Пеппи

Тому, чего с нами никогда не было, не могло быть, но почему-то так этого хочется;
тому, чего мы не знаем, но очень хотели бы знать;
тому, о чем нам мечтается, что вспоминается, что нам так близко и дорого;
тем, кто до сих пор упрямо ждет, несмотря ни на что;
а также всем тем, кто подарил мне частицу своей души, не требуя ничего взамен, с нежностью и благодарностью,
ПОСВЯЩАЕТСЯ.


* * *

Проснуться, встать,
И подойти к окну,
Распахнутому в осень.
Но вдруг там
Пусто?

«До свидания, милая Пеппи! Все-таки я тебя так и называю до сих пор: Пеппи, милая Пеппи. Я до сих пор не научился писать письма, поэтому сейчас сложу вчетверо чистый лист бумаги и суну его в конверт. Там, где адресат, старательно выведу «Пеппи Длинныйчулок», наклею марку. А потом зажгу конверт от пламени свечи, и буду смотреть, как в который раз сгорает мое прошлое, а когда обожгу пальцы, оставлю догорать конверт в пепельнице. Ежесубботнее ритуальное сожжение мостов, возводимых в моем воображении. До следующей субботы, милая Пеппи! До следующего письма».


* * *

Знаешь, я давно собирался, но все никак руки не доходили, а сейчас у меня просто нет выбора: чтобы окончательно не свихнуться, пришло время тебя выдумать. То есть от начала и до самого конца, создать несуществующую подругу, способную терпеть меня таким, каков я есть, с дурным характером, нескладной и бестолковой судьбой, множеством болячек и идиотских привычек. Я немного расскажу о тебе, чтобы было понятно, с кем мне придется иметь дело. Итак. Я взял понемногу отовсюду, зачерпывая самое чистое, что сохранилось в моей памяти, в результате получилась ты. Я взял любовь одной, ее горячий порыв, способность на безумство, прибавил теплоту и нежность другой, непритязательность и преданность третьей. Понимаешь, в жизни такого сочетания не бывает, только в сказках, и то которые печально заканчиваются. Внешность? Она почти не играет роли, но если хочешь, я дам тебе то, что я больше всего любил в женщинах, с которыми сводила меня судьба. Твое лицо я почти уже вижу, мне даже кажется, что я легко узнаю его среди множества других, почему-то всегда в профиль. Нос с небольшой упрямой горбинкой, наивные губы и глаза, обязательно зеленые, с золотистыми искорками в глубине, иногда лукавые, но чаще - немного растерянные и близорукие, а поэтому беззащитные и невольно доверчивые. Хочешь этого или нет, но отныне у меня есть ты. Мне очень нужно, чтобы кто-нибудь меня слушал, тогда я чувствую себя еще немножко живым.
Возвращаясь домой, я делаю себе крепкий кофе, закуриваю сигарету и усаживаюсь поудобнее:
- Ты готова?

Это произошло, когда я был фотографом. Звучит гордо, но я искренне верю в то, что когда-то я был неплохим фотографом. Все началось с телефонного звонка.
Я пытался вспомнить имя, связанное с этим голосом, но никаких ассоциаций не возникало. Совсем никаких. Внешность голоса, который я услышал в телефонной трубке, представился мне таким: возраст не определен - может, пятнадцать, в этом случае умненькая, наверняка читала Белого и знает, кто такой Шопенгауэр; а может, уже сильно за сорок, тогда это тот случай, когда «маленькая собачка до старости щенок». И то, и другое весьма приблизительно, но мне нравится. Дальше - наверняка брюнетка, обязательно с короткой стрижкой «под мальчика». Тут же захотелось спросить про прическу, но сдержался, слишком несолидно. Внимательно слушая, я мысленно достраивал портрет: ноги, грудь, рост, одежда. Мда... Получилось что-то отдаленно напоминающее Пеппи Длинныйчулок. Только, пожалуй, слегка поплотнее. И не рыжая.
- Теперь объясните толком, зачем вам понадобился именно я?
- Это не телефонный разговор. Если у вас найдется немного времени, мы могли бы где-нибудь встретиться, и я все вам расскажу.
- Завтра утром вас устроит? Только чур, место выбираю я.
- Хорошо, во сколько и где?
- В одиннадцать. Возле Новой Голландии, прямо на углу, выходом на Крюков, есть кафе. Найдете?
- Попробую.
- Тогда до встречи.
Названия кафе я не помнил, но для неожиданных встреч, подобных этой, лучшего места не найти. С утра там будет еще пусто, я займу свое любимое место у окна, выходящего прямо на Новую Голландию, буду курить, пить коньяк или текилу с ломтиком лимона и солью, и разглядывать всякие диковины, которыми увешаны стены кафе. Или ни о чем не думая, глазеть на улицу. Я всегда старался извлечь что-нибудь приятное из любого приключения.
Весь день я размышлял о предстоящей встрече. Черт меня дернул согласиться, мог бы найти тысячи уловок, чтобы отвертеться. В Питере куча фотографов, не в пример лучше меня, и все не прочь заработать. Почему этой телефонной Пеппи понадобился именно я? Не может же быть, что только из-за того, что где-то когда-то мы с ней встречались, и встречались наверняка мельком, иначе бы я запомнил обладательницу этого голоса. Но пока все, что у меня есть, это голос. Не густо.
Мне нужен хороший фотограф, работа обещает быть интересной, именно так она и сказала: обещает быть. Хороший фотограф - с этим можно было бы поспорить, но работа, которая обещает быть интересной, меня сразу подкупила.


* * *

Знаешь, похоже, я создаю не только тебя, но и подходящий для нас мир. Я долго размышлял над тем, что я туда придумаю, как там все будет устроено. Я давно к нему подбираюсь, только раньше это была просто игра воображения, ни к чему не обязывающая гимнастика для мозгов, теперь это стало вполне насущной потребностью, мне нужен другой мир, я столкнулся с необходимостью защитить свою разболтанную психику от агрессии окружающей меня действительности, пусть даже таким экстравагантным способом. В моем мире будет всегда осень, это непременное условие; иногда совсем ранняя, иногда уже с тонким ледком на лужах. Он будет составлен из красок, звуков, запахов, которые осели в моей памяти, я их складываю вместе, получается картинка, в которой меня почти все устраивает.
Иногда там лес, иногда город, может, даже парк над Даугавой - боже, как там красиво в сентябре! Там мы обязательно встретим Андриса, Сандру и Валдиса, тех, из моей юности, нам будет о чем поболтать, мы не виделись со времени прошлой бесконечности, я даже не уверен уже, что был там в действительности. А иногда там будет осенняя Петроградская, острова, Залив, который снится мне до сих пор, без этой части мне никак не обойтись, потому что там остались первая любовь и первое горе потери - то, чего мне никогда не забыть, да и не хочется забывать. Ты ведь не будешь меня ревновать, правда?
Невозможно знакомый тихий голос:
- Мы там будем вместе?

Итак, в одиннадцать следующего утра я уже сидел в кафе, устроившись за любимым столиком возле распахнутого на набережную окна, употребляя текилу, налитую из бутылки с яркой пластмассовой пробкой в виде сомбреро.
Входная дверь брякнула латунным колокольчиком, пропуская одинокого посетителя - мою запыхавшуюся Пеппи. Я узнал ее сразу, почти все приметы, придуманные мной накануне, совпали. За исключением, пожалуй, одного, в чем я все-таки ошибся: она оказалась изумительно рыжей. Именно того оттенка, к которому я так неравнодушен: темно-бронзового, отливающего красным золотом. На вид лет двадцати с хвостиком; лохматая прическа с непослушной челкой, почти закрывающей глаза, и веснушки, густо усыпавшие нос и скулы. Бросив сумку на стол, Пеппи устроилась поудобней и заявила:
- Привет! Давно ждешь? Я коньяк буду!
Заказав коньяк, я вернулся за столик и вопросительно уставился в ее живые, невозможно зеленого цвета глаза.
- Расскажи, где мы с тобой сталкивались? - я автоматически подхватил вскользь предложенное «ты».
- Мы встречались в галерее, на Пушкинской, на открытии выставки. Там я и фотографии твои видела. Ты вряд ли запомнил меня, очень сильно пьян был. Но телефон свой оставил. И теперь мне нужна твоя работа, - она пригубила из бокала и выжидающе поглядела на меня.
Надо же, на открытии нашей выставки я действительно смертельно напился, и совершенно не помню, что там было, а уж тем более, кто там был. Но каков паршивец: всучил-таки номер телефона! Наверное, уже тогда я обратил внимание на Пеппи.
Я исподтишка разглядывал ее и думал, что пожалуй, я заранее согласен, сопротивление бессмысленно, белые флаги, по меньшей мере, уже заготовлены, осталось только вывесить. Промелькнула мысль: «Дружок, а не кажется ли тебе, что ты снова влюбился?», но я отогнал ее, как преждевременную.
- А теперь скажи, что в этой работе интересного? За исключением работодателя, - Пеппи явно повеселела:
- То есть работодатель тебя устраивает? Уже неплохо. А работа такая: я художница, мне надо сделать слайды с картин. Но только именно так, как я скажу, это и есть самое интересное. Предупреждаю сразу - мастерская не в Питере, придется немного прогуляться. И денег много не обещаю.
Тут же вспомнилось: это не телефонный разговор, надо встретиться. Ну конечно, если бы я услышал про предстоящую прогулку еще по телефону, мне ничего не стоило бы отвертеться, но увидев ее, отказаться я был уже не в силах. Неужели она это понимала, неужели просчитала все заранее?
- Договорились. Твоя компания вполне устроит, а деньги меня всегда боялись, я привык.
Забегая вперед: на следующий день у Пеппи оказалось имя, которое, впрочем, не имеет никакого значения. Но это забегая вперед.


Меиталь, медсестра
(лирическое отступление, много лет спустя)

По-моему, она так ничего и не поняла. Я долго пытался втолковать, что ее волосы есть предел мечтаний любого здравомыслящего человека. Она недоуменно улыбалась, хлопала своими неестественно зелеными глазами, а потом спросила:
- Почему?
Мне пришлось делать новый заход, как самолету после неудавшейся посадки:
- Понимаешь, я встречал такие волосы только раз в жизни, это было много лет назад. Но я помню их до сих пор.
- Это была твоя girlfriend?
- Да, почти. И у нее были невозможно зеленые глаза. Как у тебя. Понимаешь?
- Я напомнила твою girlfriend, понимаю.
- Ничего ты не понимаешь. Когда она сердилась, ее глаза темнели, становились почти черными. А когда смеялась, искрились золотыми звездочками. Как по-твоему, я здравомыслящий человек?
- Я тебя совсем не знаю. Наверное.
- Ну вот. Тогда просто поверь мне на слово.
- Хорошо. Ты не похож на обманщика, тебе хочется верить.
- Умница! Теперь ты знаешь, что можешь свести с ума любого здравомыслящего человека. Меня, например.


* * *

[i]- Устала? Подожди, чайку заварю, переведу немного дух и расскажу дальше. Чай будешь? - добавляю автоматически.
- Буду! - слышу в ответ глуховатый и чем-то неуловимо знакомый голос, - как услышанный когда-то по телефону, в случайном разговоре в метро, краем уха в ночном кафе, или однажды он мне просто приснился.
Я не ожидал вообще никакой реакции на свои слова, но ведь это было как раз то, что мне нужно! Монолог, наводящий на мысль о моем пошатнувшемся психическом здоровье, теперь можно считать оконченным раз и навсегда. Интересно, а как диалог выглядит в этом случае? Наверняка не лучше, но главное, мне самому так спокойнее.
- Не сердись, поверь, не от хорошей жизни я все это затеял. При этом я вполне понимаю, как это выглядит со стороны, но ведь тебя нет, и значит, ты меня не осудишь, правда?
- Я знаю, не оправдывайся. Ты так интересно рассказываешь, разве этого мало?
- И еще мы не нашли тебе имя. Это трудная