лежащих на столе, бумажках были написаны адреса. Как они поняли друг друга, я не знаю. Латинскими буквами на одной бумажке был написан адрес в Плоешти. А Виктор написал такой адрес, что письмо Ваньки Жукова было образцом точности и информативности по сравнению с ним. И найти его, по этому адресу, вся «Сигуранца» совместно с «Интерполом» не смогли бы. Мы сидели друг напротив друга, и я заметил, что Марианна делает Петеру большие глаза. Я проследил направление ее взгляда и увидел, что джинсы Петера похожи на клоунские штаны. Внутренняя часть их была существенно темнее наружной. Очевидно, он устав бороться с молнией, махнул рукой и сделал свое дело прямо себе в штаны.
Настроение у Марианны упало, и она уже не льнула каждые пять минут к Витькиным губам. Я заметил, что надо бы Аурику поискать, но Марианна сказала, что Аурика уже спит, так как она в этом поезде еще не спала, а предыдущую ночь с югославами веселилась. Не то, что она, Марианна, которая себя блюдет и не укладывается под каждого встречного. Мы поднялись и проводили румын до ближайшего тамбура. Там Виктор и Мариана последний раз поклялись друг другу в вечной любви и….расстались навсегда. Мы их даже в Москве на вокзале не видели. Да и некогда нам было, сели в такси и пулей на Казанский вокзал. Красная Стрела как будто только нас ждала. Только что и успели билеты закомпостировать, и в поезд прыгнуть.
Тут нам тоже повезло. Проводницами в нашем вагоне две симпатичные девушки оказались. Говорили, что москвички и мы им сразу приглянулись. И настолько сильно приглянулись, что только один из нас в нашем купе ночевал, а второй в это время в служебном купе время с отдыхающей сменой проводил. И эта идиллия такой семейной была; уже на третий день они наши рубашки постирали и погладили, а мы уже сачковать стали, и пятую ночь оба на своих местах провели. А тут еще три юные сибирячки что-то подозрительно часто через наш вагон бегать стали. Но с этими мы только болтали, и время весело проводили, пока наши проводницы служебный долг исполняли.
С каждым днем солнце заходило все раньше и раньше. Когда оно спряталось за горизонт в полпервого дня, мы поняли, что пора переводить часы. В Хабаровске наши попутчики вышли и на их место сел подполковник и дама лет сорока. Даму в Хабаровске толстенький муж провожал. Он мрачно курил и почти не разговаривал. А она тяжело вздыхала и каждую минуту слезинки смахивала. Она не отводила печальных египетских глаз от плотной фигуры провожающего ее мужа. Но он, похоже, иллюзий себе не строил и весь вид его говорил: Да, задерись ты там хоть в доску! Когда его фигура растворилась в серости перрона, дама подняла обе руки вверх, по-кошачьи потянулась и довольно громко воскликнула: «Свобода!»
Подполковник тут же затеял военный флирт, и нам пришлось предоставить ему поле боя, хотя дама очень уж недвусмысленно на Виктора поглядывала. Но мы убежали к сибирячкам и часа четыре не возвращались. Когда пришли, дама выглядела вполне удовлетворенная жизнью, а подполковник все подмигивал нам заговорщицки. В знак благодарности, он просветил нас об условиях жизни и службы на Дальнем Востоке. Он, хоть и не относился к морской авиации, многое о ней знал. Я уже не помню, что там говорилось обо всех гарнизонах, помню только, что нас предупредил относительно Монгохто. Хуже гарнизона по условиям службы нет, кто туда попал – пропащий человек. У нас с Виктором в сознании отложилось только что-то мохнатое и грозное, наподобие паука, только гораздо страшнее.
Во Владивостоке оказалось, что не мы одни такие умные, а есть еще и похитрее нашего. Когда мы прибыли в штаб авиации ТОФ, на Вторую речку, то первый кого мы встретили на входе был наш однокурсник Паша Букашкин. Он прилетел на самолете и уже все разведал. Он сказал нам, что лучше всего ехать в Советскую Гавань. Это, дескать, большой современный портовый город и девушек там полно и товары японские, по номиналу, продают прямо на улице. Платят там полуторный оклад, что для нас было немаловажно. И климат там – курорт. Только не вздумайте, сказал он, выбрать Монгохто. Это на местном языке - Долина Смерти, и кто туда попадет, конченый человек.
Мы поблагодарили Пашу, сказали, что про Монгохто мы уже слышали, а СовГавань нам очень хвалили, высококультурное место и полуторный оклад там платят. Я еще заметил, что наше государство просто так полуторный оклад платить не будет. Но друзья зашикали на меня. Вон на Камчатке двойной оклад, а условия лучше не придумаешь. Только туда ходу нет. Там только те служат, у кого лапа волосатая есть. А простому смертному туда не попасть.
Так оно и вышло. Главный штурман авиации флота, не успели мы войти и доложить, предупредил нас, что в Елизово, на Камчатке мест нет. А не хотим ли мы послужить для начала, скажем, в Монгохто? Мы дружно запротестовали. Главный штурман многозначительно посмотрел на своего зама, подполковника, скромно стоящего возле аэронавигационного глобуса более чем метрового диаметра.
- Ну, что ж, - повернулся тот к нам, - ребята, вижу, неплохие. Так и рвутся служить. Я думаю можно предложить им наш полный список, пусть служат там, где им захочется.
- Да, - солидно и серьезно продолжил его речь главный штурман, - вот, выбирайте: Монгохто, Каменный Ручей, Аркан, Ландыши и ….и…ладно, так уж и быть, раз одними из первых прибыли, и СовГавань.
При последнем слове мы дружно воскликнули:
- СовГавань! СовГавань, мы хотим служить в СовГавани!
- Что ж СовГавань, так СовГавань. У нас просто, кто первым приехал, тот и выбирает – служи, где хочешь. Ваших хлопцев почти пятьдесят человек на ТОФ распределили. Считайте, вы лучшие места забрали. А остальным придется служить, где прикажем. Андрей Степанович, проводи ребят в строевой отдел, пусть им там предписания выпишут. Ну-с, надежда штурманской службы авиации ТОФ, желаю вам удачи и службы до больших звезд.
Когда мы покидали штаб авиации, с нами вышел один подполковник. Я заметил, что «краб» на его шапке был приколот вниз звездой и обратил его внимание на это обстоятельство:
- Вот сволочи! - вместо благодарности воскликнул он, - все бы шутили. Ох, ребята, в веселую контору вы попали. Тут надо смотреть в оба!
При этом мы внимательно осмотрели свои шапки. Но весь прикол, как мы позже поняли, заключался отнюдь не в этом.
Мы получили разрешение в комендатуре, поселились в гостинице и решили весь второй день, до самого вылета на СовГавань посвятить знакомству с Владивостоком. Поужинали мы в гостиничном буфете цыплятами странного синеватого цвета и не слишком чисто выбритыми.
Утро началось с того, что я никак не мог вытащить Виктора из туалета. И в дальнейшем, при прогулке по городу, каждые полчаса у него появлялось страдальческое выражение, и он информировал, что:
- Опять подкатывает, – и мы нарезали расширяющиеся круги в поисках ближайшего туалета.
На другой день мы вылетели в вожделенную СовГавань, в которую только нам троим из всего выпуска удалось устроиться. С чем мы не преминули поздравлять себя, как только у Виктора прекратились «подкатывания». И вот, над уссурийской тайгой мы летим к месту службы! К месту, куда хотели бы попасть все наши товарищи, но попали только мы трое!
Мы летели на север чуть больше двух часов и садились уже в полной темноте. С воздуха, да еще ночью СовГавань представилась нам огромной. Правда, огоньки горели маленькими тусклыми кучками. Некоторые были собраны в четкие квадраты, как мы позже узнали – зоны. Сидящий рядом со мной мариман, пояснил, указывая на эти жалкие кучки:
- СовГавань по площади не уступает Москве, вот только разбросана как Рио-де-Жанейро.
Всю глубину его оценки я осознавал потом все последующие 12 лет, пока, наконец, понял, что такое СовГавань. За это время она, как амеба, оставаясь такой же бесформенной, разделилась на два района – Совгаванский и Ванинский. Что дало повод командующему авиации пошутить:
- Вы были «совговнянами», а теперь стали «вонянами», гы-гы-гы!
Совгавань и Ванино, за это время дважды горели и восстанавливались. Где то на периферии этой амебы располагалась авиационная дивизия, в которой нам предстояло служить.
После посадки мы нашли в деревянном аэропорту помощника коменданта и показали свои предписания.
- А, так это вы в Монгохто едете служить. Значит так, - начал он объяснять дальнейшую дорогу к нашему месту службы, а я пытался остановить его и сказать, что нам в Монгохто не надо, мы едем служить в СовГавань. Но он отмахнулся от меня, буркнув, что это все одно и, то же. Какой глупый капитан! Нам не надо в Монгохто, нам надо, что бы он объяснил как добраться до части в/ч 90721, что расположена в СовГавани. А ни в какую Монгохту мы не хотим.
Тогда капитан махнул рукой на наше недоумение и просто рассказал нам маршрут следования:
- Садитесь на автобус, едете до Заветов Ильича, там садитесь на другой автобус и едете до Ванино, в Ванино идете на вокзал и едете на поезде, если успеете, до станции Ландыши, там, на коробку и вас довезут до Монгохто…
- Нам не надо в Монгохто… и в Ландыши нам не надо.
- Ну, хорошо-хорошо, в в/ч 90721, там спросите.
В автобусе мы заговорили с хорошо поддатым и пыльным сверхсрочником. Он сказал, что иначе, как через Ландыши нам в свою часть не попасть. Я вспомнил, как сильно разбросанной выглядит СовГавань с воздуха и успокоил Витю и Пашу:
- Очевидно, береговая черта сильно изрезана, и наша часть просто находится с другой стороны СовГавани. Сверхсрочник хмыкнул и больше участия в нашей беседе не принимал. Вскоре мы поняли, почему он такой пыльный. Наши щегольские черные шинели тоже стали покрываться пылью обильно просачивающиеся сквозь неплотно закрытые, разбитые двери старого автобуса. Да и дорога оставляла желать лучшего. Кидало так, что на меня постоянно валилась пирамида наших чемоданов. Особенно раздражало, что мы едем в темноте второй час, СовГавань сзади исчезла, а спереди и не думала появляться.
Нам повезло, когда мы прибыли в Заветы Ильича автобус на Ванино стоял полупустой, а когда приехали в Ванино, поезд на Владивосток еще стоял у перрона. Не понимая, зачем мы это делаем, мы все же купили билеты до Ландышей. Судя по разговорам у главного штурмана между СовГаванью и Ландышами должно быть не менее одной тысячи километров, а тут два автобуса и поездом один час и десять минут ехать. Да еще все эту проклятую Монгохту вспоминают и СовГавань обетованная, все дальше и дальше, и непохоже что бы мы вокруг залива опять к ней возвращались. Хотя темно и кто его знает. Поживем, увидим.
Дожили мы до Ландышей. Проводник посоветовал нам поторапливаться, если мы хотим на коробку, что до Монгохто идет попасть. Я вообще перестал, что-либо понимать, и вручил свою судьбу воле Божьей. На коробку садились, как в 18 году атаковали поезда. А с нами еще и гора чемоданов. Но, как это не удивительно – втиснулись. Когда мы взбирались по лесенке в кузов, снизу кто-то кричал:
- Офицеры! Не теряйте облика!
И кто-то другой ему вторил:
- Кто облик потерял? Чей облик под ногами валяется?
Веселый гарнизончик нам попался, как бы его не называли.
Полчаса бешеной тряски, пять минут стоянки на КПП, где проверили наши предписания. Оказалось все точно, мы едем туда куда надо – в Монгохто.
Мы
