начнёт ею меня шантажировать.
– В вашей голове не обнаружено присутствие мозга, и я даже не знаю, о чём с вами и с  вашим начальством после этого не обнаружения говорить. – Поймав меня в каком-нибудь тёмном переходе, обратится ко мне Альберт, глубокомысленным видом и со своим показным доразумением на лице, которое я должен на нём прочитать, если я окончательно не утратил способности самосохранения и рефлексы, для которых моя мозговая деятельность отчасти помеха. А вот мои рефлексы, даже я не ожидал такого, а Альберт и в помине, работают на отлично. И они на этот раз отреагировали безукоризненно (в первый раз, у сканера, они были застаны врасплох, а сейчас они, явно обладая мышечной памятью, уже знали, что ожидать от Альберта).
– Так и скажите, что