Кстати, о Гондурасе (миниатюра из серии "Дедушка и его внучки")

-Дедушка, а кто такой святой? – спрашивает Катя.
-А я знаю, знаю, знаю! – кричит Маша. Она и Катя – сёстры. И не просто, а двойняшки. Хотя различить кто есть кто, не так уж и сложно. У Маши лицо чуть повытянутее, и вообще все его детали – скулы, подбородок, нос, уши – не сказать, чтобы заострены, но выражены как-то  резче, чем у Кати. А Катя – да, она покруглее, и лицо у неё пошире, и уши развёрнуты, и нос если не картошкой, то такой, знаете,  п о д к а р т о ш и н о й… Что касается характеров, то они у обеих схожие, но, конечно, с некоторыми индивидуальными деталями. Катя, она попроще и открытее. Иной раз, что говорится, рубит с плеча, а потом искренне удивляется: чего это вы вдруг хохочете? Или ругаетесь? Или краснеете и прячете глаза? Я же всё правильно сказала! Чего и думала! Честное-пречестное!
Маша – подипломатичнее, похитрее и даже поженственней. Если Катюня, похоже, вырастет в ту ещё отрову, то Маша оторвой не будет, нет. Вот язвой – это да, это скорее всего.
А вообще, обычные, нормальные, современные девочки. Учатся во втором классе. У Маши любимые предметы – пение и английский язык. У Кати – физкультура и шахматы (да, им преподают эту древнюю индийскую игру!). Обе с прохладцей относятся к математике, и терпеть не могут чтение. На этой почве у них с дедушкой, имеющем классическое советское воспитание и классические же советские принципы, когда страна по праву считалась самой читающей страной в мире, с постоянной периодичностью (или с периодической постоянностью, это уж как кому угодно) возникают конфликты.
- Это который ангелочек такой, с крылушками! Он всё летает себе и летает, а ему все снимают шляпу и говорят: здравствуйте, товарищ ангелочек, как ваше самочувствие? А он в ответ им всё машет своими крылушками и машет. Прям как будто говорит: у меня всё хорошо, спасибо, пожалуйста, и вы не болейте, заходите почаще! И дальше летит, чтобы с другими людьми здоровкаться. Вот!
Дедушка, отложив газету, смотрит на неё поверх очков внимательно-внимательно. Словно видит впервые в жизни, вот как внимательно.
-Чего? – несколько даже растерявшись от такого незнакомого взгляда, спрашивает Маша.
-Сама сочинила? – спрашивает дедушка.
- Ну а чего… - краснеет Маша.
-Да ничего. Нормально, - отвечает дедушка и хмыкает то ли иронично, то ли удивлённо. – Особенно про крылушки. И про товарища. Очень трогательно.
-Ну, эт вы про чего опять? – недовольно встревает в разговор Катя. Ей не очень приятно, что на неё никто не обращает внимания. Это, в конце концов, некультурно - вдвоём разговаривать, когда третий человек стоит здесь себе как какой самый последний дурак!
- И всё-то ты, Машечка, знаешь! – ядовито продолжает она. - И вообще-то я, Машечка, не тебя спрашивала, а дедушку! Промежду прочим!
-Ах, извините, пожалуйста, простите! -  с нескрываемой издёвкой отвечает «Машечка». – Прям такая я, оказывается, некультурная! Прям и слова мне вам сказать затруднительно! И прям потрудитесь, пожалуйста, ответить извиниться!
-Дура!
-Сама такая!
- Опять? – вспыхивает дедушка. –  И чуть чего сразу привычка – обзываться! Вы дадите мне, наконец, газету спокойно почитать? Как на базаре! Идите вон на терраску и разбирайтесь там со своими…святыми ангелочками!
Девочки умолкают: на терраску идти не хочется. Нет, если бы вместе с ними туда пошёл ещё и он, дедушка, тогда пожалуйста! А вдвоем… Нет. Благодарим покорненько. Лучше здесь, в комнате. Здесь как-то повеселее. Потому что здесь он. Дедушка.
- И чего там интересненького пишут? – притворно вздыхает Маша, подпирая ладонями подбородок. – В мировом значении?
- В Гондурасе переворот, - сухо сообщает дедушка, не отрываясь от чтения. – И в Нигере тоже.
-Опять? – театрально всплёскивает пухленькими ручками Катя. – Они же там вот только что переворачивались! Когда ещё бабушка варенье варила! Я тоже, когда вырасту, тоже буду!
- Чего?- спрашивает дедушка с ехидцей. – Переворачиваться?
- Нет! Поваром! Как бабушка. Чтоб всем всё есть.
-Вообще-то, бабушка у нас по профессии учительница, - поправляет дедушка. – Это у нас в семье она повар.
- Я знаю, знаю, знаю! – кричит Маша. Она почему-то очень любит покричать. И чтобы её обязательно услышали. Ну, вот нравится ей, когда все обращают на неё внимание!
- Великий русский язык! И ещё этот… могильный…нет…щас…
-Могучий, - подсказывает дедушка. – Да, грамотны вы с сестрой просто  необычайно. Даже удивительно, если учесть, что читать терпеть не можете.
-Можем! – решительно не соглашается с ним Маша. – Почему? Если надо! Мы же вот тебя терпим, что ты всё время с газеткой этой читаешь. Ну конечно! Тебе с нею, с любименькой, интереснее, чем с нами! А мы, между прочим, тебе родные!
-Конечно интереснее! – не возражает дедушка. – Чем с вами-то, неграмотными. Хоть и родные. О чём с вами говорить? Как вы по помонькам своим шатаетесь? Я ведь сколько раз просил по ним не шляться! Просил или нет?
- А мы, промежду прочим, и не шляемся, - опустив голову, тихо и быстро сказала Маша, бросив быстрый предупреждающий взгляд на сестру: попробуй только проговорись!
-А вчера? После обеда? А?
- Мы не на самой помоньке, – заступается за сестру Катя. – Мы рядушком. Воронов кормили. И кошечка там ещё такая бегала беленькая. С котятками. Надо их нам сюда домой взять.
-Ага! Вместе с воронами. Только попробуйте! – предупреждает дедушка.
-Какой же ты, дедушка…нечувствительный! – фыркает Маша презрительно. – Они же, может, тоже кушать хочут.
-Хотят, - поправляет её дедушка. – Хотят, а не хочут! Сколько раз можно вам, поварам, говорить!
-Мы не повара! Мы только хочим…ой!
-Вот именно что ой! – и дедушка решительно откладывает газету. Он понимает, что почитать ему сейчас всё равно не удастся.
Девочки молчат. Тактику дедова поведения они уже дано раскусили. Сейчас необходимо выдержать паузу, а когда «пар» с деда сойдет (а он быстро сойдёт. Проверено, и не раз. Дед быстро обижается, но так же быстро и остывает. Знаем.), тогда можно и продолжить беседу. Ну вот, кажется, остыл. Можно продолжать.
- И никакие мы не неграмотные, - говорит осторожно Маша. – Мы тоже читать умеем. Правда, Кать?
-Угу, - отвечает Катя. – Умеем. А как же? Хоть даже два раза. И подряд.
- Вот, чем трепаться, лучше и почитайте, - советует дедушка. Совет откровенно наивный. Не на таких, как говорится, читателей напал.
- Так у нас же газетов нету! -  и удивляется, и возмущается, и констатирует сей глубоко несправедливый факт Маша. – Нам их никто и не покупает, как некоторые себе почти что каждый день. И непонятно зачем так деньги  тратить, если телевизор же есть!
- А у вас книжки есть!- тоже, в общем-то, резонно возражает дедушка. Отдавать им свою газету он не собирается. Во-первых, она совсем не для детей. Во-вторых, читать они её наверняка не будут. И в-третьих, он сам ещё не потерял до конца наивной надежды спокойно почитать её и дальше.
- «Незнайка в Цветочном городе», «Незнайка на Луне». Отличные книжки. И автор замечательный -  писатель Носов.
- Какой? – почему-то осторожно спрашивает Маша.
- Не какой, а фамилия такая – Носов, - объясняет  дедушка. – Впрочем, что вам за дело до фамилии…
- Извините, -  не соглашается Маша. Она имеет свою точку зрения. – Фамилия - это очень надо. Это человек. Я, например, много у кого людей фамилии знаю.
-Ага, - язвит дедушка. – Только не те, чьи надо.
- Я чьи надо, - опять не соглашается Маша. – А чьи надо?
- Вот, например, Чехов, это кто? – спрашивает дедушка. – Или Пушкин?
Маша только было собралась ответить, но тут в разговор, как это часто бывает, бесцеремонно влезает Катя.
- Я знаю, знаю, знаю! – выпаливает она на едином дыхании. – Чехов- это такой город. Туда папа с мамой ездили в санаторий кататься на лыжах зимой! А Пушкин – тоже город! Там у тёти Тамары живёт дочка Люся, которая любит бывать замуж! Она уже за этот самый замуж сейчас уже четвёртый раз! Вот какая молодец!
- Да. Конечно. Молодец, - соглашается дедушка с неприятной иронией и глядит на бабушку, которая появилась в дверях.
- Вы слышали, гражданка бабушка? Четвёртый раз – это конечно. Значит, и Пушкин, и Чехов – это чтобы на лыжах кататься и замуж никак не выходить. Замечательно! А Толстой, наверно, тоже город?
- Я… - начинает было Катя, но тут её тоже самым бесцеремонным образом одёргивает Маша.
- «Город!», «На лыжах замуж!» - передразнивает она сестру. – Неграмотная! Какой же это город? Это которые книжки пишут!
- Вот! -  и дедушка наконец-то довольно поднимает вверх палец. – Учись, Катерина!
- И про Толстого я тоже знаю, - этак пренебрежительно (дескать, что за пустяшный вопрос?) говорит Маша. – Подумаешь…
- Ну? – поощрительно кивает дедушка.
- Толстой – это лев, - уверенно говорит Маша, и для пущей убедительности добавляет. – Который собаков ест.
-Собак, - поправляет её дедушка. Он даже не возражает насчёт разницы между великим русским писателем и африканским хищником, потому что заинтригован такими подробностями из львиного рациона. – А почему собак?
- А папа сказал, - объясняет Маша. – К нам когда зоопарк приезжал, он сказал, что теперь в городе хоть поменьше бродяжьих собак будет. Потом что из всех преловют льву на есть. Кушать, то есть. Ему же, Толстому-то, всё равно. Ему самое главное, чтобы мясо.
- Да, - печально сказал дедушка. – . Это называется – суровая действительность наших будней. Знания городского быта потрясающие. Всякую дребедень запоминаете намертво. Зато умные книжки – нет, это не для вас. Это для льва. По фамилии Собаков.
- Ага, - брезгливо морщится Катя. – Книжки. Это про твоего, что ли, толстого Незнайку?
- Почему это именно про моего? – начинает кипятиться дедушка. Да, спокойно посидеть с газетой ему точно не удастся! Зря он, наивный, надеялся!
- Так ты же его купил! – удивляется такой прямо-таки детской наивности Маша. -  «Хорошая книжка, замечательная книжка!». Вот уж прям совсем замечательная! Прям какой зефирчик в шоколаде за сорок пять рублей коробочка!
-От вашего зефирчика ума у вас не прибавится! И, кстати, этот самый зефирчик я вам только на прошлой неделе покупал!
-Ага. А от этого толстого прибавится, - всё так же иронично комментирует Маша. – Прям целых десять килограммов тыщ.
- Всё – дедушка решительно настроен решительно остаться один. То есть не один, а с газетой. – Гуляйте. Хоть по своим разлюбезным помонькам. Раз не хотите становиться грамотными – не становитесь. У нас сейчас этот…как его… плюрализьм! А мне с неграмотными скучно. Потому что с ними не о чем разговаривать.
- И никакие мы не неграмотные! – решительно заявляет Катя. – Это прям даже обидно, между прочим, слышать! Сам же говорил – не ругаться!
- Это не ругательство. Это – констатация факта, -  и он многозначительно поднял вверх палец. -  А вот, кстати, мы сейчас и поверим вашу грамотность! Сколько сейчас времени?
- Да пожалуйста! Подумаешь! – фыркнула Маша. – Кать!
- Тридцать один час без девятнадцати минут! – бойко отрапортовала Катя, взглянув на будильник.
Дедушка молча вытаращил глаза. Бабушка вытаращила глаза и, не удержавшись, охнула.
- Чего? Вот, если не верите! – и Катя с победным видом повернула к ним электронный будильник, на котором светились цифры – 19.31.
- Да!- сказал дедушка. – Нет слов. Браво.
- Мы ещё и не так можем! – похвасталась Катя. – Вот спроси нас ещё чего-нибудь!
- Боюсь, - честно признался