Однажды, невидимый глазу дух Случая, притащил Сашку Круглого – приземистого, лысого и беспечного парня – в магазин на углу Фруктовой и Виноградной.
Январский морозец с ожесточением щипал редких прохожих за носы и уши, имея на то все права. Мёрз и Сашка, и Храм Торговли. Последний жался в первом этаже заводского корпуса, как бездомная дворняга, тщетно пытался он укрыться от ледяных когтей Холода профнастилом двух цветов. Магазин судорожно держал над собой вывеску, в рифму которой подходило слово «радикулит».
На входе парня чуть не сбила с ног жрица сего святилища Чревоугодия и ненужных Трат, она же знакомая Сашки – Катя Полежайкина, девица недурной наружности. Полежайкина ухватилась руками, пахнущими шоколадом, рыбой и бананами, за китайскую куртку своего дружка. Вонзив сверху вниз тоскливо-настойчивый взгляд, она, картавя, спросила:
– Ну! Сегодня-то придешь, а!?
Сашка смотрел рассеянно-задумчивым взглядом в Катькину грудь (ростом он похвастаться не мог) и по-взрослому, с расстановкой ответил:
– Дела, Катюха, дела. Времени нет в любови играть.
Кассирша, следившая за этой мелодраматической сценой своими маленькими глазками, пробурлила:
– Катька, марш работать, вертихвостка кудрявая! – подбородки поборника нравственности и труда качнулись и шлепнули друг о друга.
Плюмбум! Так прозвали в коллективе эту пухлую, очень пухлую особу женской части рода человеческого.
– Сейчас иду я, тётя Валя! – бросила через плечо Сашкина собеседница, мотнув головкой, отчего короткие её кудряшки запрыгали черными змейками.
– Я те дам «тётя Валя»! – тявкнул кассовый цербер. – Мне и сорока нету, поняла!
Все девчата в магазине знали, что Плюмбум, или тётя Валя, давно перешагнула полувековой рубеж в летах и стокилограммовый на весах. Нет, на свинец как на химический элемент, она ни как не походила внешне, но самоё звучание слова «плюмбум» ярко характеризовало её наружность, точно подчёркивало производимые ею звуки. Словом, не в бровь, а в глаз.
Круглый мял в руке спортивную шапочку и, медленно отогреваясь, созерцал «рабочую» атмосферу.
В холле появился длинный китайский пуховик, набитый шерстью молодого Синтепона. Внутри этого одеяния ёжился и дрожал худосочный подслеповатый мужчина в очках с толстенными линзами.
– Смотр-ри, сейчас что-то будет, – загадочно прошептала Катюха, наклоняясь над Сашкой, и добавила: – А я побегу – надо работать.
Подружка Круглого скользнула, как ящерица, по кафельному полу в сторону склада, изящно лавируя среди беспризорных тележек с грудами продуктов. На встречу к ней приближался толстенький грузчик с узкими маслеными глазками и слащавой улыбкой. Он ущипнул кудряшку в красной жилетке за бок – раздался негодующий крик. Сашка отчетливо слышал звонкий всплеск смачной пощёчины и выдох: «Ого!». Круглый сжал в кулаке шапку, скрипнул зубами, а потом подумал: «Ну и девка. Огонь!».
Только что вошедший мужчина в очках проковылял мимо кассы и еле заметно кивнул онемевшему как-то сразу Плюмбуму. Та сидела в сером цвете лица, как лежалая мука второго сорта.
Мятые штаны перенесли мужчину в скопище бренных творений рук человеческих. Сократ, окажись он там, непременно воскликнул бы, что вещей, без которых он может обойтись, стало много больше.
Рукава пуховика двигались средь полок с товарами. Очки и нос упирались в упаковки продуктов. Казалось, что человек обнюхивает каждую пачку, банку и бутылку, что тот крот на вашей даче.
Зоркие глазёнки торчали над кассой. Они давно ввалились в рыхлую пучину щёк их обладательницы но, ни на миг не переставали следить за манипуляциями подозрительного субъекта.
В тот момент, когда неловкие пальцы мужчины держали кое-как бутылку подсолнечного масла, а нос и очки усердно изучали – обнюхивали этикетку, к нему приблизилась женщина, не утратившая красоты форм и нежности взгляда. Так выглядела бы Андромеда в возрасте бабы-ягодки. «Если в салат, то лучше оливковое», – благодушно посоветовала дама в длинном пуховике так же из Поднебесной, только женского покроя. Владелец неловких пальцев и толстых очков вздрогнул, едва не выронив бутылку из рук.
– Спасибо, благодарю Вас, – ответствовал он совсем ещё молодым голосом. – Жена такое любит. Вы не беспокойтесь, я справлюсь.
Андромеда в бирюзовом пуховике, как никто иной подходила в пару этому скромному, вежливому, но, как видно, заброшенному мужу. Однако Купидон, бросив свои лук и стрелы, сейчас объедался просроками и развакуумом, а потому ни сию минуту, ни назавтра он не сможет скреплять ни чьих сердец, пусть даже они бьются в одном ритме под синтетический шелест верхних одежд.
Кассирша, отпуская покупателей, всё пыталась отыскать глазами истертые ботинки, с нависшими на них мятыми штанами. Они то и дело мелькали в низах стеллажей. Когда же Люцифер, низвергнутый на кассу, увидел, что вблизи ботинок топчутся женские сапожки тридцать седьмого размера! Он вспыхнул красным огнем, как турецкий помидор с желтым ценником.
Спустя недолгое время, мужчина шаркал по серой глади кафеля, плыл среди колбас и сыров, точно Одиссей меж Сциллой и Харибдой. Очень хотелось купить ему тех лакомств, так пугающих своими ценами, но сменившееся на заводе начальство было иного мнения и подкрепило его снятием всех надбавок. Главный инженер завода был выше этого, и на нём был серый китайский пуховик.
Мужчина улучил момент, когда на кассе не крутились другие покупатели. Он выкладывал продукты на ленту, которые купил, чтобы порадовать супругу своим фирменным блюдом.
Плюмбум сидела на кассе лиловая, точно перезревшая слива. Очки и воротник пуховика приблизились к маленьким ненавидящим глазам.
– Валюша, можно я сегодня приду и приготовлю твои любимые макароны по-флотски?
Глаза магазинного цербера вспыхнули дьявольским огнём, жилетка, размером с автомобильный чехол, вторила им; запахло серой.
– Пакет нужен?! Нет? Ну, тогда проходи, мне работать надо.
– Пуховик как-то весь сморщился, будто из него испарился человек, или то, что осталось от некогда рослого, крепкого и уверенного в себе Главного инженера завода. Не удивился он такой реакции супруги; вздохнул, взял из продуктов кильку в банке, батон и, оплатив счет, покинул обиталище бренных вещей.
Сашка, наблюдавший семейную драму, весь как-то подобрался и устремился к дверям склада. Ворвавшись на склад, увидел высокую кудрявую красавицу, схватил её в объятья и почти закричал ей снизу вверх:
– Катька, котёнок ты мой! Приду, сегодня же приду – жди!
