Про тюрьму. 2. Светка

2. Светка

Светка оказалась в женской зоне под Алма-Атой. Она написала письмо в свой родной город бывшей свекрови, которую звала просто по имени: Валя. Попросила найти кого-нибудь в Алма-Ате, кто согласится помочь – нужны вещи, продукты, чай, сигареты. Может, кто привезёт – это далеко, передачи в определенный день и час. В Алма-Ате жила Людмила – подруга Вали, и невероятным образом знакомая и близкая – почти родная – Оля. Прежде незнакомые, они вместе ответили на письмо из зоны, сообщили заключённой свои номера телефонов и стали собираться в поездку. Встретились на автовокзале, чтобы ехать по известному маршруту. По пути разговаривали о Светке, ведь у неё ребёнок, да, ребёнок, и за что она туда попала. Оля разговаривала с адвокатом, которая объяснила, что Светлана, судя по сроку, попала за сбыт и хранение наркотиков. Но по этой статье и с таким сроком часто выпускают по амнистии – если себя хорошо будет вести.
– Первая судимость? Когда половина срока проходит, их отпускают, – сказала адвокат.

Подошли к небольшому автобусу, сели, продолжая разговаривать.
– А ведь родной брат отказался от неё. Не хочет помогать.
– Ужасно! Когда человек в беде – тюрьма, зона – это ж такое дело. Надо как-то поддержать. Ну, я не знаю, как это он. Родной брат?
– Родной, старший. Но от другого отца.
Маленький автобус долго совершал свой путь, пока не остановился на трассе. Водитель, расспрашивавший Ольгу, охотно указал дорогу и выразил надежду, что на обратном пути в Алма-Ату они снова вместе поедут. Женщины рассчитались и вышли. Идти до тюремного посёлка было четыре километра.
– Ничего, дойдём.
Когда они дошли, со своими пакетами, окошечко приёма передач было закрыто. Обед. Они ждали почти час, пока пришла дежурная. Назвали фамилию. Им сказали, что можно свидание – но вы не родные, поэтому только через стекло и по телефону поговорите, звать? – Позовите, конечно, вот обрадуется!
Дежурная пошла куда-то, закрыв окошечко. Женщины стояли на ногах и ждали. Они были там одни. Светка потом сказала, что дежурная прошла через всю зону, искала её – а она на работе. Дали им такую работу – посадили резать яблоки на сухофрукты. И дежурная прошла туда, нашла и привела Светку. Людмила сказала:
– Ты пойди, поговори с ней. А я тебя тут подожду. Потом вместе в город поедем.

Светка пришла – красивая, хотя в платке, похудевшая, в простой одежде. Она Оле обрадовалась, сели за телефоны – смотрели друг на друга через стекло и говорили. Светка дала понять, что разговор слушает дежурная: «Чтобы мы не договорились о чём-то запретном». Даже и не думали договариваться. Оля просто пришла, приехала, чтобы проведать свою знакомую, которой всегда прежде так восхищалась – её красотой и модными нарядами, стилем, доброжелательностью, подкупающей приветливостью. Было и сочувствие – как это так, брат отказался?! И желание подбодрить, чтобы Светка не упала духом.

Чтобы с чего-то начать, Оля стала говорить о том, что смогли привезти, и чего не удалось никак.
– Купили чай, это Людмила, а я – сигареты, знаешь, ты написала, что надо простые – вот я их и взяла, ты только не думай, что экономлю. Я без работы сейчас, так что не могу много. Не обижайся!
– Что ты, спасибо вам с Людмилой, что вообще приехали! А чай и сигареты – это здесь деньги. На них можно всё купить, и здесь так торгуют: сколько пачек чая, или сколько пачек сигарет за вещь – называешь цену. Я вот недавно здесь ребёнку брючки присмотрела – ну, теперь смогу их купить.

Оля стала извиняться, что кофту шерстяную с длинным рукавом смогла только одну привезти, как раз от стирки вытянулись рукава, а кофта хорошая. Оле не годится – а Светке будет как раз. Но вот гамаш не нашлось, Оля не носила гамаши, и с размером в любом случае – вопрос.
У Светки длинные ноги, и всегда была тонкая талия. Как известно, тонкая талия от широкой задницы образуется. Теперь Светка похудела: и талия тонкая, но и бёдра не шире. Вся фигура – как у мальчика.

Оля потом вспоминала, что дежурная вышла и посмотрела на пакет с вещами: – Кофту – нельзя.
– Почему нельзя?
– Светлая.
Она испытующе на них глянула и вышла, заперев их, и они могли продолжать разговор, но она уже их не слушала. Когда они стали прощаться, Светка уложила кофту поглубже в пакет и сказала тихо: – Она – нормальная, ничего никому не скажет, я заберу.

В телефон же с горечью говорила: – Папа мой давно умер, мне было мало лет. Мать пьёт. Брат отказался помогать. Вот из всех – только ты и Людмила помогли. Спасибо вам!

Долго она объясняла про то, как ждут «помиловку», смотрят по телевизору все новости, после помиловки всех хороших должны отпустить раньше. Тогда она позвонит, можно?
– Ну конечно, что ты! Звони! Что сможем – всё сделаем для тебя.
– Там своя система, не всем и не всегда можно звонить, но в день освобождения идёшь в кабинет начальника, и оттуда разрешают позвонить даже по межгороду, правда, ненадолго, минуты разговора – строго по регламенту, не более трёх.

И правда: через некоторое время после вот такого звонка из зоны Оле пришлось ехать и забирать Светку оттуда. В трубке телефона трепетал счастливый голос:

– Оля! Если ты сможешь – привези мне какую-нибудь обувь – чтобы мне 4 километра до трассы не идти на шпильке! А других нет сапожек, только эти, в чём меня взяли. Нужен большой размер.

Размера нужного не было. Обзвонила всех, кто мог одолжить на пару дней сапожки на низком ходу. У одной только Иры нашлись такие:

– Но с возвратом! Это – горные сапоги! Они мне и самой нужны.

Приехали со Светкой в город. Денег нет. Еды в доме нет. Оля стыдится, что так всё убого. Светка напевает и печёт из муки на воде лепёшки. Без масла. Ничего нет. Кофе растворимый и сахар, кусочек лимона. Луковичка. Утром поехали к Людмиле. Она дала денег на билет до дома.
– Не надо отдавать, я тебя поздравляю с освобождением, а это – мой тебе подарок.
Светка благодарила её от всей души.

Поехали к Ирине и вернули удобные горные сапоги.

– Оля, если бы ты знала, как я рада быть с вами, с Людмилой, с Ирой, в городе – все люди нормальные – хоть на те рожи не смотреть!

И зашли ещё к одной девочке знакомой на чай, там было рядом. У Светки выпала шпилька из причёски, волосы накануне вымыла, и причёска сама распадалась. Она стала причёсываться у большого зеркала.

– Ого! Какие у тебя волосы! – сказала девочка Светке, – Первый раз вижу, чтобы у девочки были такие длинные волосы.
Светка засмеялась - да ну? - и ловко скрутила великолепную "ракушку" из чистых и расчёсанных прядей, закрепляя их парой шпилек. Девочка даже ей что-то подарила на память, кажется, какую-то свою косметику.

Поезд уходит вечером, в 21 час. Светка собрала вещи, ну, всё, на автобусе – на ближний вокзал. Минута прощания. Светка говорит:
– А знаешь, я всё-таки купила ребёнку те брючки. Вот будет радоваться! Ну, а ты? Как ты сейчас будешь добираться, возьми такси!
– Хорошо, возьму.

И вот Оля идёт, идёт – много часов идёт до своего дома, идти в гору, нарастает усталость, но нельзя останавливаться, ночь! Всюду светло, горят фонари, тихо, ни ветерка, да и людей почти нет. Когда она доходит до своего подъезда – время час ночи. Сэкономила эту мелочь – себе на жизнь. Сколько остаётся до начала новой работы, и какой она будет…

Весь следующий день Оля вспоминает рассказы Светки о тюремной жизни и зоне, и пытается что-то об этом понять. Одна из главных мыслей: – Эта жизнь – не моя. Но я должна об этом рассказать. Если мне Света об этом зачем-то говорит – я должна…