очень понятно в какой момент он вообще появится, потому что обсуждение между людьми идет вечно. Мы можем порекомендовать законодателям обсуждать законы достаточно долго, а судьям – рассматривать дела достаточно подробно, но это не снимает проблемы. Ведь обсуждение, длящееся, скажем, неделю, и прерванное по истечении этого срока, может дать другие результаты при голосовании по правилу большинства, чем обсуждение, длящееся месяц. Так в какой момент времени мы должны прервать дискурс? Как нам доказать, что именно этот момент является обоснованным, не прибегая к очередному дискурсу?
Пятый момент, который хотелось бы отметить в плане критики Хабермаса, - это вопрос о том, насколько вообще нам нужно обсуждение. Хабермас выступает за то, чтобы обсуждение велось при полной информации. Но предположим, что я обладаю абсолютно полной информацией относительно себя и других людей, социальных и природных факторов. Если я обладаю этой полной информацией, то значит, что я знаю, какие моральные убеждения есть у других людей, какие у них «последние основания» этих убеждений, что я знаю также характеристики этих людей, их характер и повадки, я знаю, какие аргументы они могут привести в поддержку своей точки зрения, и какие аргументы могут быть восприняты ими как убедительные. В этом случае я, по сути, могу провести весь этот дискурс, все это обсуждение у себя в собственной голове, то есть я могу сам с помощью какого-то внутреннего диалога определить норму, которая была бы результатом дискурса, которая была бы одобрена в ходе обсуждения, если бы это обсуждение производилось, но при этом само обсуждение можно уже и не проводить. Заранее предполагая, какие аргументы могут быть высказаны, и заранее подумав о том, что я могу возразить на эти аргументы, я делаю реальное обсуждение не нужным.
Последняя линия критики Хабермаса заключается в том, что все-таки мы должны понимать, что одни люди являются экспертами в одних вопросах, а другие - в других, причем те люди, которые являются экспертами, владеют информацией в большей степени, чем не-эксперты. Отсюда, возможно, их мнения по конкретным вопросам будут более квалифицированными, чем мнения людей, которые в данной конкретной сфере вообще не специализируются. Возможно, на практике нам стоит доверять дискуссии по конкретным вопросам специалистам, а не допускать в эти дискуссии абсолютно всех людей только потому, что в этих дискуссиях затрагиваются их интересы, потому что если мы допустим до обсуждения абсолютно всех людей, то предрассудки могут возобладать над научными взглядами. Конечно, Хабермасом предполагается, что в ходе дискуссий высказываются рациональные точки зрения, а не предрассудки, потому что участники дискурса являются рациональными. Предполагается и то, что до неспециалистов, в конечном счете, посредством обучения, можно довести информацию, которой владеют специалисты, и что предрассудки в конечном счете будут вымещены, так как в пользу предрассудков нельзя привести рациональные аргументы. Но фактически не можем сказать, чем закончится дискуссия, в которой будут задействованы абсолютно все. Если в дискурсах принимают участие абсолютно все, а не только компетентные люди, которые разбираются в конкретных вопросах, тогда, возможно, статус моральной нормы получит норма, которая выражает определённые предрассудки, не соответствующие действительности убеждения. Например когда мы рассуждаем об абортах, эвтаназии, биоэтике в целом, мы должны иметь ввиду какие-то медицинские знания. Специалист в этих науках, наверное, будет иметь больший авторитет в ходе соответствующей дискуссии, чем другие участники. Но Хабермас этого не говорит, он говорит о том, что у всех должно быть равное право на высказывание своей позиции, у всех должно быть равное право на приведение аргументов в пользу своей точки зрения, и в конечном счете то, что возобладает и будет принято всеми, это и есть моральная норма. Думается, что в этом тоже можно усмотреть определенную проблему этики дискурса.
Таковы основные линии критики этики дискурса. Мы их выделили шесть. Какие-то аргументы против этики дискурса более убедительны, какие-то менее убедительны: соответствующие вопросы я оставлю на суд читателя.
В целом мы можем охарактеризовать этику дискурса как попытку преодолеть относительность идеала справедливости и добра, но преодоление относительности в ней сталкивается со множеством проблем, и, так скажем, происходит не до конца. В частности, нет никакой гарантии, что с помощью дискурса мы вообще сможем обосновать какое-либо нравственное правило применительно к тому или иному вопросу. С одной стороны Хабермас является сторонником этического когнетивизма, то есть он верит, что есть объективное добро и объективное зло, с другой стороны, он является контекстуалистом, то есть для него то, что является добром - это результат дискурса. Однако сегодня у нас имеются одни представления о том, что есть добро и зло, а через много лет у людей будут совершенно другие представления об этом. Но и наше сегодняшнее убеждение, и убеждения людей будущего, по Хабермасу, являются объективными убеждениями в той мере, в которой выдерживают испытание дискурсом. Но и сами правила дискурса являются дискуссионными, что подрывает объективность получаемых с их помощью выводов.
