Я ненавижу тебя

Утро было просто отвратным. Настолько омерзительный, густой туман, который Стэйзи так ненавидела, словно заполонил собой этот город. Как чума, что нахлынула посреди простой жизни, как гром среди ясного неба, город пожрал туман. Воскресенье. Девушка лет двадцати растрепала длинные черные волосы и подошла к окну. Она могла сегодня остаться дома. Институт — штука злостная, но сегодня у нее был выходной. И тем не менее она понимала, что с горем, с болью в груди, ей придется покинуть такую родную и теплую берлогу, в которой жили книги, сериалы и сигареты. Даже гордость не позволяла ей отвергать предложения посмотреть на цены. В ее квартире уже не осталось пищи. Денег оставалось немного, но ей должно было хватить на хлеб и ветчину.
  Стэйзи зажгла сигарету и прислонилась к открытой форточке. Так она простояла с минуту, выпуская потоки дыма, наслаждаясь их формой. Мать не хотела бы, чтоб та курила.
К ее окну подлетел серый голубь. Белое небо, голубь, сигарета и бардак. Жизнь Стэйзи. Девушка затянулась и обильно выдохнула на птицу. Замотав своей крохотной и тупой башкой, та вмиг исчезла в потоке. Девушка скинула сигарету в окно. Она жила на двадцать втором этаже, и он даже не был самым верхним. Накинув черную кожаную куртку, она натянула джинсы и кроссовки. Усиленно борясь с желанием остаться здесь, она взяла рюкзак и пересчитала свои деньги. Не обнадеживает.
  Девушка вздохнула. Катись все к чертям.
  Она открыла дверь своей квартиры и повернула ключ. В этом доме был всего один лифт. Относительно новый, просторный и белый. Выглядел надежно. Она уже и не помнила, сколько раз открывала его.
  «Видела ли я когда-нибудь эту лестницу целиком?»
  Стэйзи поправила черный рюкзак и внезапно повстречалась взглядом со своей соседкой. Старуха, но довольно добродушная. Правда, она, возможно, не очень любила Стэйзи за шум и громкие беседы в среду, но что с нее взять?
— Доброе утро, Стэйзи.
  — Миссис Андерсон.
  — Куда так рано?
  — Хочу проветриться, — ответила девушка, глядя себе под ноги. Краем уха она вдруг услышала шаги на верхнем этаже, но не придала значения.
— Ладно, ладно, мне-то что? — старуха пожала плечами и скрылась у себя.
  Девушка повернулась… и вдруг застыла. В лифт заходил Эдвард. В этот прекрасный лифт! Эдвард!
  В сердце очень неприятно кольнуло раздражением. Самый громкий парень факультета. Красавчик. Негодяй, бабник и лжец. Подхалим преподов и гроза первокурсников, отбитый на голову фрик. Главный враг Стэйзи. И надо же — к тому же сосед! Ему точно не удастся испортить ей воскресенье. Первой мыслью девушки было — подождать, пока он уедет и вызвать лифт через минуту. Но тут он ее заметил:
  — Стэйзи, моя дряхлая овечка. Что, лифта боишься? Или, может, меня? — его губы разошлись в улыбке и глаза сверкнули в издевке.
  — Пошел ты, недоумок, — девушка все-таки разозлилась, — езжай уже.
  — Тут хватит места для двоих, — сказал Эдвард и надавил на кнопку ожидания, — что, ты боишься перегрузить этот лифт?
  — Скорей интоксикации твоим углекислым газом, — недовольно буркнула девушка и медленно вошла. Прислонилась к другой стене лифта, не глядя на Эдварда и стараясь вообще о нем не думать. Но лифт не ехал. Не закрывался. Девушка повернулась и поняла, что вместо того чтобы нажать на ход, Эдвард ее разглядывает.
  — Нажми чертову кнопку!
Тот кивнул. Парень надавил на единицу и двери медленно задвинулись. Прошла еще секунда и лифт пришел в движение.
  Внезапно Стэйзи овладело такое раздражение. Она вдруг вспомнила все те моменты ненависти, что он ей причинил, все слезы, пролитые из-за прозвищ, данных им, все то, что так ее давило, что не выдержала и вновь открыла рот:
— Что, опять идешь бухать к своим телкам?
— Опять идешь давать бомжам? — невозмутимо парировал Эдвард, поправив свой рюкзак.
— За бомжей не волнуйся, — повернулась Стэйзи, — один из них уж точно не справится с импотенцией.
  — Слушай, иди-ка ты нахер. Я хотя бы не рыдаю под дверью кабинета декана.
  — Это-то точно. Не рыдаешь. Внутри сидишь. Под столом, на коленях, — разошлась девушка, — и как оно на вкус?
  — Примерно как твоя зубная паста. Воняешь, сил нет, — поморщился Эдвард и в ту же секунду ему пришлось защититься от ее рюкзака.
  — Ах ты дрянь! — завопила Стэйзи и бросилась на парня с новой силой, пытаясь выцарапать ему глаза. Эдвард пытался отпихнуть ее, но тут же получил затрещину и лишь едва успел ударить Стэйзи по ноге, чтобы отстала, как вдруг им обоим пришлось прекратить драться и вздрогнуть от неожиданности: громкий скрип заложил им уши, свет несколько раз проморгал… и все затихло. Лифт прекратил опускаться и их так тряхнуло, что они еле-еле смогли на ногах удержаться. Свет пришел в норму, но это все.
  Стэйзи сняла со стены телефонную трубку:
  — Алло! Алло! Мы застряли!
  Ответа не было. Короткие гудки.
  — Ну охренеть теперь, — невысокая брюнетка швырнула рюкзак назад, — все из-за тебя!
  — Из-за меня? — опешил парень, — ты вообще с дуба рухнула? Не я этот дом строил. Лучше покричи, нас должны услышать!
  — Да нет здесь никого, ты тупой? Охранника отродясь не было, а консьерж по выходным уезжает, — ответила Стэйзи, — будто ты в первый раз в это место зашел.
  — Знаешь, в такой ситуации я впервые, — признался парень.
  Стэйзи откинула локон со лба и вздохнула. Она присела у своего рюкзака и опустила глаза в темноту. Притихший парень сделал то же самое в другом углу. Так проходило время. Обстановка накалялась… им было холодно, но никто из них не подавал виду. Молчание, что сковало языки прочной сталью, причиняло им боль, но заговорить… Это было выше каждого. Гордость. Предубеждение. Лучше они задохнутся.
Эдварду хотелось говорить. Но, единственной, кто сейчас рядом с ним находился, по какой-то причине была эта глупая и дряная девчонка, с которой ему было совсем не… не неприятно?
Парень вздохнул, потянулся к своему рюкзаку, расстегнул его и достал бутылку вина.
  — Хочешь? — примирительно протянул ее Стэйзи.
  «Я? Пить его вино? Из его бутылки…»
  — Хрен с тобой, я давно не бухала, — она взяла вино, вытащила пробку и отпила три глотка, — ничего.
  — Это то, что привез мой отец.
  — Он такой же полоумный кретин, как и ты?
  Эдвард переменился в лице и Стэйзи вдруг поняла, что сказала лишнее. Она вообще не задумалась, когда это сказала — вышло само собой. Ей стало стыдно.
  — Верни, — только и произнес юноша, — зря я с тобой поделился.
  — Нет, прости, — Стэйзи пригнулась и подошла к нему, — ну прости.
  — Я ненавижу тебя.
— Пожалуйста, извини, — взмолилась девушка, — я сама не знаю, что на меня нашло, я… просто хотела быть дерзкой… о, господи, извини.
  — Мой отец щас в больнице. Он умереть может. А вино я хотел отвезти ему сам. Что ты понимаешь… — Эдвард зажался в комок и опустил голову, обхватив его руками.
  Стэйзи была растеряна. Человек, которого она видела все эти годы… это все — маска? Она не знала, как себя повести. Успокоить? Обнять? Или лучше уйти? Да куда, лифт же… Он обидится? Или ударит ее, если она его приобнимет? Проверять не хотелось. Девушка медлила. Всхлипов не было. Эдвард не плакал и это хорошо. Но он сказал ей что-то такое… что не задело бы ее ни в каких других обстоятельствах, но сейчас… сейчас, когда они были заперты в этом чертовом лифте где-то на пятом этаже, ей было стыдно, очень стыдно, она не могла…
  Стэйзи развернулась к нему спиной и села на корточки.
— Моя мама умерла, когда мне не было еще года, — вдруг произнесла девушка.
  «Что я делаю?!»
  — Знаешь, я ее никогда не видела… у меня нет воспоминаний, связанных с мамой. Но когда я подросла, то вдруг узнала, что она оставила мне свой дневник, — продолжала девушка, — она прекрасно знала о своей болезни. И в этой книжке написала мне, что она меня любит. Она большая. Там столько посланий… И все потому, что она хотела даже сквозь границы миров мне напомнить, что любит, дать мне то, чего не успела дать, пока она была среди нас! А твоего отца еще можно спасти. А вино… Вино очень вкусное.
Тяжесть! Девушка ощутила, что ее как будто обнимают сразу со всех сторон. Эдвард был очень теплым и… большим. От него пахло приятным парфюмом. О… Он зарывался лицом в ее волосы и прижимал к своей широкой груди. Стэйзи взяла его руки в свои.
  — Прости меня… — вдруг сказал парень.
  — Ты… извиняешься?
  Эдвард прижался к девушке.
  — Я так долго тебя обижал… — произнес он, — я был таким с тобой грубым. Прости.
  Стэйзи повернулась к нему лицом. Она хотела что-то ему сказать, извиниться самой, хоть от этого уже черствело, но слова становились бессмысленными. Внезапно ей просто стало понятно: что бы она не сказала, она не сможет передать то, что чувствует. Эдвард наклонился к ее губам и они поцеловались. Эдвард стал дышать чаще и покрывать поцелуями шею девушки, пока та расстегивала на нем рубашку. Несколько секунд спустя Стэйзи ощутила его руки на своей талии, потом они заскользили ниже… Эдвард провел одной рукой по ее ноге, другой дотронулся груди и Стэйзи застонала. Это было для Эдварда последней каплей — он стал энергично раздевать свою недавнюю ненавистницу, затем повалил ее на пол и сам разделся. Девушка провела рукой по его возбужденному члену, извлекая из Эдварда тяжелый выдох, а затем прижала его руки к своей груди, расстегнув бюстгальтер.
  В лифте становилось жарко — им повезло, что он не был герметичным. Эдвард тяжело дышал, обнимая Стэйзи сзади и поминутно ускоряясь, девушка двигала бедрами в ответ, закрыв глаза и сжимая грудь, выдавая стоны. Через несколько минут парень начал кончать и вышел из нее, излившись на ее бюстгальтер. С секунду оба, раскрасневшиеся, тяжело дыша, они смотрели друг на друга, а после завершили секс глубоким поцелуем.
***
  — Ладно, я согласна, вино действительно в тему, — сказала Стэйзи, отпивая из бутылки.
  Отпив из второй, Эдвард прижал к себе подругу, затем повертел бутылку в пальцах и ответил:
  — Это меньшее из всего, что мне сегодня понравилось.
  — Я сейчас скажу глупость.
  — Ну?
  — Я не хочу, чтобы нас спасали.
Парень положил пустой сосуд. Он опустился вниз и улыбчиво отметил:
  — Мне кажется, я очень пьян…
Тут послышался скрип и Стэйзи лишь успела набросить на себя рубашку парня, как двери стали открываться. Когда они открылись уже довольно широко, двое изнутри увидели компанию людей в комбинезонах. Впереди спасателей стоял растрепанный пожилой мужчина, выпучив глаза.
  — Это хорошо же вы время проводите, молодые люди, — отметил он, со смешком отхода от легкого шока, — я Якоб. Давайте отсюда.
— Нашли, понимаешь, чем в лифте заняться, — послышался женский голос откуда-то издалека, — это как вообще называется?
  Стэйзи легко усмехнулась и ответила ей, не задумываясь:
  — Тайм-менеджмент.