глава 10
Кони щипали траву и смоктали прозрачную, как слеза, речную воду.
В камышах, вытянув длинные шеи, стучали клювами выпи. Мелкой клацающей дробью отзывались им клесты. Отыскивая засевшую под корой съедобную живность, долбили сухостой пёстрые дятлы, и полые стволы отмирающих деревьев звучали, как гулкие бубны в руках кощунствующих волхвов.
Над поймами и старицами реяли редкие цапли, и там, где они приводнялись, начинали дико орать лягушки, боясь быть затиснутыми в смертоносных, кинжальных челюстях белоснежных птиц. Кружили над водами легкокрылые чайки и ловко выхватывали с их поверхности серебристых верховок. Совсем по-хозяйски плескались, обременённые каждодневными заботами о своих красноголовых выводках лыски, чубатые нырки, кулики и прочая водная живность, обильно населяющая низовья широкой реки со всеми её придаточными водами.
Мелким бисером рассыпали в тенистых рощах виртуозные рулады влюблённые соловьи, изощряясь в совершенствовании своего мастерства до потери пульса, до легкого обморока, а иногда и до той роковой минуты, когда переполненное любовью крохотное сердечко разрывалось от нахлынувших чувств, и великая маленькая птичка падала замертво.
В речных плавнях сквозь непролазные заросли продирались семейные парочки вепрей, ведя за собой семенящие короткими ножками полосатые комочки кабаньего выводка. Иногда они распугивали зазевавшихся на суше ондатр, и те поспешно сваливались в спасительную купель, заныривая в неё до придонного ила.
Высоко в небе чертили широкие круги, барражирующие над степью шулики и кобчики и камнем падали на землю, узрев беспечного суслика или копошащуюся у норки полевую мышь.
И всё это: воды, и рощи, и кручи, и воздух, настоянный на запахах трав, водных растений и полевых цветов, заливало обилием тепла и света, дающее жизнь всему сущему на земле и бессменно хранящее эту жизнь величественнейшее земное Светило – красное Солнце.
-Перун – бог разрушитель… – сказала вдруг Авеста, чем немало удивила, и, похоже, обескуражила царя, поколебав его устойчивые культовые чувства и верования. – Он мечет громы и молнии, которые убивают и жгут. Он заливает землю дождями, переполняющими реки, в которых тонет большая и малая живность, а в непролазной грязи скользят и вязнут копыта твоих коней, и ты не можешь одолеть своего врага, хотя ты можешь это и хочешь этого. Мир созидает Солнце – величайшее небесное Светило!
-Не кощунствуй, жрица… Перун создал тебя. Сотворил из двух величайших стихий – огня и воды, ибо только богу дано создать такое совершенство, как ты, и украсить им землю, чтобы радовать живущих на ней рядом с тобою… – голос царя зашуршал, как перегретый песок, по которому прополз Змей-искуситель…
А царь говорил и говорил… И жалили обольстительные слова его… И обволакивал её, их тайный искусительный дурман, обезумивая разум и обезоруживая сердце…
Авеста слушала… И силы стали покидать девушку. Она коснулась губ царя влажными от волнения пальцами…
-Нет, не Перун: меня создал ты, мой царь… мой господин… мой повелитель… – голос её задрожал и осёкся.
И она прильнула к нему изболевшимся бессонными ночами, ставшим вдруг таким податливым телом. И почувствовала внезапное облегчение. И было это смерти подобно…
А царь не поверил своим ушам, услышав сказанное. Но глазам своим не поверить он не мог: Авеста смотрела на него с такой щенячьей преданностью и щемящей нежностью, что весь его, царя, зримый и чувственный мир повалился с нею в высокие травы и перестал существовать, и он, царь, видел только глаза любимой, в которых отражалось и, покачиваясь, тонуло небо…
… И они стояли на высокой круче, и долго сидели на изумрудной, бархатной на ощупь траве, и видели красоты, и слышали удивительную музыку первозданной природы, и сердца их полнились ощущением радости земного существования, причастности ко всему живому, вечному и торжествующему ныне и присно, и вовеки веков…
И вновь, как тогда, когда они нашли здесь Тазия, сидящим на берегу, Гатал сказал, теперь уже с большей уверенностью:
-Мы осядем здесь, Авеста. И построим город. В этой бескрайней степи, на этой высокой круче, у этой широкой реки. Наш город.
Авеста одарила царя одобрительным взглядом, в котором отразилась вся её открытая, чистая и бесхитростная душа. Но сердце её трепетно сжалось, тоскливо и больно заныло: данной ей природой способностью оракула, она видела уже сейчас, куда приведёт и каким тернистым будет их путь к этой мечте…
