Иммануил Кант - немецкий философ второй половины 18-го столетия, жил и работал городе Кёнигсберге, ныне Калининград.
Основная идея его моральной философии заключается в том, чтобы выработать такое нравственное правило, которое было бы независимо от любого опыта, от любой эмпирии, от того, что мы видим вокруг себя и того, что мы испытываем. Но если конкретнее, что это означает?
В первую очередь, говорит Кант, нравственная философия не должна учитывать данные, которые получает такая наука, как антропология. Иными словами, для Канта не важно, как биологически устроен человек, какие склонности имеются у него от природы, потому что, во-первых, у всех людей склонности разные, и какую-то единую основу здесь мы вряд ли сможем найти, во-вторых, когда мы говорим о морали и нравственности, то подразумеваем некоторые правила, которые скорее противостоят склонностям, возвышаются над ними, и в этом смысле изучение человеческих склонностей ничего не дает нам при изучении моральных принципов. Нравственным поступком мы считаем тот, который человек совершает вопреки своим желаниям и склонностям, которые он совершает, преодолевая себя, а не потакая внутренним инстинктам и вожделениям.
Кант признает, что, в принципе, все люди стремятся к счастью, и в этом можно усмотреть некоторую общую человеческую склонность. Но даже если допустить единую для всех людей склонность, это не меняет сути дела, потому что, во-первых, каждый человек ищет счастье на своих собственных путях, и у нас нет какого-то единого рецепта «как стать счастливым», нет инструкции, по исполнении которой человек обязательно станет счастливым. Поэтому здесь мы снова не сможем построить какую-то единую систему долженствования. Во-вторых, нравственность для Канта все-таки не то же самое, что счастье, потому что заповедь, что человек должен поступать нравственно, и заповедь, что человек должен стремиться к своему счастью - это интуитивно разные вещи. Скорее, когда мы говорим о нравственности, речь идет о том, что мы должны установить такие ограничения, которые бы препятствовали определенным способам стремления к собственному счастью. И вот именно этим занят Кант. А то, что все люди стремятся к счастью, в этом отношении оказывается излишней информацией.
Наконец, согласно Канту, для выработки нравственных правил нам не следует учитывать изменяющийся опыт, потому что если бы мы вырабатывали правила исходя из какого-то конкретного положения вещей, то мы смогли бы вывести только относительные правила, которые утратили бы смысл, как только соответствующие обстоятельства прекратились. Но если мы говорим о нравственности в целом, то нам не интересно, что конкретно происходит в мире и как этот мир устроен. Мы ищем некоторое универсальное правило, универсальный принцип, который можно было бы применять в самых разных обстоятельствах.
Как тогда Кант предлагает разработать нравственное правило? Он говорит, что нравственный закон следует из самого человеческого разума. Что здесь имеется в виду? Для Канта нравственное правило – это правило воления, то есть правило, которое предписывает нашей воле что-либо. Кант выделяет три вида таких правил, и называет их императивами (императив - это то, что предписывается нашей воле).
Первый вид императивов - это императивы умения, или, другими словами, императивы технические. Это любые правила, которые строятся по принципу «если хочешь достичь Х, делай У». Из этого определения императивов умения понятно, почему мы называем их техническими: здесь имеется в виду, что у нас уже есть заранее заданная цель (таких целей можно вообразить бесконечно много), и в зависимости от конкретной цели меняются правила ее достижения. Для каждого Х есть определенный набор правил (У), ведущих к достижению Х.
Второй вид императивов - это императивы счастья, или, другими словами, императивы благоразумия. Здесь подразумеваются такие правила, которые ведут к достижению счастья. Цель достижения счастья немного отличается от всех других целей. Отличается она именно тем, что абсолютно все люди стремятся к счастью. Следовательно, здесь нет бесконечного множества Х, есть только один-единственный Х, а именно стремление к счастью, которое свойственно всем людям. Но что касается У, то есть средств достижения счастья, то тут возникает загвоздка. Если в отношении императивов умения могли бы сказать, что для достижения такой-то цели нужно сделать то-то, в отношении императивов благоразумия или счастья мы не сможем сказать, что именно мы должны сделать. И действительно, если бы люди знали, как именно достичь счастья, знали бы точный способ его достижения, то наверное и нравственность не нужна была бы, все и так были бы довольны. Но поскольку люди не знают, как достичь счастья, и каждый через свой собственный опыт познает то, как стать счастливым, находя свой собственный ответ, то конкретные У мы не знаем, то есть конкретное средства для достижения цели счастья у каждого свои.
И технические императивы, и императивы благоразумия Кант называет гипотетическими. Это означает, что названные императивы все-таки зависят от конкретного опыта. Человек в данном случае подчинен какому-то своему собственному желанию, и для удовлетворения этого желания он изобретает различные средства. Но Кант утверждает, что такой человек попросту не свободен, потому что хотя человек может предпринимать какие-то действия для удовлетворения своих желаний, и в таких случаях мы обычно говорим, что он действует в своих собственных интересах, но действительно ли это его желания, не навязаны ли они ему, не управляют ли они им, как марионеткой – этими вопросами мы обычно не задаемся. Мы не рассуждаем о том, как то или иное желание сформировалось, под влиянием каких факторов это произошло. На самом деле, говорит Кант, когда у нас появляется какое-то желание, мы являемся марионетками, так скажем, природных сил, и мы не свободны в своём желании, мы не выбираем, что желать. Формулировка «ты должен хотеть» бессмысленна, потому что нельзя заставить человека свободно хотеть что-то конкретное. Желание – это всегда что-то несвободное, что мы не можем предписать. Поэтому, говорит Кант, гипотетические императивы имеют дело с несвободной человеческой волей, потому что воля предполагается в них подчиненной чему-то внешнему. В свою очередь нравственность направлена на то, чтобы выработать правила, которые были бы независимы от природных и социальных случайностей.
Третий вид императивов, которые Кант выделяет, это императив категорический. Что означает «категорический»? Эта формулировка означает, что данный императив нужен не для достижения какой-то цели, а ценен сам по себе. Иными словами, мы следуем этому императиву только потому, что мы ценим само это правило, и нас не интересует, к чему приведет следование данному правилу. Последствия - это уже относительные ценности, а вот само правило - это высшая ценность, потому мы его и соблюдаем.
Категорический императив для Канта - это и есть нравственное правило, потому что нравственным может быть только то правило, которое не зависит от склонностей человека (это то, что им противопоставлено). Кант говорит о том, что по-настоящему свободный выбор человека - это всегда выбор в пользу следования категорическому императиву. Если мы отклоняемся от следования категорическому императиву, если мы совершаем какие-то действия, которые ему противоречат, то, тем самым, мы просто демонстрируем, что мы находимся под властью каких-то природных и социальных сил, которые не являются нами самими, то есть мы зависим от чего-то внешнего. Если же человек свободен, если он сам решает, как ему поступить, он поступит согласно категорическому императиву. Волю, которая не зависит от внешнего воздействия, Кант называет автономной волей. Соответственно ее противоположность - это, для Канта, гетерономная воля. Для Канта подлинно свободный поступок - это поступок в соответствии с автономной волей. Таким образом получается, что свободный поступок - это и есть нравственный поступок, это практически одно и то же.
Но что такое для Канта свобода? Философ говорит о том, что вообще-то мир детермистичен, события в мире полностью предопределены, и каждое явление имеет свою причину в каком-то предыдущем явлении, которое было до него. Весь мир мы воспринимаем как цепочку причинно-следственных связей. Человек, поскольку он является частью этого мира, согласно Канту, должен восприниматься точно также. Иными словами, при наличии определенного научного инструментария мы, в принципе, можем предугадать действие больших масс людей, чем, собственно, и занимаются теперь социологи. Они могут выяснить, какой процент голосов наберет определённый кандидат на выборах, такие вещи вполне хорошо просчитываются. Кроме того, зная какого-то конкретного человека достаточно близко, мы вполне можем сказать, как он поступит в той или иной ситуации. Это говорит о том, что мы очень часто воспринимаем человека не как свободное существо, а как одно из звеньев в цепочке причинно-следственных связей. И так действительно можно воспринимать человека. В рамках своих познавательных возможностей мы вправе воспринимать человека или как причину, или как следствие его поступков. Но, говорит Кант, если бы мы всегда так воспринимали человека так, то никакая нравственность не была бы возможной, потому что сама нравственность подразумевает, что человек свободен, то есть он может какой-то поступок либо совершить либо не совершить по своей собственной воле. И в таком русле мы тоже вполне часто рассматриваем человеческие поступки. Получается, что мы человека воспримем двояко. Если бы мы воспринимали человека только как часть органического мира, то никакая нравственность не была бы возможна, никакой выбор не был бы возможен, и, конечно же, это не соответствует нашему опыту, восприятию человека как существа, способного совершать свободный выбор.
Вообще, для Канта причинно-следственная связь - это одна из форм, с помощью которой наш рассудок познаёт действительность. Причинно-следственная связь не существует объективно, это скорее, так скажем, свойство человеческого мозга, делающее нас способными воспринимать и познавать мир (мы не можем представить себе мир без каких-либо причинно-следственных связей, равно как не можем представить себе что-либо вне пространства и вне времени). Поэтому, говорит Кант, мы в силу своей собственной природы вообще не можем воспринимать мир иначе, как детерминистичный. Но если причинно-следственная связь – это всего лишь форма постижения человеком этого мира, то помимо воспринимаемых человеком явлений есть еще и мир «вещей в себе», то есть какой-то подлинный мир, который не зависит от форм и способов восприятия, свойственных конкретному существу, в частности человеку (например, от пространства, времени и причинно-следственной связи). Мир «вещей в себе», по всей видимости, совсем не детерминистичен. По крайней мере, мы о нем ничего не можем знать. Но мы знаем, что человек – это существо, которое подлежит одновременно и миру явлений, и миру вещей в себе: он может быть одновременно и
