Пролог.
Она сидела посреди квартиры на неудобном колченогом стуле, привыкая к мысли, что её обокрали. Только на неделю уехала, чтобы навести порядок у родителей на могилках… А тут… Вынесли всё сколько-нибудь ценное.
Стеллажи вдоль двух стен с любовно подобранными редкими книгами зияли огромными провалами. Два пятна в простенке между окнами напомнили, какими яркими раньше были обои. На месте этих пятен висели картины. Не Бог весть какие дорогие в материальном плане, но ценные тем, что дарил их один из бывших мальчиков её «театра», от неё получивший искру творчества.
Не побрезговали двумя новыми комплектами постельного белья: один она купила, понимая, что вот-вот два ветхих ее пододеяльника станут дырявыми. А второй комплект ей подарили на работе на день рождения по её же просьбе.
Исчезла шкатулка с тумбочки у дивана, где хранились дешёвенькие сережки, браслетики, брошки. Золотые сережки и золотое же колечко с малюсенькими изумрудами – подарок - она носила постоянно. Хоть это украсть не смогли…
Она не звонила в милицию, потому что понимала: это кто-то из своих. Не хотелось знать, кто это сделал, кто из «артистов» так её «подвел»…
«Вот бы закрыть глаза и мгновенно умереть», - подумала она, а вслух произнесла:
- Господи, как они будут с этим жить? Долго и плохо жить? – собственный голос показался ей чужим и неестественным.
Она решительно встала, достала из шифоньера старенькие джинсы, майку, видавшую виды ветровку, джинсовую кепку. Приняв душ, переоделась в этот летний походный костюм и выскочила из дома.
Мост через бурную горную речку, за которую так нестерпимо хотелось попасть, был в другом районе города, но ей необходимо было сейчас двигаться: идти, размахивая руками, как подросток, громко кричать, чтобы криком выдавить ком, засевший в горле и мешавший дышать. В пунктирном ритме шагов всегда хорошо думалось, вспоминалось, сочинялось. Из-за хромоты от быстрой ходьбы начала болеть спина. Пришлось остановиться и перевести дух…
Идущий мимо парень показался знакомым. «Нет, померещилось. Ну очень похож на Ваню». Она помнила в деталях, как в ее театральную студию пришел Иван. Впрочем, она помнила каждого, потому что с каждым подолгу беседовала, вводила в дом, в каждого врастала душой. Ваня сразу стал своим, неистощимым на идеи энергетическим центром ее «театра».
Это Иван придумал после осенней премьеры посвящать новичков в «служители Мельпомены», с ритуалом выжигания имён «посвящённых» на пластмассовых треугольничках с последующим захоронением оных в «сейфе» (жестяной коробке) под камнем, на пригорке за рекой. Ритуал проводился один раз в год, а если весной погода позволяла, то и два раза… Это было так романтично, так здорово. Разыгрывалось целое представление с чтением клятвы и примеркой белой театральной маски…
Ванька теперь режиссер детского театра где-то в Сибири. Адрес его на конвертах с письмами и поздравительными открытками лежал на работе в столе. Из бывших студийцев он продолжал дружить только с Леной, незаметной, скромной актрисой второго состава местного театра, но доброй и чуткой девочкой, какой она была и осталась…
«Вот интересно, почему общительный Ваня в кружке ни с кем особо не дружил?» - вдруг подумала она и всхлипнула. Этот всхлип подстегнул. Нужно только быстрее перейти мост, потому что за рекой, в рощице, уже можно было плакать…
На пригорке, за рощей, она подняла камень, вытащила из углубления жестяную коробку и тяжело привалилась к стоящему рядом дереву. Слёзы лились из глаз сами собой, лишая последних сил.
1.
Вероника Тихоновна, одинокая интеллигентная женщина неопределенного возраста, вела в единственном в их районе Дворце культуры кружок художественного чтения. В городе было много таких заводских клубов и дворцов культуры, но этот соседствовал с двумя большими школами, с которыми взаимовыгодно дружил.
По первому образованию Вероника Тихоновна была библиографом. Так уж получилось. В детстве, как большинство девчонок, мечтала стать актрисой. В библиотечном ее формуляре сплошь были записаны книги о театре, кино, мемуары актеров и режиссеров. Ночами снились аплодисменты, парики, зеркала, букеты цветов, афиши с вполне, как ей казалось, артистическим именем: Вероника Радова.
В школе ей совсем не давались точные науки. Зато сочинения оценивались только на отлично! И в художественной самодеятельности ей не было равных. Спеть, сплясать, прочесть стихотворение – она всё могла.
Надо же было в выпускном классе упасть на школьной лестнице и сломать правую ногу в двух местах. В провинциальной больнице смещения костей не заметили. В результате «Ника–артистка» превратилась в «Нику-хромоножку».
Под руинами собственной мечты Вероника совсем пала духом. Отец, рассудив, что пристроить дочь замуж будет проблематично, решил: он просто обязан дать ей высшее образование. Долго с женой обсуждали эту тему и вынесли приговор: быть Вероничке библиотекарем.
Девушке было всё равно, куда поступать. Её одинаково ничего не интересовало. Но городской драмтеатр в областном центре находился буквально в двух кварталах от института культуры, что в какой-то степени примирило её с информационно-библиотечным факультетом.
Почти всю стипендию тратила Вероника на театр. С пожилой актрисой, Амалией Борисовной Резвой, познакомилась во время практики в библиотеке, на абонементе. Обеим не хватало общения, а кроме того была Амалия Борисовна беспомощна и бесхозяйственна до крайности. (Она всегда жила с мамой, на которой висели все «практические вопросы жизни». Мама в восемьдесят девять лет однажды утром не проснулась, оставив свою шестидесятилетнюю «девочку» сиротой.)
Вероника вызвалась как-то помочь Амалии Борисовне донести тяжелые фолианты до дома, легко, между разговором, приготовила ужин, потом убрала небольшую, но изрядно запущенную квартиру. Через неделю Амалия Борисовна пришла к девушке посоветоваться, как подешевле сделать ремонт. И опять Вероника проводила пожилую актрису, приготовила ужин, а заодно сварила большую кастрюлю борща, чтобы хватило на неделю. С ремонтом решили так: Вероника договорится с мамой, и они, как делали это всегда дома, в четыре руки отремонтируют всё в три дня.
Надо ли говорить, что девушка стала для пожилой женщины человеком необходимым, а потому с первого сентября она поселилась в отремонтированной квартире, где вместо платы за жильё взяла на себя докучливые «практические вопросы жизни» Амалии Борисовны. Когда мама по телефону спрашивала, не тяжело ли ей быть нянькой у пожилой актрисы, она с улыбкой говорила: «Мама, я не могу быть «жрицей Мельпомены», зато роль служанки мне как раз по силам».
Когда пришло время Веронике получать диплом и забрезжила перспектива расставания, пожилая актриса придумала, как оставить девушку при себе: она вызвалась подготовить её для поступления в ГИТИС на театроведческий факультет и выхлопотала место лит сотрудника театра. Это было самое счастливое и самое мучительное время в жизни Ники. Она по-прежнему испытывала восторг от соприкосновения с великим искусством перевоплощения, но тоска по сцене иной раз так брала её за горло, что выть хотелось.
В театре её вначале воспринимали исключительно как «домработницу» Амалии Борисовны, а потому загружали самыми разными мелкими поручениями. Но было это ровно до выхода первого, опубликованного в местной газете, обзора репертуара театра. «У серой мышки весьма острые зубки, а возможно, это и не мышка вовсе, а щенок бультерьера», - резюмировал главный режиссер и пригласил Нику на обед в кафе, что находилось напротив их общего места работы. Они поговорили, понравились друг другу и заключили мировое соглашение. В следующие два года Ника создала целую галерею портретных очерков ведущих актёров театра, чем расположила их к себе раз и навсегда; нашла интересных молодых авторов, заинтересованных в сотрудничестве, что с восторгом восприняли молодые актёры; постепенно заметно для старожилов стало её влияние на худрука в вопросе выбора репертуара. Казалось, вот оно счастье!
Но в начале очередного кризиса первой сократили ставку литературного сотрудника. Хорошо, что к тому времени девушку уже знали в отделе культуры, а потому нашли ей место в клубе, да и местная газета по-прежнему ждала от Вероники театральных обзоров и статей о гастролёрах, портретных очерков местных художников, музыкантов и прочих деятелей «местной творческой интеллигенции».
Тогда вдвоем с Амалией Борисовной задумала Ника создать свой детский театр на базе клуба. Но пожилая актриса неожиданно умерла прямо на сцене, во время репетиции, успев, правда, за полгода до этого переписать квартиру на Верушку, как она звала свою молодою подругу, потому что других наследников просто не было.
И началась для Верушки, Вероники Тихоновны, одинокая самостоятельная жизнь.
2.
Набор в кружок «выразительного чтения», как официально назывался он в документах в первый год существования, Вероника Тихоновна сделала, бегая по школам и зазывая всех подряд.
На вводном занятии она сама очень выразительно прочла стихотворение в прозе И.С.Тургенева «Милостыня». Семиклассники и восьмиклассники смотрели на неё с недоумением, и половина из них на второе занятие не пришла. Тогда Вероника придумала устроить праздник осени. Принесла на занятия картон, цветную бумагу, ватман, краски. Предложила нарисовать или по шаблонам обвести и вырезать осенние листья. Поставила на старенький проигрыватель пластинку с музыкой Чайковского, чтобы создать нужную атмосферу. Фантазируя, как украсить большущую комнату для занятий, чем наполнить этот праздник, она рассуждала вслух и с радостью встречала каждую идею от своих юных помощников.
В общем творческом деле сразу стало понятно, кто есть кто. Лидеры рвались писать сценарий, чтобы сразу определить своё место на этом празднике. Две девочки оказались замечательными певуньями, они же обещали притащить одноклассника - баяниста. Буквально из воздуха родилась идея конкурса на лучшего знатока стихов и песен, где упоминается слово «Осень». Кто-то предложил собрать осенние листья и устроить соревнование на лучший венок из листьев за 15 минут, а самый красивый венок надеть на того, кто больше всех знает стихов и песен про осень…
Просидели до вечера. Первое общее дело помогло ребятам сдружиться…
Всё как-то само пошло-поехало. Слава о вечерах и литературных праздниках разнеслась по школам, но это была не совсем та популярность, о которой мечтала Вероника. А потому к Новому году она затеяла постановку первого спектакля по мотивам сказки «Снегурочка». Вот тогда Иван и появился…
Он пришел в дождливый, мрачный ноябрьский день, когда осень из последних сил боролась с наступающей зимой. Зашёл в ярко-освещённую просторную комнату, внимательно посмотрел на большие картонные коробки в углу, из которых торчали рулоны ватмана, старых разнообразных обоев, пакеты с кусками ткани и мишурой.
- Меня зовут Иваном, и я буду режиссёром, - с порога заявил он. – Умею всё: танцевать, играть на фоно и гитаре, петь, стихи читать. Через год заканчиваю ПТУ. Получу аттестат и профессию плотника. Отслужу в армии и
