Космос

                                                1.Ворота в космос. 

Назначение прозвучало не конкретно, а как-то витиевато: «В распоряжение Главкома ВМФ». Подумалось: «Москва, штаб». Но зря. Ошибочка выяснилась сразу при получении документов. В проездных была написана станция Тюратам.
- Это на какой планете?
- Во, во! Это космос. Вернее, космодром Байконур.
- Интересно, какие же там дела у Главкома ВМФ и у офицеров флота?
- Не рассуждай! Приедешь, увидишь.
Трое суток пути из Ленинграда, и вот они – ворота в космос. Это надо было видеть. Это – просто космос! Небольшой вокзальчик захолустного типа. На лавочке около него сидят два аксакала. Один из них худой, с козлиной бородкой, в черной шинели, не смотря на то, что на улице апрель и здесь  температура уже за двадцать. Но не это в нем привлекало внимание. К шинели были приколоты две медали. При чем, обе юбилейные и, к тому же, одинаковые: «ХХ лет победы в Великой Отечественной Войне». На эту тему позже я услышал рассказ, как искали стрелочника на переезд. Ну, никак не найти. Тогда один бывалый казах сказал: « Не  правильно ищите. Надо написать, что требуется директор или начальник переезда». Нашли сразу.
Но, ближе к делу. Поселок состоял из одноэтажных неказистых домиков. Чем они интересны? Первое – окна. Наверное, никогда не мытые, с вековым слоем пыли, изнутри заклеенные пожелтевшими газетами. Второе – заборы: набор палок различной высоты и толщины. Очевидно их не подрезали вровень из-за дефицита дерева, а может, по каким-то другим казахским причинам.
На небольшой пыльной площади с автобусным кольцом продавалось разливное пиво из бочки. Называлось оно акайским. Дай Бог здоровья тем акайцам, которые его пили. Василий Алибабаевич из «Джентльменов удачи» разбавлял бензин ослиной мочой. Здесь же, ослиная моча была разбавлена пивом. Однако поехали дальше.
В километре-двух от станции дорога упиралась в КПП, в обе стороны от которого тянулись в даль ряды колючей проволоки: периметр. За периметром виднелся город. Город-призрак. Ни на какой карте вы его не найдёте. Хотя население его - более пятидесяти тысяч. И название для тех лет (начало восьмидесятых) было громкое – Ленинск. В обиходе его называли просто «десятка». То есть, площадка номер десять. Например, площадка, с которой запускали Гагарина – двойка, а с двухсотой запускали беспилотные грузовые корабли типа «Прогресс». Вокруг города в радиусе около ста километров таких площадок было больше сотни.  Это всё в комплексе называлось Байконур.
Ленинск, город советской космонавтики. На вид обычный, типовой городок, построенный в конце пятидесятых – шестидесятые годы. Без архитектурных излишеств. Хрущевки, хрущевки, что-то типа хрущевок и плюс площадь с памятником Ленина и Домом офицеров с колоннами. Всё это не впечатляет. А вот, зелень – это да! Вокруг – голая степь и перекати-поле, а здесь – цветущие зеленые аллеи. Приглядевшись, становилось понятно, что это. Вдоль деревьев были проложены трубы с дырочками. Вода для полива лилась из Сыр-Дарьи, на берегу которой стоял город. Такого я ещё не встречал. Вот это – космос!

                                                2. Моряки в пустыне.

Оглядевшись вокруг, подумалось: «Жить можно». А вот, и не угадал! Направили меня в часть, которая находилась в девяносто пяти километрах от города. Пока не получу квартиру, поселили в местной офицерской гостинице среди степей и воинских заборов. Квартира же полагалась только семейным и не раньше, чем через полгода.
Спросите: как же люди добирались на службу каждый день из города в такую даль? Очень просто: в семь утра от «десятки» отправлялся специальный поезд. Назывался «мотовоз». В девять часов все уже стояли на построении на плацу. В семнадцать – обратный путь. Опоздал – беда. Ночуй в казарме, а хочешь – в степи. Шучу.
Вот на таком мотовозе я отправился в свой первый путь на Байконур, в широком понимании этого слова. Как я уже упоминал, был апрель. За окнами вагонов вся степь от горизонта до горизонта цвела оранжево-желтыми тюльпанами. Вот это – космос!
Прибыв на место, первое, что я увидел – построение на плацу. Это был полк. Именно полком называлась та часть, куда меня направили. Половина военнослужащих  была в обычной зеленой форме, а вторая – настоящие матросы и морские офицеры. В пустыне, без единой лужи на сотни километров. Вот это – космос!
Действительно, это были причуды космоса тех времен. Вернее особенности ведомственной подчиненности. Я молчу, о том, что космос тогда был мирным. Поэтому и Ленинска никакого не было на картах. Но у мирного адмирала Горшкова, Главкома ВМФ, было здесь своё подразделение по запуску морских спутников. То есть, спутников наведения подводных лодок и кораблей, а также других задач флота. Мирных задач…
И только в восемьдесят третьем официально появились космические войска. Все, что касалось космоса, туда объединили. Морякам выдали лётную форму. Но и после этого, они ещё несколько лет упорно донашивали остатки потрепанных флотских мундиров, регулярно получая взыскания за нарушение формы одежды.
Но эта грустная история была потом.  А тогда, по прибытии – внешний осмотр. Шитая мица (фуражка) и шитый краб (кокарда)  - нормальный пацан. Форменные, выданные со склада – чмо. И пойди, ещё докажи потом, что ты не чмо. То есть здесь встречали, как говорят, по одёжке.
«Сапоги» моряков недолюбливали. Их было мало, около сотни офицеров на весь гарнизон, но были они как бельмо в глазу. Очень выделялись из серо-зелёной массы. Это раздражало. Например, наш командир полка, сухопутный полковник, как-то зимой при двадцати с лишним мороза во время построения на плацу устроил разнос морским командирам:
- Почему, все люди как люди, а ваши - выпендриваются? Почему в фуражках? Почему в ботиночках? Завтра же всем быть в шапках и в сапогах. Иначе, будете стоять на плацу, пока не примёрзните к асфальту.
Долго ему объясняли, что у моряков нет сапог и галифе. Но шапки пришлось одеть.
Матросы тоже отличались от своих зеленых соратников по оружию. Не только цветом формы, но и лицом. Сюда призывались только бледнолицые (первая категория: русские, украинцы, белорусы, прибалты, плюс полное среднее образование). Не понятно, правда, зачем такой серьезный отбор, если они занимались только мытьем палубы, протиркой пыли и караульной службой. Ах, нет, забыл! Еще были политзанятия и строевые.

                                                  3. Сухой закон.

Казалось, что молодые офицеры, живущие в гостинице в голой степи, должны были вымереть со скуки. Но нет, выживали. Некоторые даже женились на «ложкомойках» (работницах офицерской столовой). Через пару лет, всё же, разводились, потому, что не о таких мечтали.
А представьте себе, ко всей этой тоске в придачу – сухой закон, объявленный по всему гарнизону. Но сухим, закон выглядел только на первый взгляд. На самом деле, вероятно, или мне показалось, пить никому не запрещалось. Просто в продаже не было обычного спиртного. Были только импортные выкрутасы, оставшиеся после московской олимпиады: португальские портвейны по шесть пятьдесят, французские коньяки, как сейчас помню: Камю Селебрасьон – шестнадцать рублей, а Камю Наполеон – двадцать пять, югославский Вермут по четыре пятьдесят и баночное пиво по девяносто копеек. Попробовать такое – интересно, но пить – разоришься.
Однако кто-то наверху забыл, что космос – это спирт. Почти все работы по подготовке к запуску были связаны со спиртом. Спрашивается, какой же советский офицер сможет использовать шило не по его прямому назначению? Вероятно, по этой причине по вечерам или в выходные встретить в городе нетрезвых мужчин не составляло ни малейшего труда.
Один недостаток: пить спирт летом, когда средняя температура в тени – под сорок, очень непросто. Я бы, даже, сказал – тяжело. Но  ничего, находили люди способы. Однако были и те, кто этих людей угнетал. Командир полка любил раз в неделю, не смотря на жару, устраивать профилактические марш-броски на шесть километров. Профилактика была направлена на борьбу с пьющими. Причем, была она изощрённая. Не в какой-то конкретный день недели, а внезапно, без предупреждения. Ему-то сзади на машине хорошо, а остальным бежать такой кросс – это космос.

                                                          4. Старт.

Спутники ВМФ запускались со своей, индивидуальной стартовой площадки. Одно из двух морских подразделений содержало и обслуживало этот комплекс. За ними была и ракета. Второе подразделение занималось «головой», то есть  спутником. Я попал во второе. Спутник наш был не простым, а с ядерным реактором на борту. Поскольку нормальных аккумуляторов, удовлетворяющих требованиям габаритов, веса и ёмкости, в нашей стране не было, то в теневой стороне, где не работали солнечные батареи, в активном режиме аппаратура работать не могла. Маленький бортовой реактор решал эту проблему. У американцев такого не было. У них, просто, были аккумуляторы.
Кстати, реактор – вещь очень секретная. С его устройством и порядком подготовки и эксплуатации мы знакомились только в секретной комнате и только после подписки о неразглашении на десять лет. Было, наверное, чего скрывать. Дело в том, что на некоторых чертежах по моей специальности стояли немецкие штампы датированные 1944-м годом. Видимо в секрете держали, что мы сами не можем создать ничего существенного в этой области, а может и не только в этой. Вот такой он, космос.
Наблюдать запуск ракеты  очень интересно. Пульсирующее, удаляющееся пятно пламени, не передаваемый звук: не то треск, не то какой-то стрекот. Долгий громкий, постепенно затихающий. Но раз или два в год ракеты падали. Либо, не сходя со старта, либо немного пролетев, шатаясь из стороны в сторону, а за тем, заваливаясь на бок.
Но это были ракеты не нашего подразделения. Разные другие. Вокруг было много стартовых комплексов. Падения сопровождались огромными разливами пламени и тучами дыма. На километры вокруг оставалась глубоко выжженная земля.
Наш спутник разок упал в Канаде в начале семидесятых. Вот, был скандал! Не меньше, чем после Чернобыля. Однако следует заметить, что никогда не падают только те спутники, которые не запускают. В космосе пока – только так.

                                                          5.Война.

И была война. Не наша, чужая. Воевали Англия и Аргентина за Фолкленды.
А наших моряков посадили на казарменное положение с весны до самой осени. Они чуть ли не каждую неделю запускали новые спутники.
Мнения, за кого воюем разделились. Часть офицеров, наверное, двоечников по политической подготовке, считала, что мы помогаем англичанам. Но правильные пацаны, всё правильно понимали и очень гордились, когда был уничтожен непотопляемый и невидимый английский «Шеффилд».
А сколько спирта было выпито за время ведения круглосуточных боевых действий! И в преферанс научились играть даже самые тупые офицеры. Правда это сейчас всё можно свести к хиханькам- хаханькам. А тогда было не до шуток. Ведь спутники к запуску кто-то всё же готовил. По окончанию, казалось, что полгода проведено в заключении.
Короче, космос – есть космос. И на космической войне всё не так как на войне обычной.