Служить не буду. Я - трус!

- Давай туда! Продолжение напиши! О москвичах! Газета "Московская правда" просила! И побольше романтики, эмоций! - позвонил Ильину его шеф полковник Калинкин.
За этой романтикой и прилетел подполковник Ильин в Тусхорой, на базу Итум-Калинского погранотряда.
- Павлины, говоришь?! - зло сверкнул глазами начальник штаба погранотряда полковник Николай Фархутдинов, которому Ильин рассказал о затее шефа. - Вечером увидишь своих романтиков! Б..дь! С..ка! Пи...сы!
Ильин очень удивился:
- Николай Галеич! Ты ругаться стал? Помнишь, в 1986 году нас в Ашхабад вместе распределили? Ты  вообще не ругался!
- Петро! Ты, помнится, тоже не матерился после училища. А через год что? Матюкался как сапожник, да еще трехэтажным матом! Ты говорил, политотдел довел до кипения. Вечером увидишь, кто меня до кипения довел! "Мандатка" у нас. Прислали солдат на формирование отряда. Из "асфальтовых" погранотрядов. Ну! Вечером посмотришь!
Вечером Ильин подошел к штабной палатке. Еще издали увидел двухшереножный строй из шестидесяти солдат. Все они походили друг на друга как две капли воды: худенькие, лопоухонькие, длинношеинькие, с потухшим взором. Все как один - в грязных, засаленных, оборванных бушлатиках. На головах - какие-то черные шапочки. У некоторых вместо кирзовых сапог - спортивные туфли.
Внутри палатки решалась их судьба - остаться ли здесь, в Чечне, или вернуться на прежнее место службы - в Новороссийск или другое мирное спокойное место. Солдат прислали сюда для формирования нового погранотряда. Но "горячая точка" по закону должна формироваться только на добровольной основе. Не всем понравилась служба в Чечне. Вот и собрали "отказников", чтобы выяснить причины недовольства.
По одному солдаты заходили в палатку. Судьбу их вершили двое: полковник Фархутдинов и начальник оргмоботдела подполковник Николай Веренич.
- Неохота здесь служить! - с порога заявил воин. - Хочу обратно в Новороссийск!
- Что не устраивает?
- Тутошние условия не устраивают!
Николай Веренич мягко спросил:
- Что именно?
- Да все не устраивает!
Полковник Фархутдинов громыхнул кулаком по столу:
- Мы с тобой, бл..дь, сколько раз говорили о патриотизме! Бл..дь! Забыл, бл..дь?! Что Родину, твою мать, защищать надо! Что боевики лезут в центральную Россию, взрывать твою, бл..дь, хату!
- Я войны боюсь!
Полковник побагровел:
- Солдат! Чего ты, б..дь, боишься? Сука! У меня семья - под прицелом! Ты, что ли, бл..дь, отдаешь команды на артобстрел по боевикам?! А?! Я отдаю команды! Но я-то не съеб...сь! А ты?! Тебе чего бояться? Сука! Нет на тебя 1937 года!
Солдат вздохнул:
- Мама у меня болеет! Очень переживает за меня! Просит уехать из Чечни!
- Бл..дь! Сука! Был бы ты настоящим сыном, не хуйлом, остался здесь! На лекарства маме заработать! Сколько платят солдату в Новоросе? А? Тридцать рублей?
Полковник резко смягчается, говорит уже по-отечески:
- Сынок! Оставайся здесь, денег заработаешь! Мамке поможешь!
- Нет, не могу!
Фархутдинов взорвался:
- Ах ты, сука! Бл...дь! Строевую стойку прими! Бл...дь! Ты где сейчас служишь?
- Застава "Хачарой". Механик-водитель БэТээР.
- Вот видишь, бл..дь! БэТэР некому водить там! Понятно, бл..дь?! Для перевода нет оснований! Есть вопросы?
-Есть. Разрешите отпуск? Мама болеет!
Фархутдинов усмехнулся:
- Считаешь, я пальцем делан? А? Сбежать хочешь, б...дь! Ты трус? Или не трус, бл..дь? А?
Чуть подумав полковник решил:
- Давай так! Если напишешь рапорт, что ты - трус, сразу поедешь в отпуск!
Солдат замялся:
- Нет, так не могу написать.
- Не можешь? Тогда почему служить здесь не можешь? А? Почему? Трудно здесь, бл...дь?
Было видно, что солдат что-то недоговаривает. Он просто сказал:
- Да, трудно.
Ответ привел полковника в ярость:
- Сука! Бл..дь! Ты хочешь, чтоб домой к тебе боевики-арабы пришли?! Бл..дь! Чтоб твою подругу выеб...ли? Прямо в ее доме, бл..дь? А тебя самого чтобы "голубой" негр трахнул, бл..дь? А? Прямо в жо...у, бл..дь?! А твоей подруге или сестре чтоб ноги развели грязные арабы?!
Фархутдинов неожиданно смягчился:
- Объясни, солдат! Если объяснишь, тогда отправлю в Новорос! Хотя! Стой! Может, ты сам, бл..дь, "голубой"?
Солдат не стал говорить, голубой он или зеленый. Просто замолчал.
- Ладно! Иди думай! Следующего зови!
Вопросы Фархутдинова были прежними:
- Сынок! Ты хочешь, чтоб завоевали Россию? Почему не идешь с автоматом защищать? Чем ты лучше других парней, которые здесь, в Чечне служат?
Полковник перешел на философию:
- Сынок! Мы ж с тобой в одну школу ходили, один хлеб ели!
Почему я  - рискую, и семьей тоже, а ты - не хочешь?!
Солдат потупил голову:
- Я боюсь!
- Сынок! Скажи, а чего ты боишься?
- Войны боюсь.
- Конкретно чего?
- Стрелять в людей боюсь.
Фархутдинов вздохнул:
- Ладно, решим. Иди. Следующего давай!
Зашел щуплый солдатик в грязном оборванном бушлатике. Голая шея сиротливо торчала из поднятого ворота. Черная шапочка сидит криво. У одного сапога отсутствовала подошва. Из другого торчала грязная портянка.
Начштаба встретил его как старого знакомого:
- Ну что, передумал?
- Нет!
- Так все-таки, почему боишься?
- Не то что боюсь. Просто неохота здесь! Хочу обратно в Новороссийск.
- Чего так?
- Условия здесь не устраивают.
- Какие именно?
- Да все!
Чтобы не матюкаться, Николай Галеевич отправил солдата еще раз подумать.
Следующим зашел бойкий парнишка с шустрыми бегающими глазами. Громко отрапортовал:
- Рядовой Голубев! Переведен из Нальчикского пограничного отряда.
Фархутдинов вздохнул:
- Сколько раз мы беседовали с тобой о Родине! Ну что, передумал уезжать?
- Нет, не передумал!
- Что здесь не нравится?
- Климатические условия! Не могу выносить!
Полковник усмехнулся:
- Это - раз! Что еще придумал?
- Мать волнуется!
Фархутдинов придал бодрости своему голосу:
- Сынок! Ты ж родом из Кемерово! А сибиряки - опора нашей России! Ты что, не сибиряк? Чего боишься? Если бой начнется, то  руби, коли! Как завещал наш полководец Суворов!
- Не! Не могу так!
- Да! А как же Родина? А если чеченцы убьют твою сестру? А талибы? Они здесь уже, в Чечне! А завтра будут у тебя в Сибири, если убегать будешь! А вообще, вспомни улицы Кемерово. Там что, безопасно? А? Никаких бандюков нет? От ситуации риска не уйдешь и дома!
- Не, не могу!
- А как же другие могут?! Летчики вон - каждый день рискуют! Слышал, обстреляли недавно борт, убили прапорщика? А сколько полегло в Афганистане! А сколько миллионов погибло в Отечественную! И никто не убегал! Кроме власовцев в сорок первом! Ты что, власовец? Ты что, предатель Родины!
- Нет, не предатель!
- Какой же ты солдат, бл..дь?! Тебя и солдатом-то язык называть не поворачивается! Иди, бл..дь, отсюда!
Заходит следующий "отказник". В спортивных туфлях, черной шапочке, грязном бушлате:
- Хочу назад, в Сочинский погранотряд!
- Чего так? Ты говорил, что бревна таскать тяжело. Или чего еще придумал?
- Я же говорил, что воспаление легких было. Хоть вылечили, но дышать трудно.
Подполковник Веренич сразу обрадовал его:
- Поедешь в свой Сочи, не волнуйся! Больные нам не нужны! Зови следующего!
Зашел худой, грязный, оборванный солдат:
- Рядовой Козырев, застава "Джари".
- Сынок! Тебя кормят на заставе?
- Да.
- Одевают? Чего грязный такой?
- Нет, не одевают! В подменке ходим, в чем и бревна таскаем из ущелья. Вот и грязные все. А стирать времени нет. Все время работаем. И воды горячей нет.
- Ты готов служить на заставе?
- Нет.
- А если отправим? Твои действия!
Солдат потупил взор - на рваный сапог, из которого торчит грязная портянка.
Веренич тоже посмотрел на его драный сапог. И неожиданно сорвался в крик:
- В глаза смотри! Ах ты, пидарас! Иди на х..!
Следующий "отказник" был похож на предыдущего - в рваном грязном бушлате, с поднятым воротником:
- Младший сержант Комков. Застава "Тангахой".
- У тебя чего случилось?
- Сложная семейная обстановка! Мать болеет!
- И што?
- Прошу перевести в другую часть!
- Если маме помочь хочешь, то оставайся здесь! "Боевые" заработаешь, маме на лекарства отправишь. Или так. Открой в банке, во Владикавказе, счет для мамы. Вот и будет ей помощь! Ты откуда родом?
- Самарская область. Нет! Прошу перевода!
Фархутдинов начал закипать:
- Сынок! Ну оставайся, помоги маме! Деньги пришлешь, она соседям скажет: "Не хуйло подзаборное мой сын!"
- Волнуется мать. Запрос сделала. Сильно переживает, что в Чечню меня отправили!
Фархутдинов задумался:
- А давай тебя здесь, в отряде оставим!  В бой не идут здесь! Так и напишешь маме. Что спокойно все, не стреляют.
- А можно на должность оператора ЭВМ? Или писаря?
Николай Веренич посмотрел на него изучающе. Как это? Сержанта, да писарем! Но пообещал подумать.
Зашел еще один боец:
- Рядовой Лантух. Застава "Сандухой".
- Солдат, у тебя все в порядке?
- Нет! Мать - больная, а отец - инвалид. Прошу перевода!
- Причина?
- Не могу здесь служить! Желудок болит, и всегда - головные боли!
- Сынок! Может, тебя били?
- Бывало. Локоть вот болит. Черенком от лопаты "деды" били. Хотел убежать. Но родителей жалко, в дисбат же попаду!
- Ты откуда прибыл?
- Краснодарский край, Тимашевская комендатура.
- А! Опять на Азовское море хочешь? Печенье перебирать в Медведовской школе поваров?
- Да! - грустно кивнул солдат.
Фархутдинов вздохнул:
- Бл..дь! Ты как мальчиш-плохиш у Аркадия Гайдара! Дайте мне бочку варенья и ящик печенья! Ладно, иди отсюда! Сутки тебе на размышления!
Подполковника Ильина насторожили слова солдата о "дедовщине": "Другие ведь просто молчат об издевательствах! Очевидно, что "просто не хочу" - это ложный ответ. Причина отказа может быть более серьезной. И опасной".
Зашедший солдат, опять в грязном рваном бушлате, подтвердил его опасения.
- Рядовой Соболев, застава "Джари", - представился он.
- Почему служить не хочешь?
Солдат вытянул руку:
- Вот! Руки опухли! Гниет все у меня. И чесотка! И вши! Вши на заставе - у всех!
Фархутдинов согласился:
- Да, вши - это проблема! Сынок! Ты скажи, может, тебя били?
- Да, били! Называли это "фанерой". Это когда грудь пробивают ударом! У меня долго легкое кололо. Все делал через боль! И ушибы остались. Больно!
Фархутдинов повернулся к Вереничу:
- Проведи расследование!
Следующий "отказник", Алексей Яковлев, был младшим сержантом. Но тоже признался в избиениях на заставе "Сандухой":
- На заставе есть неуставные! Перед отъездом меня страшина бил! Ночью я в наряде был. Из ПээМПэ только, после простуды. Поставили часовым заставы. Голова у меня закружилась и я упал. За это меня привели "на связь". Старшина был пьяный. Начал бить  руками и ногами. И кричал: "Только попробуй жаловаться, убью!"
Следующий солдат хоть и был в грязном бушлате, но глаза смотрели злобно. Он снял черную шапочку:
- Рядовой Фурсов, застава "Хуландой".
Подполковник Веренич улыбнулся:
- Ты чего шапку снял? Здесь не церковь!
Солдат мрачно ответил:
- Скоро сделаю церковь!
- Что случилось? Чего боишься?
- За себя боюсь! Я уже нанервничался! Завалю кого-нибудь!
Ильин насторожился: "Точно завалит! Нужны срочные меры!"
Но подполковник Веренич, похоже, не поверил в серьезность солдатских угроз:
- Может, в отряде тебя оставим? Ладно! Иди пока!
А Ильин задумался. Откуда этот "завалю"? С заставы "Хуландой". Именно туда отказывались ехать и другие солдаты! Аналогичная ситуация - с заставой