Глава 16
Вспенилась вода за кормой, и суперподлодка тронулась, пошла, пошла, набирая скорость. Волны стали набегать на округлый нос и растекаться по сторонам корпуса прозрачными бирюзовыми крыльями. И тут снова грянула музыка.
– Как она называется? – спросил Сахмад.
– Марш «Прощание славянки», – ответил Иван.
– А с кем она прощается?
– С Родиной. Холодно. Давай спускаться.
Действительно, подлодка набрала такую скорость, что студеный ветер пронизывал до костей. Продрогшие, они покинули палубу, когда там уже никого не было. Сахмаду, как почетному гостю, разрешили какое-то время присутствовать на мостике, пока громадный подводный корабль совершал маневр разворота перед погружением в пучины моря. Здесь было тепло, светло и такое количество приборов, что глаза разбегались. Люди сидели за пультами, сложность которых для юноши была непостижимой. «Как они во всем этом разбираются?» – с уважением подумал он.
И вот первый помощник – командир подлодки – отдал распоряжение:
– Приготовиться к погружению!
Подчиненные доложили: «Лодка к погружению готова. Люки задраены».
– Погружение без дифферента на перископную глубину.
«Есть погружение без дифферента на перископную глубину».
– Море Московское – мелкое, – объяснял Иван по ходу дела, – нос наклонять нельзя. Пока не выйдем на приемлемые глубины, будем идти строго в горизонтальном положении под самой поверхностью...
Пол под ногами дрогнул, Сахмад схватился за металлическую, полированную до зеркального блеска стойку. Если бы кто-нибудь сейчас остался стоять на внешней палубе, то он бы увидел, как с шумом взметнулись в воздух фонтаны воды и пара, точно стадо китов разом выдохнуло воздух. Это из «кингстонов» вырывался воздух под давлением набираемой в емкости воды. Фонтаны били с кормы и носа, поднимались выше рубки. Волны, набегавшие на округлый нос, уже хозяйничали на палубе, и вот уж палуба погрузилась, волны прокатились над ней, ударились в крепкую грудь рубки. Короткие плоскости рулей глубины получили на прощание пощечины от волн, и грузное тело субмарины полностью ушло под воду. Только труба перископа вспарывала поверхность моря.
Командир поманил Сахмада, предложил взглянуть в перископ. Юноша припал к мягкой резине, обрамлявшей широкий окуляр. Видя, как это делал помощник, Сахмад тоже взялся за ручки и стал поворачивать перископ. Очень близко плескались волны, ширилась морская стихия. Ничего, кроме воды, видно не было. Но вот в поле зрения вплыла узкая полоска земли. Она была далека, еле виднелась за дымкой. Сахмаду показалось, что он различает свой родной город, его башни и стены. А может, это была всего лишь игра воображения. Сердце сдавила грусть-тоска... «Дада!..»*, – прошептал юноша и совсем перестал что-либо различать.
<*Дада – «отец», «батюшка»>
Маршрут «Москвы» был засекречен, как и координаты Китежа. Это составляло государственную тайну, поэтому Сахмад не имел представления, куда плывет таинственный подводный корабль. Новичок постепенно втягивался в будничную жизнь суперкрейсера. Временно его зачислили юнгой, он узнал, как нелегок матросский хлеб с маслом и икрой. Но привыкший к трудностям юноша не роптал. Он жил в одной каюте с Федором, тем задиристым парнем, который, впрочем, оказался хорошим товарищем. Иван регулярно встречался с Сахмадом с целью продолжить первоначальное обучение юноши премудростям цивилизации. В Китеже парня ждал лицей, но прежде чем войти в чертог знаний, надо быть подготовленным.
Однажды, когда плавание подходило к концу, Данилыч умер. Металлическая «Москва» убила его. Никогда уж ему не видать каменных стен своего родного города, не ходить по узким его улочкам, не торговаться с продавцами на шумном базаре.
Перед смертью он призвал Сахмада и сказал: «Я учил тебя в меру своих скромных знаний. Тешу себя надеждой, что смог повлиять на тебя в лучшую сторону, приучая к книгам, к милосердию... Надеюсь, ты вырастишь хорошим человеком. Да хранит тебя Аллах...»
Сахмад сидел у изголовья и смотрел на восковой профиль Данилыча, бывшего своего раба, которого он часто незаслуженно обижал и доставлял другие неприятности, о чем теперь остро сожалел. Правый глаз Данилыча, который был освещен лампой, уставился в потолок. Старческая слеза переполнила его и пролилась через край века, потекла по щеке и потерялась в седой щетине.
– Закрой ему глаза, – сказал Иван Сахмаду.
Юноша сдвинул вниз холодные веки покойного. Один глаз закрылся неплотно, и потому казалось, будто старик продолжает присматривать за своим воспитанником даже из потустороннего мира.
Сахмад опустился на колени и произнес «Ла илахе илаллах»* – положено, чтобы это были последние услышанные умирающим слова, тогда он попадет в рай. Держа ладони рук как раскрытую книгу, он прочитал «Ясин»**.
* <«Во имя Аллаха милостивого, милосердного» – начало любой молитвы.>
** <«Ясин» – Сура Корана, которую обычно читают как поминальную молитву.>
Иван перекрестился и вышел из каюты.
Хоронили Данилыча так: завернули мертвое тело в плотную материю, к голове прикрепили флаг вурусов, к ногам привязали тяжелую чугунную решетку – «колосник» и через донный люк пустили на дно. В иллюминатор было видно, как несгибаемый знаменосец, уменьшаясь в размерах, столбиком уходил в синюю мглу.
Перед этим была церемония прощания. Говорили речи. Слова были высокие, но какие-то округлые, потому что никто не знал Данилыча как человека. Сахмад знал, но промолчал. Только подумал: «Выбросили, как собаку». И дал себе слово, что никогда не позволит себя выбросить на корм рыбам и что когда представится возможность, обязательно вернется на сушу. Место человека там – где твердая земля и светит солнце.
Ночью, лежа на узкой койке с бортиком, таращась во тьму каюты, юноша вдруг припомнил удивительные пророчества дервиша! Вовсе не шарлатаном тот оказался. Правду сказал про глубокую могилу Данилыча. Значит, и относительно его, Сахмада, судьбы дервиш не ошибется. Уже не ошибся. Длинная дорога была и продолжается, а впереди самое трудное – одиночество. Конечно, как же иначе, ведь он среди чужих. Расчувствовавшись, юноша едва не расплакался, но взял себя в руки. Надо привыкать, терпеливо сносить тяготы жизни. Да поможет ему Аллах!
И вот настал день, когда Иван подвел Сахмада к иллюминатору и сказал: «Смотри». Юноша прильнул к холодному стеклу, вгляделся в синий сумрак, где бурлила неведомая жизнь. Огромные косяки рыб, как стрелы, проносились мимо или разом, словно по команде «кругом», делали разворот и неслись в другую сторону. А когда попадали под луч прожектора, их чешуя вспыхивала расплавленным серебром.
Но вот сквозь эту суетню и мельтешение из синего безмолвия проступили огни, сначала одиночные, потом целая россыпь засверкала в пологе мрака.
– Что это? – спросил Сахмад.
– Китежград, – ответил стоявший сзади Иван.
Видение и в самом деле походило на город, только очень странный. Вместо привычных домов и башен виднелись, приближались, росли в размерах фантастические шары и кубы, соединенные трубами, внутри которых мог бы, наверное, пройти поезд метро. Многочисленные круглые окна сияли огнями. Прожектора освещали дно белым светом так ярко, что казалось, будто в царство вечной ночи чудесным образом перенесли кусочек дня.
Между «домами» и вокруг них проплывали туда и сюда удивительной формы аппараты, в которых сидели люди. И еще более поразительным было то, что некоторые люди плавали сами по себе, как рыбы. У них и ноги оканчивались рыбьими хвостами. Красивыми, грациозными движениями, напоминавшими движения дельфинов, двигались они в разных направлениях, парили в толще вод, озаряемых светом. «Ихтисы», – откоментировал Иван. Но Сахмад уже и сам понял, вспомнив про амфибий-ихтиандров.
Один такой подводный житель приблизился слишком близко к субмарине, пользуясь тем, что она существенно замедлила ход. Водяной подплыл к иллюминатору, коснулся рукой сверхпрочного кварцевого стекла. Пятипалая ладонь с перепонками между пальцами. Круглые стеклянные глаза глянули в упор. Рот водяного растянулся в улыбке. Он помахал рукой, кувыркнулся через голову и поплыл в сторону, красивыми движениями махая широким, полупрозрачным хвостом.
– Моноласта, – сказал Иван. – Ты не думай, у них хвосты ненастоящие.
– И что же, там все такие?..
– Нет, в городе живут люди, а у ихтисов своя колония. Но мы тесно сотрудничаем. Я ж тебе рассказывал.
– Вот, значит, где вы живете...
– Да, это наш Новый Дом. И твой тоже.
-------------------------
конец 16-й главы
окончание повести следует
см. на страничке автора
