Непридуманные истории 3. "Золотая рыбка"

«За что мы любим своих родителей? За то, что они подарили нам жизнь!
А за что ненавидим?.. За то же самое!»

Аккуратно повесив старенькую школьную форму на спинку стула, я осторожно расплела две тоненькие косички и причесалась. Скатала рулончиком коричневые ленты и отправила их на полку, уложив рядом с любимой книгой про собак. Книжку «Твой друг» мне подарила мама, чем заставила сразу же влюбиться в братьев наших меньших. Преодолев в себе желание тут же усесться на поскрипывающий древними пружинами диван, чтобы почитать, я вздохнула и, надев байковый халат, принялась разбирать набитый доверху чёрный портфель.

Заканчивался мой четвёртый год обучения в школе. А точнее — мучения.

Нет, я не была двоечницей. Напротив, в моём дневнике красовались одни пятёрки, каждая из которых была выстрадана потоком слёз, страхом, от которого начинало тошнить, и бурыми полосами от тяжёлого кожаного ремня, оставленными на моих тощих бёдрах и спине.

Посмотрев на висевшие на стене большие часы с маятником и определив, что отец вернётся с работы через три часа, я заторопилась. Обедать было некогда, да и нечем. Остатки картофельного супа, стоявшего на плите, давно прокисли, а открытая банка рыбных консервов в холодильнике покрылась неприятным ржавым налётом. Лежавший на кухонном столе чёрствый кусок чёрного хлеба был обгрызан со всех сторон мышами и испачкан их помётом. В общем, надеяться на какую-нибудь еду раньше, чем мать вернётся с работы, не приходилось. Вспомнив, что сегодня среда, а, значит, мать работает во вторую смену, я постаралась забыть про еду вообще и заняться более необходимым делом — подготовкой домашнего задания. Взяв из ванной большую серую тряпку, я тщательно стёрла с письменного стола крошки, вытряхнула окурки из пепельницы и затёрла липкие винные пятна. Пустые бутылки выставила у батареи рядом со столом. Подготовив таким образом необходимое рабочее пространство, я аккуратно разложила на столе дневник, книги и идеально чистые, гладкие, обёрнутые в обложки тетради.

Раскрыв дневник, я поморщилась. Меня сегодня на уроках не спрашивали. Пятёрка стояла лишь одна — за вчерашнюю контрольную работу по математике. Отец опять не поверит, что больше оценок нет. Будет долго допрашивать, наклоняясь надо мной, как удав, и, зло сузив зрачки, грозить пальцем, обещая, что непременно зайдёт в школу, чтобы убедиться, что я ничего не скрываю. И ведь действительно зайдёт…

Каждый раз после посещения им школы я ловила на себе странные взгляды учителей, которые, шушукаясь между собой, качали головами и начинали усердно меня спрашивать по всем предметам. Мне было ужасно стыдно, неудобно и страшно. Страшно от того, что я могла не ответить, что-то забыть, перепутать и получить вместо пятёрки — четыре. Тогда хоть домой не возвращайся. Впрочем, я так и делала. Гуляла допоздна, ждала мать с работы, прячась в кустах палисадника или в чужих дворах. Даже зимой для меня предпочтительней было замёрзнуть насмерть, чем встретиться с отцом один на один и сообщить, что я получила четвёрку.

Однажды, ещё в третьем классе, я получила тройку по физкультуре, потому что не смогла забраться на канат. Помню, как хихикал класс, когда я, судорожно цепляясь за витую грубую верёвку, изо всех сил старалась взобраться вверх хотя бы на метр. Физрук, молодой парень, подбадривал меня, как мог, но потом махнул рукой и, пробормотав что-то насчёт каши, которой я мало ела, с лёгкой душой влепил мне трояк.

Помню, как мир вокруг потерял свои краски и стал чёрно-белым. Как меня бросило в жар, и я стала задыхаться. Как потемнело в глазах от страха, но я не смогла даже заплакать, потому что на меня с неприятными ухмылками смотрели одноклассники…

Я долго бродила по узким заснеженным тропинкам между домами и понимала, что меня уже никто не спасёт — даже мать. В прошлый раз, когда она за меня заступилась, отец избил её так, что из-за почерневшей руки она не смогла ходить на работу. Больничный оплатили не сразу, и у нас несколько дней не было никакой еды, кроме репчатого лука и буханки хлеба, на которую она попросила взаймы у соседки. И ещё подсолнечное масло. Мы макали дольки лука в масло, потом в соль и ели с хлебом. В школе от меня шарахались одноклассники, потому что от меня пахло луком. Тогда ко мне приклеилось прозвище — «помойка». Впрочем, я готова была всю жизнь называться «помойкой» и «Чиполлино», лишь бы отец не узнал про тройку. И тогда я решила выбросить свой дневник. Пусть лучше получу ремня за потерю дневника, чем меня или мать убьют за тройку по физкультуре. Думаете, я преувеличиваю?.. Нет! Отец бы меня убил — я это чувствовала. Ещё помнила его совершенно безумный взгляд, пену на губах и яростные удары ремнём, которыми он осыпал мать, потому что она закрывала меня собой.

«Исполнив свой долг» по воспитанию, отец забрал всю еду из холодильника, последние деньги из маминого кошелька, взял удочки и отправился на рыбалку на несколько дней. Он всегда ходил на рыбалку и тратил всю зарплату, залезая в долги, чтобы купить спиннинг, крючки, лески, грузила, блесну и ещё много чего, что было ему необходимо. Всем этим хламом у нас была полностью забита кладовая.

В девять лет как-то не думаешь о смерти, а юный организм, подобно весеннему цветку, стремится жить и дышать. И, несмотря на то, что жизнь кажется адом, умирать всё равно не хочется, потому что ещё есть призрачная надежда на то, что что-то изменится к лучшему.

Именно из-за надежды я и решилась на отчаянный шаг — закопала свой дневник с тройкой в снег возле соседней пятиэтажки. Потом пошла домой и храбро рассказала отцу, что где-то забыла свой дневник и не смогла его найти. Меня наказали. Все выходные я должна была убирать трёхкомнатную квартиру, в которой жила не только наша семья, но и два брата, их жёны, дети, и две сестры отца. И ещё дед, потерявший обе ноги в финскую войну. Все были матёрыми алкоголиками, которые заявлялись домой лишь для того, чтобы опустошить холодильник или разбить последние чашки и тарелки. Наша квартира была похожа на поле военных действий: выбитые двери, треснувшие и заклеенные скотчем стёкла окон, огромные дыры в полу от крыс и мышей, пролезавших к нам из подвала, потому что мы жили на первом этаже. В углах были накиданы горы нестираных вещей, пол усеян окурками и мелким мусором, в туалете никто не смывал за собой уже годы… В общем — картина маслом. Но для меня это было тогда домом, и за уборку этого дома я принялась с каким-то воодушевлением и даже азартом.

Мать, как всегда, была на работе… Наверное… Мне хотелось верить, что она не может мне помочь, не может накормить и просто обнять лишний раз, потому что слишком много работает. А то, что часто выпивает, так это потому, что жизнь у неё очень тяжёлая. Но ведь она меня любит. И я ей нужна, потому что друг без друга мы просто пропадём…

Думая об этом, я убирала, мыла, скребла по мере своих силёнок, и каждый вычищенный уголок квартиры казался мне краешком новой чистой радостной жизни, к которой стремилось всё моё существо. Я по праву гордилась проделанной работой, когда квартира обрела вид дома и уюта. Мне так хотелось, чтобы родители увидели и оценили результат моих трудов, но они в тот день даже не пришли. Не знаю, где был отец, но мама сказала, что осталась работать в ночную смену. Я ночевала одна, по соседству храпел пьяный безногий дед. Потом пришли мои дяди и тёти и привели с собой гостей.

Они что-то кричали, после чего началась драка. Прячась, я залезла в трёхстворчатый шкаф, зарылась в кучу грязных старых шмоток и уснула. Когда утром проснулась, от моей уборки не осталось и следа. Мебель была переломана, пол залит вином, туалет сломан, раковина, которую я вчера вычистила до блеска, разбита…

Вот и сейчас, расчищая себе место для того, чтобы выполнить домашнее задание, я вспомнила о том случае и понадеялась, что и сегодня отец уедет на какую-нибудь рыбалку. В противном случае, мне предстояло долго оправдываться, объясняя тот факт, почему у меня сегодня так мало пятёрок. Ведь отец так хочет, чтобы я всегда была лучшей во всём. Это было его жизненным кредо. Весь город (а лучше весь мир) должен знать, что его дочь — круглая отличница, что она самая умная, и вообще, самая-самая. Ведь он так старался сделать меня такой. Всё потому, что он очень любил. И я тоже его любила. Несмотря ни на что. И очень хотела его радовать, верить, гордиться им так же, как он хотел гордиться мной…

Вновь вздохнув, я раскрыла учебник по Окружающему миру и стала читать про атмосферу планеты Земля. Выучив параграф, со спокойной душой приступила к другим заданиям.

Не обращая внимания на многозначительное урчание в пустом животе, я доделала уроки и уже собирала портфель, как тут хлопнула входная дверь, и в квартиру зашёл отец вместе со своим другом по работе. Оба были достаточно пьяны, чтобы начать со мной разговор «по душам».

Пока отец доставал из пакета бутылки и завёрнутую в бумагу колбасу, его сослуживец тут же подступил ко мне с вопросами о школе. Почему-то все взрослые, увидев ребёнка, считают себя обязанными расспросить, как дела в школе. Как будто их и правда это волнует. Но в моём случае приходилось отвечать, чтобы не расстроить отца, который теперь чистил кильку, внимательно слушая наш разговор.

Хлопнув по рюмочке и закусив колбаской, от запаха которой мой рот предательски наполнился слюной, мужчины решили, что пора вмешаться в учебный процесс, и начали по очереди тестировать меня на предмет выученных уроков. Смачно чавкая колбасой и дыша мне в лицо перегаром, папин товарищ многозначительно кивал, когда я рассказывала им об атмосфере Земли. Потом он поднял вверх палец и начал собственное повествование, потому что, по его мнению, я всё рассказала неправильно. Когда я попыталась показать «учителям» учебник, на меня прикрикнули и, велев заткнуться, начали учить по-своему. Отец с серьёзным видом кивал и заставлял несколько раз повторять то, что его товарищ втолковывал про оболочку, которая, словно одежда, покрывает Землю и… Я послушно повторяла, переучивая вызубренный материал, потому что доверяла отцу. Спустя пару часов, когда водка была допита, а килька с колбасой съедены, мужчины, наконец, остались довольны моими знаниями и повалились спать. Я собрала учебники и, проглотив огрызки колбасы и обглодав дочиста солёные скелетики кильки, на цыпочках вышла из кухни, пробираясь в свою комнату. Прождав маму до двух часов ночи, я поняла, что она вновь задерживается на работе, и решила лечь спать. Свет я не гасила, потому что тогда сразу же выползали клопы, которые кусались и не давали выспаться…

Урок Окружающего мира был последним и подходил к концу, когда учительница вдруг назвала мою фамилию, вызывая к доске. Я начала свой рассказ про оболочку Земли, которая как одежда оборачивает всю планету… Учительница сделала большие глаза, а весь класс покатился со смеху. Отругав меня и разозлившись, учительница ехидно поинтересовалась, в каком сумасшедшем доме мне рассказывали подобные глупости и вообще, как я умудрилась втемяшить в свою дурную голову весь этот бред. Для одноклассников мой сокрушительный провал стал настоящим праздником. Надо мной издевались, смеялись