В 2020 году Пасха католическая праздновалась на неделю раньше Пасхи православной. Если слово "праздноваться" подходящее для этого великого христианского праздника в 2020 году, когда из-за коронавируса были запрещены собрания более двух человек.
Вот и Штефан с Натальей на Пасху собрались вдвоем или, как это называется на современном русском языке, самоизолировались вдвоем в однокомнатной квартире Штефана. В данный момент они на балконе пили кофе с йогуртом вместо печенья, так как Наталья сидела на диете, пытаясь притормозить набор массы тела. Фитнес-клуб не работал "в связи с актуальной ситуацией", в этой же связи были закрыты стадионы и бассейны, и Наталья толстела, вылезая из дому только в гости к Штефану или чтобы закупиться большими количествами продуктов.
Несколько дней с пустыми полками в супермаркетах, когда немцы в панике порасхватали сначала консервы и туалетную бумагу, а потом и свежие продукты, подействовали и на Наталью так, что она стала покупать про запас и на всякий случай. Паника подействовала на нее, хотя она пережила времена пустых полок в начале девяностых годов в родном Красноярске. Подумала, что не умерли тогда с голоду. Но тут же вспомнила знакомых, умерших тогда, в начале девяностых, молодыми. И тоже умерли они не от голода, но преждевременно из-за хаоса, царившего в стране.
Бывший одноклассник Натальи тогда умер, отравившись водкой, причем водкой, купленной в магазине.
Натальин любовник, золотоискатель, вернулся осенью с приисков и просто пропал. Наталья сначала думала, что он пропал, потому что полюбил другую, а от родственников прячется, потому что те попросили у него взаймы большую сумму. Но он пропал навсегда, вместе с заработанными деньгами, и никогда не вернулся в свою квартиру.
Хорошая подруга была убита. Сыну подруги было тогда четыре года. Из-за этой смерти Наталья долго была обижена и зла на весь мир. Когда ей рассказывали знакомые пожилые немки, как тяжело им жилось после войны, Наталья думала об осиротевшем ребенке и злилась на немок, как будто они были чем-то виноваты в этой трагедии.
Все это давно отболело, и Наталья вспоминала о далеком прошлом только мельком. Давно уже она перестала рассказывать о прошлом кому бы то ни было. И уж, конечно, не распространялась о прошлом, беседуя со своим "женихом" Штефаном. С жениховством - это была Штефанова идея.
- Если полиция спросит тебя, куда ты идешь, скажи: к жениху. И можешь привести их ко мне, и я подтвержу, что мы обручены.
В Германии обрученные уже считаются одной семьей.
В Берлине, чтобы притормозить распространение коронавируса, ввели запрет на выход из дому без уважительной причины и постановили штрафовать нарушителей на сумму от пятидесяти до пятисот евро. Наталья почти каждый день ездила на автобусе к Штефану и от Штефана домой, и ее еще ни разу не контролировали. Она надеялась, что так и не проконтролируют. Потому что если даже считать, что она и Штефан - одна семья, то открытым остается вопрос, какая уважительная причина заставляет ее ездить туда-сюда.
Балкон выходил во внутренний двор. Двор как сад, с высокими деревьями. Ель, дуб с еще голыми ветвями, увешанная сережками береза, липа с пробивающимися листьями, цветущая вишня, магнолия, уже осыпающая землю толстыми белыми лепестками... В саду, кроме воробьев и диких голубей, жили сойки, сороки и белки.
Наталья спросила Штефана, хлопают ли в их дворе в ладоши с балконов по вечерам в честь героев карантина. Штефан удивился. А Наталья не удивилась его удивлению. В ее доме тоже никто не хлопал.
Она бы и не узнала об этой акции, если бы не увидела однажды утром одинаковые белые листы на дверях каждого подъезда. Подошла почитать, предположив, что это новые запреты. Нет, это была благодарность героям карантина: медицинским работникам, пожарникам - в Берлине пожарники играют роль санитаров скорой помощи - и кому-то еще. "Давайте поаплодируем героям!" Наталья поняла воззвание к аплодисментам фигурально, а его следовало понимать буквально. Жители Берлина приглашались каждый вечер в девять часов выходить на балкон и хлопать в ладоши, дружно благодаря героев карантина.
Наталья даже знакома с одной немкой, приехавшей в Западный Берлин из небольшого западногерманского городка незадолго до падения Берлинской стены, которая, послушно следуя воззванию аплодировать, выходила в девять вечера на балкон и аплодировала. Чтобы начать хлопать в ладоши в одиночестве, ей пришлось преодолевать чувство неловкости, но когда она захлопала, к ее хлопкам присоединились хлопки еще двух рук с балкона откуда-то сверху. Следующие разы она аплодировала уже уверенно, но в полном одиночестве.
Наталья посмотрела в интернете, что значит эта глупость с аплодисментами (это субъективное мнение Натальи - что это глупость). Инициатива хлопать с балконов в ладоши зародилась в Италии, сообщал интернет, особенно сильно затронутой коронавирусом. Из интернета же Наталья узнала о медсестре по имени Нина-Магдалена, субъективное мнение которой было следующим: "Засуньте куда-нибудь себе аплодисменты. Чем хлопать в ладоши и расклеивать плакаты, позаботьтесь лучше о приличной оплате нашего труда."
Штефан обычно стенал и ворчал по поводу коронавируса. Говорил, что очень плохо, что дети не могут искать в саду спрятанные шоколадные яйца, не могут побыть в гостях у бабушек и дедушек и что невозможно посетить родственников, как это принято на Пасху. Но пригревшись на балконе на солнышке, он сменил тон и даже предположил:
- А ведь, наверно, в этом и смысл карантина, чтобы люди провели Пасху и все это время с семьей.
