Она сидела на дворовой скамейке, старая, больная, грузная женщина в своей потёртой, грязной кофте, длинной юбке, в платочке на се-дой голове и c неизменной клюкой, прислонен-ной к скамейке. Она появлялась здесь каждое ут-ро и сидела большую часть дня, время от време-ни бросая взор на дорожку между пятиэтажками. Люди, проходящие мимо, здоровались с ней, но она редко отвечала на слова приветствия, по-гружённая в свои тяжёлые думы. На её лице ни-кто никогда не видел улыбки: оно было хмурое с поджатыми губами, видимо, от застывшей в сердце обиды.
Дети, игравшие во дворе, оббегали скамей-ку, на которой сидела женщина, боясь оказаться рядом «с противной и злой старухой», как они её называли. Бывало кто-нибудь, забывшись, про-бежит мимо и, задев нечаянно её клюку, услышит вслед грубый окрик: «У шалопутные!».
Отсидев свои пять-шесть часов, она громко вздыхала, с трудом поднималась, опершись на клюку, и медленно ковыляла к подъезду. Ещё один день уходил в лету, а её сердечное желание оставалось неисполненным. Женщине нужно было подняться на третий этаж, где располага-лась её, такая же, неухоженная и забытая всеми, как хозяйка, квартира. Никто не ходил к ней в гости, да и она никого не приглашала. Когда за ней закрывалась дверь подъезда, а потом кварти-ры, сразу все забывали о бедной, недоброжела-тельной женщине.
Какую тайну хранила в своей душе эта одинокая старушка? Соседи поговаривали, что у неё есть сын, он женат и живёт в добротном доме с женой и тремя детьми где-то в элитном районе этого же города. Но они его никогда не видели. Не видели и внуков. Так возникло предположе-ние, что старушка, выходя во двор, просиживает часы в ожидании кого-нибудь из своих родных: сына ли, невестки или внуков.
В магазин она ходила тоже очень редко; благо в доме, где она жила на первом этаже рас-полагалась бакалея, где можно было купить не-обходимые для питания продукты. А через доро-гу был «молочный магазинчик», как называли его жильцы близлежащих пятиэтажек.
...Наступила весна. Апрельское солнце щедро обогревало проснувшуюся после зимней спячки землю. На газонах появилась первая, нежная зелень. Деревья, посаженные в неболь-ших палисадниках возле пятиэтажек, выпустили ярко-зелёные, терпко пахнущие листики. На сол-нечной стороне распустились первые кисточки жёлтой акации. Город похорошел, охваченный стремительным вешним преображением.
...Ольга возвращалась домой после ночной смены. Она работала в областной больнице мед-сестрой. Ночь была не особенно трудной, боль-ные спали хорошо, никаких ЧП не случилось. Ольга шла и любовалась весенним возрождением природы, вдыхая свежий, чистый, утренний воз-дух. Был девятый час утра. Подходя к своему подъезду, она окинула взором двор: он был пуст. Только на углу скамейки возле песочницы Ольга увидела знакомую фигуру старушки: она сидела, ссутулившись и устремив взгляд перед собой. «Сегодня же суббота. И что ей не спится?! На-верное, старые люди больше бодрствуют нежели спят ночью. – подумала Ольга и открыла дверь подъезда.- А, может быть, ей плохо?». Ольга придержала дверь и обернулась: «Нет, я всё-таки должна подойти к ней... “. – И она медленно направилась к сидящей на скамейке.
- Доброе утро! – приглушённым голосом осторожно приветствовала Ольга женщину.- Сегодня уже солнышко к обеду будет довольно тёплым.
Старушка, прищурившись, пристально по-смотрела на заговорившую с ней молодую жен-щину и снова опустила глаза к земле.
- Но утро всё же прохладное. Вам не холодно, бабушка?
Увидев, как та поморщилась на слово «ба-бушка», Ольга поспешила исправить свою оп-лошность и добавила:
- Простите, что я вас так назвала. Меня зовут Ольга. А вас? Скажите пожалуйста, своё имя, и...можно я посижу с вами?
- Моё имя старое и, стало быть, простое: Клавдия – я! – совсем неожиданно для Ольги представи-лась старушка.
- А отчество? Клавдия...
- Зачем тебе моё отчество? Зови меня тётей Клавой. Садись, что ж! - старушка указала на место рядом. – Я не заразная и не кусаюсь.
- Спасибо! Я и не думала так, тётя Клава. Вот шла с работы, радовалась новому дню и благода-рила за просыпающуюся природу всем сердцем. Господа благодарила: ведь это Его милость дарит нам новую весну после такой суровой зимы. А весна всегда прекрасна! Как вы думаете, тётя Клава?
- Зачем тебе знать мои думы? Я же тебя о твоих не спрашиваю.
Ольга оставила без внимания недоброже-лательный ответ тёти Клавы, чувствуя, что раз-говора может не получиться, ласково спросила:
- Тётя Клава, мне хочется чем-то вас порадовать. Ну просто такое желание из глубины сердца. Вы же одна живёте... – не то утверждая, не то спра-шивая продолжала Ольга.- В вашем возрасте трудно домашнюю работу делать. А у меня вре-мя есть. Давайте я помогу вам... ну, приберусь в квартире. А? У меня вкусные борщи получают-ся... Правда, очень вкусные. Я не хвалюсь: всем нравятся! Давайте я вам борщ сварю, самый на-стоящий!
Ольга говорила и говорила, боясь, что её сейчас прервут. Когда она умолкла, старушка повернула к ней лицо и посмотрела на неё с удивлением.
- А что ты думаешь, я откажусь? В квартире уб-раться давно пора... как следует. А насчёт бор-ща... так я люблю борщ из свежей говядины. У меня мяса давно не водится.
- Я съезжу на базар, если хотите и куплю для вас...
- Съезди и купи. А деньги я тебе сейчас дам.
Тётя Клава достала из нагрудного кармана серого цвета некогда белоснежный носовой пла-ток, в котором были завязаны её деньги. Дрожа-щими руками она развязала узел, отсчитала по-требное и подала Ольге скомканные бумажные купюры:
- Вот на полкилограмма хватит, думаю. На авто-бусе туда и назад, да и там минут десять – пять-десят минут хватит тебе?! Езжай, я подожду...
Ольга обернулась быстро: через сорок пять минут она уже подходила к скамейке, где её поджидала тётя Клава.
- Покажи, что купила.- нетерпеливо потребо-вала тётя Клава.
Ольга присела на скамейку и развернула пакет.
- Вот выбирала, как для себя.
- И что хорошего? Ни жиринки. Какой навар из этого постного мяса будет? Никакого! – недо-вольно возразила тётя Клава.
- Ну что вы, тётя Клава, замечательный получится борщ. Позвольте, я вам сварю из этой молодой говядины замечательный борщ.
- У меня выбора нет: идём, что уж! Цыплят по осени считают; вот я и оценю твою похвальбу после пробы.
Тётя Клава, вздыхая, поднялась со скамей-ки и, опираясь на свою клюку, зашаркала к подъезду. Ольга последовала за ней, в глубине души сожалевая, что решилась помочь этой женщине. «Спала бы сейчас себе сладенько после ночной вместо того, чтобы выслушивать не-довольства старой ворчуньи» - подумала Ольга. Но откуда-то из глубины души раздался тихий, нежный Голос: «Ты молилась сегодня, чтобы Я тебе послал возможность прославить Меня. Я ответил... Покажи же Мою любовь этой бедной душе».
«О, Господи! Прости меня, пожалуйста. Я забыла уже о своей молитве»
«Но Я не забыл...»
«Я постараюсь, Дорогой Иисус! Помоги, Господи: исполни меня Своей любовью. Хочу сделать всё как для Тебя...и с Тобою ».
Тётя Клава повернула ключ в замочной скважине и, распахнув дверь, вошла в темный ко-ридор. Ольга отшатнулась от тяжёлого запаха, хлынувшего из квартиры. Появилось желание зажать нос, но она удержалась от этого. Остановилась на пороге, ожидая приглашения. Тётя Клава уже шаркала по квартире: казалось, она и не думала приглашать напросившуюся гостью. Немного подождав, Ольга переступила порожек и вошла в коридор. Коридор переходил в кухню, справа был вход в единственную комнату: это был и зал, и спальня вместе. На окнах не было штор, оконные стёкла были покрыты плесенью так, что даже лучи вешнего солнышка не прони-кали через них в комнату. Посредине стоял не-покрытый скатертью стол. На кровати лежало небрежно накинутое одеяло, из-под которого выглядывала серая, измятая простынь. В углу стоял стул и несколько пустых банок из-под кефира. В другом углу - рассыпанная стопка старых газет и журналов.
- Тётя Клава, если вы разрешите, я поставлю варить борщ и приберусь у вас в квартире. Вы мо-жете отдыхать. Только дайте мне кастрюлю и овощи для борща. И порошок или мыло, чтобы помыть окна, плиту и ...остальное.
Ольга уже осматривала кухню: всё было в ужасном беспорядке; на тумбочке лежала грязная тряпка, в которой кишели тараканы. Они бегали и по полу, и по стенам, и по раковине, где стояла грязная посуда.. Чувства отвращения и брезгливости охватили Ольгу: «Как можно жить в такой мусорной яме!? С чего начинать? Да мне и дня не хватит, чтобы здесь маломальский по-рядок навести». Но она тут же спохватилась: «Прости, Господи! Я, кажется, снова огорчаю Тебя».
- Нет у меня ни порошка, ни мыла.- Голос тёти Клавы прозвучал над самым ухом Ольги - она даже вздрогнула от неожиданности.
- Ничего, тётя Клава, я схожу домой и принесу всё, что мне будет нужно для уборки. – Ольга ласково погладила женщину по плечу и улыбну-лась ей.- Я быстро, хорошо? Та ничего не отве-тила, только отошла в сторону, пропуская Ольгу в коридор. Когда Ольга вернулась, на столе ле-жали необходимые для борща овощи, а сама Тётя Клава сидела возле окна, смахивая грязной тряпкой тараканов с подоконника.
Сначала Ольга вымыла газовую плиту и поставила варить мясо, потом нарезала овощи, всё сложив в вымытую чашку, и принялась за уборку. Она драила окна мыльным раствором, скоблила ножом подоконники и стол, собрала весь мусор из-под кровати и углов, вымыла полы, заправила постель, сменив постельное бельё.
За всё это время она не обмолвилась с тё-тей Клавой ни словом. Старушка сидела на кухонном табурете посреди комнаты, оценивающим взглядом, пристально наблюдая за всем, что делала Ольга. Аппетитный запах, доносившийся из кухни, свидетельствовал о готовности наваристого борща.
Когда всё было завершено, Ольга осмотрела комнату: она преобразилась! Окна сияли так, что, казалось, в них не было стёкла. От хлынувшего в комнату света, тараканы забились под плинтуса – не было видно ни одного! « Нужно потравить их, - Подумала Ольга, - Но это уже не сегодня: время было уже далеко за полдень!».
- Ну, вот и всё на сегодня! Тётя Клава, мне пора идти. До свидания!
В ответ ни слова. Ольга направилась к вы-ходу, открыла дверь и шагнула за порог. Её ос-тановил дрожащий голос хозяйки квартиры:
- Вернись-ка сюда. Скажи мне, зачем ты всё это делала? Я – чужой для тебя человек. Старая, злая, вонючая старуха. Так обо мне говорят во дворе – я знаю! Да и, правда - то! Сама увидела мою жизнь.
Тётя Клава опустила глаза. Ольга заметила скатившуюся из глаз слезу, растворившуюся в глубокой морщине на щеке. Руки женщины, сложенные на коленях, крупно дрожали. Ольге стало невыразимо жаль эту седую, грузную, больную женщину. Ей страстно захотелось сделать что-то ещё, очень доброе, нежное, чтобы согреть эту одинокую душу.
- Я сейчас! Минутку только подождите, тётя Клав...
Ольга бегом спускалась по ступенькам. Заскочив домой, она взяла рулон
