На тихоокеанской волне.отрывок первый

Как водится, не успел еще скрыться перрон с машущими вслед женами, детьми, родителями и друзьями-приятелями, как тотчас начали спешно распаковываться чемоданы, баулы, сумки, пакеты со снедью, и во главе дорожных столиков, среди хлеба, вареных яиц и жареных куриц, немедленно воздвигались стеклянные венцы морского бытия...

Собственно, море-то было еще далеко – сутки до него было из Москвы лететь, так ведь, еще и тридевять земель до Первопрестольной ехать: недаром этот поезд именовался «весёлым». Двадцать семь часов тряски, с проездом не только по Литовской и Белорусской Советским Социалистическим Республикам, но и латвийский Даугавпилс дальним крюком «цепляли»… Билеты на этот поезд, понятное дело, были самыми дешевыми. А потому береговые управленцы веселым этим маршрутом экипажи до столицы и отправляли: какая разница, где морякам пьянствовать, а отправь раздолбаев скорым – еще проспаться не успеют!..

- И вот я просыпаюсь в своей койке, а буфетчица у меня…

Это только что слёзно расставшийся с горячо любимой своей женой Сергей  после третьей рюмки откровенно делился с попутчиками по плацкарту – новыми товарищами по рейсу, - морскими своими победами.

- А в Калининград прилетели, стоим вещи получать, а эта профура прошла, и точно впереди нас встала… Я думаю: сейчас как обернётся! А жена чего- то почувствовала, спрашивает: «Ты мне изменил, что ли?» - и в глаза смотрит!

Сергей был единственный, кого Уздечкин знал по прошлым рейсам. И, памятую вспыльчивый, бурный и непредсказуемый нрав знакомца, не особо в товарищи тому мылился. Но, Серый сам на перроне сразу же с Алексеем по-мужски крепко поздоровался за руку – как со старым надежным другом, и чемодан с сумкой рядом прикучковал – только, что с черноглазой супругой не познакомил: ну, тут дело понятное!..
И сейчас Сергей зазывал Уздечкина к каждой новой рюмке. Но Уздечкин отказывался истово, отмахиваясь, как черт от ладана. Он сам вчера, по отходному домашнему застолью, перебрал сверх меры – чего за ним, в общем, не водилось. И теперь вот отходил, осторожненькими глоточками отхлёбывая из горлышка бутылки животворный сейчас, спасительный лимонад. И все смотрел в окно, за которым проносились желтовато-серые, в эту февральскую пору, прибалтийские пейзажи.

Веселье между тем разгоралось…

Через три часа на станции, что находилась уже в Литве, начали высаживать. Какой-то залетный пассажир – «афганец», что ли, говорили – затесался в мареманское застолье.  Да и – на здоровье! Но, и по какому-то вопросу застольной беседы не сошлись во мнениях: видимо, серьезно! Потому что одинокий пассажир по умыслу ли, или кому-то по физиономии промахнувшись, выбил в тамбуре стекло. За что и был высажен на ближайшей захолустной (хутор в три дома) станции.

Блекло – желтое солнце короткого зимнего дня отбрасывало длинную тень от высокого парня с взъерошенными черными волосами, что нетвердо стоял у дорожного своего баула, уперев руки в бока, и яростно матерился, в бессильной злобе обозревая заполненные любопытными зрителями окна вагонов: такое шоу пропустить!

Отважная проводница выбежала, и положив билет на вещи, тотчас поспешила обратно в вагон. Зло подхватив и глянув в бесполезный бумажный клочок, отцепленный от поезда в ярости швырнул билет перед собой, и как футбольный вратарь – с лёта! – вложил всю свою дурную силу в отчаянный пинок ни в чем не повинной бумаженции: это надо было видеть!.. Но, как всякий хороший футболист, промазал конечно, едва удержав равновесие сам.

Тогда со стороны станции к бузотеру приблизился на безопасное расстояние пожилой, вислоусый, дородный литовец – с таким не забалуешь! – и грозно что-то спросил. Буйный сразу остепенился, и принялся по-свойски жалиться, конечно, и на высадивших его козлов, и на судьбу-злодейку… Тут поезд и тронулся, бросая хоть и хулиганистого, но своего пассажира в не слишком-то дружелюбных теперь землях.

Бог весть, как он потом добирался?..

Добрался же до плацкарта Уздечкина технолог – седовласый мужчина с чуть кривым ртом. Проверить наличие рядового состава. И невысокий матрос Михаил, что уже взасос задружбанился с Сергеем и с другими собутыльниками, ласково приобняв начальника за плечи, попытался привлечь дорогого гостя к застолью.Но тот объятия отринул решительно: «Не надо меня лапать!».

Уздечкин же успел шепнуть технологу, что трюмный он – только в трюме и ходит,- и хотел бы в трюмные в этом рейсе попасть опять.

Опять бойко стучали колеса, мимо запыленных окон неслись хутора с серыми домиками, станции с составами цистерн буро-ржавого цвета, и один из ватаги подростков, переходивших рельсы в неположенном месте, обернулся и приветствовал проезжающих из Калининграда характерным жестом с преломлением в локте одной руки ладонью руки другой пополам.

«Факов» тогда еще не знали – в самом своем начале шел 1991 год.


                                                                                      2


А ведь ему снился уже на берегу этот новый его траулер – «Маршал Новиков». «И название какое, - сквозь сон думалось Алексею, -  чистое, ясное: «Новиков»!».


И звонил он бодрым морозным вечером из телефонной будки на пересечении тихого переулка Берёзовый  и длиннющей окраинной безлюдной улицы: в той будке и трубка каким-то чудом уцелела – не была оторвана вандалами, и телефон исправен – двухкопеечные монеты даром не «жрал».

- Все по-прежнему, - так же бодро сообщала ему инспектор отдела кадров, коей Уздечкин верил безоглядно и, признаться честно, боготворил сполна, - вы идете матросом первого класса на БАТМ «Маршал Новиков». Полетите в Лиму, работать будете в Тихом океане. На ставриду идете…

А чемодан в этот раз собирал загодя и очень обстоятельно… Чай сортов разных – каких уж купить в пору все более пустеющих полок удалось. Кипятильник новенький, модерновый – миниатюрный. Книга «Замок Броуди» - мать прислала: по мотивам рассказов ей Уздечкина о прошлом рейсе, в котором посчастливилось в зелено-чертополоховой Шотландии рыжеволосому побывать…

                                                                                        3

Не ранним уж утром следующих календарных суток (рейс-то уже шел по табелю чин-чинарем!) – часов около одиннадцати – народ стал очухиваться и потихоньку приходить в себя. Сергей, со вчерашнего дня привычно примерив по пьяной лавочке эполеты лихого и бесшабашного гусара, отправился на поиски опохмелки для всей честной компании.

- Чача, - продемонстрировал он вернувшись водочную бутылку с жидкостью чайного цвета, фабрично закупоренную жестяной пробкой из-под лимонада. – Тридцать рублей проводница содрала!.. А больше вообще ничего не найдешь.

И лихо, только что на столик не вскочив, зубами откупорил пробку – скривившийся от стирания эмали чужих зубов Уздечкин только в окно отвернуться успел…

На Белорусский вокзал прибыли к пяти вечера. Погрузились в поданные к парадному «Икарусы», и без помех и приключений доехали до «Шереметьево-2».

Перейдя границу – через линию погранконтроля – можно было и осмотреться. Кто-то направился в бар просаживать убогие свои последние рубли, Уздечкин же двинулся по той же надобности – остававшиеся «деревянные» израсходовать – в столовку. Прихватив с собой лохматую деревенщину, что голодал, верно, с самого вчерашнего вечера, когда простодушно отдал на закуску все припасы.  Денег у лохматого, конечно, не было ни копейки. Парень шел в море впервые – откуда знать, что, где и как?

- Бери побольше, чего ты? – кивал на раздаче Уздечкин: парняга взял себе лишь гречку с подливкой и котлеткой.

- Да не – хватит, - смущенно мотал лохмами тот.

Уздечкин потом полрейса мучался угрызениями совести, а потом и повинился перед Сергеем (так звали парня), что самовольно не наложил бедолаге тарелку так, чтоб только рука его держала!

На посадку пригласили ближе к полуночи. И все это время взоры притягивала  пара – русоволосая девица – не совсем юная, и хвостом следовавший за ней парень с черными кудряшками длинных волос, и преогромным носом – прямо-таки «шнобелем», или «рубильником»!

Девица держала в руках букет красных роз в целлофане: не самую нужную в длительном воздушном путешествии вещь.

- Смотри, а этот уже подкатывает! – оценивал спутника девушки маленький усатый морячок высокому своему черноусому товарищу с гордым орлиным профилем.

Понять заведомую ревность было можно – усач хоть ростом не вышел, да носом тоже удался: вполне мог с избранником дивы в этом моменте поспорить!

- Интересно, это с нашего экипажа? – взглянув на пару, Сергей невольно поправил свои длинные, вьющиеся волосы и пригладил усы.

ТУ-154 компании  «Аэрофлот», привычно зафрахтованный Министерством рыбного хозяйства СССР, брал на борт три экипажа.

Сергей опять усадил Уздечкина рядом. А неподалеку все никак не мог успокоиться пьяненький моряк из Архангельска, все повторявший одно своё:

- Жена меня провожала, как на персидскую войну!..

Америка затевала в те дни «Бурю в пустыне».

- Я ей говорю: «Ты меня куда провожаешь: в море, или на персидскую войну?».

- Задолбал уже! – обернувшись на персидского вояку из Архангельска, цедил сквозь зубы Сергей.

А Уздечкину теперь нервничай: затеять нешуточную перепалку в салоне у Серого горячности в крови хватит!

Однако, тут всех по-быстрому усадили – уторкали по местам: по проходам покатились тележки с едой.

А после полуночного ланча в салон вышла красивая стюардесса, и не допускающим возражений тоном популярного телевизионного целителя Кашпировского, с полуулыбкой приказала:

- Спа-ать!

И штору ловко задернула.

В ирландском Шаноне сделали посадку ранним утром. Но поток автомобилей вовсю несся за огромными затемненными окнами аэропорта.

- Вот, посмотрите, - кивнул криворотый, с сединой в висках технолог, -  ни единого человека на улице… Почему? Работают все! А у нас?.. В любой день – как пчелиный рой!

Опять летели, и ветеран персидской войны, устав сидеть, время от времени подходил в переднюю часть салона, и стоял между креслами. Его примеру стали следовать и другие – утомителен, как не крути, суточный перелёт!

В канадском Гандере , где всегда была следующая посадочная точка маршрута, усатая повар третьей категории – пекарь купила себе мороженое в вафельном стаканчике, что стоило целый доллар!

- А я всегда здесь покупаю.

Нашла, на что валюту конвертируемую палить!

Гандер этот был опасным нынче местом. Ходили слухи, что летел как-то, вроде бы, намедни такой же вот наш самолет, полностью моряками в рейс забитый, приземлился здесь, как положено… А дальше полетел налегке – 67 человек на борту осталось. Как они, интересно, план по рыбе выполняли дальше?

Сказки кленового леса слышал Уздечкин и в прошлых рейсах: «Короче, там если остаешься – тебя три года на лесоповал отправляют: до получения гражданства… Ну, лесоповал-то – пилы механические, не топором же рубишь! Семьсот долларов в месяц платят… Да, это еще немного – потом больше будешь получать! А остаться как? Да, в аэропорту к любому полицейскому подходишь, и говоришь просто: хочу, мол, остаться. А он уже идет, и у капитана законно твой паспорт забирает, и – все дела!».

На отлетном