Сказки Серпантины

Сказки Серпантины

Глава первая, в которой мы отправляемся к морю.

   В одном маленьком городе жил один большой чудак. Большим чудаком он был вовсе не из-за роста, а из-за большого чудачества. Во всяком случае так считала Клавдия Тимофеевна – серьёзная дама из соседнего двора.
   Ворона Кралиса, живущая на чердаке прямо над балкончиком Клавдии Тимофеевны полагала, что любая из шляп этой достойной дамы была бы лучшим интерьерным решением любого гнезда приличной семейной вороньей пары. Сама Кралиса очень долго жила на свете и уже довольно долго без пары, поскольку ее муж уехал сниматься в кино и звездная жизнь увлекла его настолько, что возвращаться к супруге он не спешил. Хотя мы можем и не знать всех обстоятельств этой истории, чтобы обвинять в чем бы то ни было пару этих почтенных птиц.
   Кот Никифор, приятель Кралисы, считал ворону очень умной птицей и подходящей особой для вечерних философских бесед на крыше. Глядя на звёзды, кот и ворона частенько беседовали о вещах возвышенных и достойных восхищения. Впрочем, доподлинно содержание этих бесед были известны только крысам, но крысы во всем ищут только выгоду. Выгода, конечно, состояла в том, что когда кот и ворона вели беседы на крыше, можно было спокойно подобрать все, что осталось съедобного у запасливой вороны.
   С крысами воевал дворник Архипыч. Он имел привычку произносить все свои мысли вслух, так, что любой прохожий сразу оказывался в курсе всех планируемых действий Архипыча. А крысы ведь умеют читать мысли, вы знаете это? И крысы ничуть не нуждались в том, чтобы им докладывали какие, где и какими средствами военные действия против них намечаются. Таким образом Архипыч всегда оказывался в проигрыше, пораженный хитростью и коварством противника. Внимание Архипыча обычно было занято предметами, находящимися ближе к земле, поэтому ему редко приходилось поднимать глаза к небу.
   В небе были чайки. Улица, на которую выходил опекаемый Архипычем двор, спускалась к морю. Если бы она сразу спускалась к морю по прямой, то и говорить было бы не о чем, но наша улица спускалась к морю крутым серпантином. И название у неё поэтому и было такое: «Серпантина». В городе так и говорили – на Серпантине. Всякий транспорт выписывал петлю за петлей, спускаясь к морю, но сами жители редко выходили на тротуар у проезжей части, а предпочитали прямой путь сквозь соседские дворы. Система сквозных дворов с калитками приводила к морю напрямик. Ах, что это были за калитки! Жители соперничали друг с другом в красоте и удивительности своих калиток. По калиткам отмечали и сами дворы, например «птички» – это двор с деревянными резными калитками, на которых внутри деревянного кружева выделялись две птички, летящие друг к другу. Калитка «звездопад» была кованая, а калитка «волны» была сплетена из лозы.
   Также для сокращения пути под проезжей частью проходили тоннели. В летнюю жару там всегда было прохладно, а в некоторых даже водилась эхо. В одном из тоннелей протекал ручеек, а рядом с ним над топким местом были проложены мостки на невысоких сваях. Под мостками жила жаба Лючия. Сама ли она придумала себе такое имя или её так назвали при рождении – неизвестно. Ведь будущие жабы вылупляются из икринок и прежде чем стать настоящими жабами какое-то время бывают смешными головастиками.
   С жабой дружила девушка Тая. Тая жила на другом конце города, но каждый день бежала к морю через Серпантин. Пробегая через туннель Лючии, она звала жабу нежным голосом, та выползала из-под мостков и прыгала к Тае на колени. Тая гладила Лючию по спине, от удовольствия спина жабы покрывалась похожей на желе массой, которую Тая собирала с ладошки в специальную баночку с мазью из морских грибов и конопляного масла. Получившуюся смесь Тая тщательно смешивала. Что Тая делала с этой мазью мы узнаем в следующей главе, которая называется….

Глава вторая, особенная!

   Почему же она особенная? Потому что Тая – особенная девушка! Хотя на первый взгляд в ней ничего особенного нет. Девушка как девушка. Но на второй и все последующие взгляды, её особенность постепенно проявлялась, так что от Таи трудно уже было отвести глаза. И чем дольше вы на нее смотрели, тем больше хотелось ею любоваться – столько в ней было неизъяснимой притягательности. Сама Тая не находила в себе ничего особенного и не замечала, что каждый встречный обязательно оборачивался ей вслед. Вообще она редко оглядывалась и предпочитала устремляться в дивное будущее, что, конечно понятно и сообразно с её возрастом. Тая была студенткой знаменитого университета, филиал которого размещался в городке. Она любила загадки, секреты, тайны и все скрытое от посторонних глаз и умела находить к ним ключи и отгадки. Удивительно, но было похоже, что тайны, секреты и всё скрытое тоже любили Таю и так и норовили попасться в поле её внимания.
   Еще Тая любила плавать. Она хотела научиться плавать так, как плавают дельфины и киты, рыбы и прочие морские жители. Ей хотелось плавать глубоко, так долго, как могут киты и Тая упорно тренировалась и экспериментировала.
   Причём тут мазь, спросите вы! О…. Это главный секрет Таи.
   Однажды чудак Архивариус подарил Тае секретный рецепт, описание которого он нашел в одном очень, очень старом архиве. Это был рецепт чудодейственной мази, с помощью которой можно было не дышать под водой. Самым редким в этом рецепте был так называемый жабий яд, который на самом деле никакой не яд, стоит заметить справедливости ради.
   Жаба Лючия знала всех, кто ходит и бегает через её туннель и, слыша еще издалека и различая по особенностям походки, решала – прятаться ей или можно не двигаться с места. Так и в этот раз, заслышав шаркающие шаги и стук палки, она узнала тётушку Радиолу Ивановну и прыгнула под настил мостков. Радиола Ивановна прошаркала по мосткам и удалилась. Стало тихо, спокойно, и Лючия запела песню:
   Есть хранители на пути вод,
   есть хранители на пути птиц –
   перелистыватели страниц,
   перекладыватели из-за в под…
   Есть хранители на пути рыб,
   на пути жаб, на пути туч
   караулить невидимый луч -
   родничок из-под звёздных глыб.
   Видимо она было не простой жабой, ведь в молодости она долго жила в лаборатории чудака Архивариуса. Клавдия Тимофеевна называла его просто Большим Чудаком, другие – Архивариусом, а как он сам себя называл, никому не известно, разве что можно было найти в зарплатной ведомости в бухгалтерии.
   Архивариус любил смотреть на небо. Летним утром в небе сновали стрижи и ласточки, в сумерки их сменяли летучие мыши, а днём можно было любоваться морскими чайками. Ночью же можно было считать звёзды. В юности Архивариус был звездочётом и даже работал на большом телескопе в далёких восточных горах. На самом деле это было не так уж и давно. А по меркам Кралисы так и совсем недавно. Коту Никифору было очень интересно узнать человеческую точку зрения на звёзды, однако он не знал как подступиться с этим к Архивариусу. Но однажды…. Нет, для того, чтобы узнать, что было однажды, нужно перейти к следующей главе.

Глава третья, в которой мы непременно доберемся до моря.

   Но к морю ведь надо еще спуститься! А сейчас кот Никифор спит, развалясь в кресле на веранде Радиолы Ивановны. Радиола Ивановна - женщина, как теперь принято говорить, почтенного возраста. Сейчас она ходит с палочкой и шаркает ногами, но не потому, что у неё болят ноги, а чтобы чувствовать себя соответствующей возрасту.
   Выйдя из туннеля Лючии, Радиола Ивановна отворила калитку «черёмуха». Сама калитка была обыкновенной - простой деревянный щит, но нарисованные на ней ветки цветущей черёмухи были прекрасны! Казалось, что они чуть вздрагивают качаемые нарисованным ветерком, и аромат цветов распространяется за пределы картины в любое время года.
   Картину написал вундеркинд и акселерат Серёжка двенадцати лет, компьютерный гений. Но и без компьютера руки у него росли откуда надо и вообще - за что бы он ни брался, все у него получалось ладно и на загляденье. Серёжка жил с дедом. Серёжкины родители уехали на заработки и застряли где-то там, в других краях, исправно снабжая Серёжку с дедом всем необходимым и и сверх того, и даже необязательным и лишним. Лишнее запасливый дед складывал в чулане и чего только там не было! Но не будем отвлекаться! Лучше послушаем жабу Лючию, потому что она опять поёт. Но поёт она не просто так, а для Таи, хоть та и не понимает ни слова.
   Лючия:
   Чаепитие бабочек - это каймановы слёзы.
   Украшать себя множеством бабочек - это искусство кайманов.
   Погляди как красиво, но мы на пороге у солнца.
   Опусти мне глаза, утомлённые бабочек танцем.

   Никаких бабочек тут не было, все они роились над садиком Радиолы Ивановны и некоторые залетали на веранду, где в кресле дремал кот Никифор. Бабочки радовались тому, что они больше не гусеницы и не нужно есть зелень, а можно обходиться нектаром, за отсутствием каймановых слёз, ибо здесь кайманы не водились да и вряд ли когда-нибудь заведутся. На калитке, которую открыла Радиола Ивановна была изображена рыба. Изображение было сделано в виде мозаики, искусно составленной из обкатанных морем бутылочных осколков и плоской цветной гальки. Галькой были выложены и дорожка через двор и дорожка к ступенькам на веранду. Радиола Ивановна прошаркала по дорожке, поднялась на веранду и подняла свою палку. Если вы подумали, что она собиралась ударить палкой кота, то вы категорически ошибаетесь! Кота Радиола Ивановна очень любила, а палку подняла для того, чтобы весьма ловко покрутить её в пальцах правой руки, а потом и левой. Это упражнение от ревматизма Радиола Ивановна исполняла довольно часто и достигла высокого уровня мастерства. Палка вращалась быстро, посвистывая от скорости. Удовлетворённо хмыкнув, Радиола Ивановна повесила палку на крючок и прошла в дом.
   Именно в этот момент Тая гладила по спине жабу Лючию. Если бы жаба Лючия была котом Никифором, она непременно бы замурлыкала. Идея научить жабу мурлыкать мелькнула в уме Таи, не оставив заметного следа, пригодного к размышлению. Тая опустила жабу на землю, встала на ноги, убрала баночку с мазью в рюкзачок, помахала жабе рукой и побежала к морю по тропинке через дворы, открывая одну калитку за другой.
   Утро было солнечным, Тая махала рукой всем, кого видела на пути и люди охотно махали ей в ответ или радостно кивали, собаки махали хвостами, кошки согласно жмурились, ворона Кралиса сделала приветственный круг над головой Таи.
   Серпантина заканчивалась выездом на галечно-песочный пляж, огороженный справа довольно отвесной, хоть и невысокой скалой, а слева затейливым заборчиком, отделявшим скверик и набережную от пляжа.
   Тая пробежала через двор с калиткой "кольчуга", сделанной из металлической сетки, украшенной витыми серебряного цвета колечками, и оказалась на нагромождении больших камней у скалы, Ловко перепрыгивая с камня на камень, Тая спустилась на выступающий в море плоский валун, скинула рюкзачок и принялась раздеваться. Раздевшись до купальника, Тая достала баночку, помешала там пальцем и густо намазала все тело и дала подсохнуть.