Глава 1. Выпускной вечер.

Глава 1. Выпускной вечер.

     Всё как-то оборвалось разом. Всё чем жил Витька в последний месяц, вдруг, уперлось в невидимую стену, за которой нет продолжения привычной жизни. Вот, сейчас, жестко, грубо и неумолимо исчезает она за этой стеной. И что-то, – там, совершенно неизведанное, ждет впереди… Неопределённость. Полная неопределенность…
     Он проснулся совершенно разбитый, опустошенный, с сильной головной болью. Такие вот оказались последствия вчерашнего, долгожданного и, казалось бы, радостного события. Весь класс просто жаждал его. На излете последних сил сдавал, очень сложные выпускные экзамены, которым, как будто бы конца не было, и сгорал от нетерпения. Скорее бы! Скорее бы закончить изрядно надоевшую, в какой-то степени даже опостылевшую учебу! И вот, как-то разом, буднично она закончилась. Правда, впереди, ждет десятиклассников еще выпускной вечер! Последний раз они соберутся вместе и разбегутся. Кто куда! В неизвестность! Неизвестность… – она интереснее!  
     И вот, он наступил – этот выпускной вечер! Пока Витька с классом сдавал экзамены, родители заседали на родительском комитете, договаривались, готовили для выпускников, повзрослевших чад своих, прощальное торжественное мероприятие. В клубе. В таком месте, где разгуляться выпускникам вовсю можно. Вместе с взрослыми. Наравне.

     Клуб, это так, попросту сельчане называют свое излюбленное место досуга. На самом деле – это настоящий дворец! Дворец культуры. Красивое оригинальное здание с высокими колоннами на ступенчатом крыльце, у входа. А внутри дворца все есть. Встречает вошедшего посетителя просторный вестибюль с кассами для продажи билетов и раздевалкой. Следующее помещение, в середине здания – огромный танцевальный зал. Он – проходной. И сразу, если пересечь его, за высоченными дверьми – зрительный зал с рядами из мягких удобных стульев для  целых пятисот человек. И широкие проходы между рядами. А в зале, за последним, двадцать четвертым рядом, есть еще и настоящая ложа. Она возвышается, как бы зависает над залом. Ведут к ней крутые ступеньки, и за ограждением ложи сидящих там зрителей не видно. Одни лишь головы торчат. Почему-то всем хочется попасть в ложу, и поэтому трудно на двадцать четвертый ряд билеты достать. Но для тех, кому посчастливилось – огромный зрительный зал – как на ладони. Высматривай при желании – кого хочешь!
И, конечно же, там, впереди, на приличном расстоянии от первых рядов, перед всем зрительным залом возвышается сцена. Огромная, прикрытая пурпурным тяжелым бархатным занавесом под самый потолок. Занавес управляется киномехаником, и когда он по его решению расползается в стороны – обнажается за ним белый экран, на котором свободно размещаются широкоформатные фильмы. Стены и потолок зала раскрашены замысловатыми узорами. А потолок – он там, наверху и не нависает совсем. Вольно дышится в зале зрителям и уютно в нем. 

     Есть еще в клубе два просторных помещения с отдельными входами. В одном из них размещается богатая книгами и журналами библиотека, есть в которой даже небольшой читальный зал, а в другом помещении, на противоположной стороне клуба, – мучает свои музыкальные инструменты и разучивает марши духовой оркестр. 
     Нет ни одного дня, чтобы пустовал клуб. Днем – фильмы для детей. Вечером – для взрослых. И, после сеанса – танцы. Обычно, – в помещении, а летом, когда на улице тепло и сухо – на просторной танцевальной площадке рядом со зданием расположенной. А ещё, несколько раз в году, как правило, к праздникам – проходят в клубе выступления художественной самодеятельности.
     Постарались родители! На выпускной вечер в танцевальном зале был накрыт большой стол, один на всех, и чего только на нем не было! Вообще-то – ничего особенно-го. Разве что – бросалось в глаза обилие тортов и лимонада. А еще среди прочего съестного великолепия выделялось спиртное – несколько бутылок шампанского. И пить это шампанское теперь можно было прямо на глазах у родителей – не стесняясь их. Тоже – признак вступления во взрослую жизнь.

     После обязательных торжественных церемоний родители расположились  у одной части стола, выпускники у другой, отдельными компаниями, и пошло веселье. Стало шумно. Играла музыка. Взбодренные шампанским ребята громко разговаривали, смеялись, что-то обсуждали. И, конечно же – танцевали под «школьные годы чудесные» вальс. Вместе с родителями... 
     А Витька особо не веселился. На него нашло какое-то минорное настроение. Что-то обрывалось в душе у Витьки. Все! Вот, еще немного и наступит конец привычной жизни. Прекратится она совсем! Навсегда! Впереди – полная неизвестность. И она – страшит.
     Наверное, подобные чувства испытывали и другие выпускники. Слишком уж громким был смех за столом, слишком возбужденными были голоса. И чтобы поддержать тонус, бегали ребята в кинобудку, и там, тайком от родителей, многие – впервые, пили заранее приобретенную водку. Так, понемножку, для поднятия веселого настроения…

     Ночь брала свое. Холодало. Время шло. Веселье потихоньку затихало. Родители как-то разом засобирались и разбрелись по домам. С выпускниками осталась лишь Римма Ивановна – преподаватель русского языка и литературы, их бессменная классная руководительница. По неписаному закону венцом выпускного вечера должна была стать встреча утреннего рассвета. Всем классом – вместе.
     Гулять уже надоело, а рассвет все не наступал. Время стало тянуться совсем медленно. Каждый вдруг оказался – сам по себе. За столом почти никого не было. Вяло играла музыка, но никто уже не танцевал. Все куда-то отлучались. То исчезали, то появлялись.
     Витька тоже в кинобудке выпил водки. Как никогда – много. Два раза – по пол стакана. Правда, с перерывом в несколько часов. Но и спиртное не разбудило в нем веселья. Он откровенно скучал. Слипались глаза. Тянуло спать, несмотря даже на то, что все сильнее и сильнее ощущал Витька нарастающий холод, приближающийся с рассветом, и даже на то, что его начинало знобить.
     А уйти раньше рассвета Витька не мог. Дело до конца не довести – не в его характере. Раз положено встречать рассвет – значит так и будет! 

     Половина класса не дождалась. Разбежались выпускники – даже не попрощавшись. Самые стойкие остались…
     Забрезжил рассвет. Как-то очень быстро начала уходить темнота. Предметы обрели очертания, и стал различим цвет листвы на деревьях. Сразу за узкой продолговатой площадкой, метрах в пятнадцати от стены клуба, мимо него, с запада на восток, за селом проходил глубокий поливной арык. Вдоль его берегов тянулись к небу высоченные пирамидальные тополя, вперемежку с раскидистыми вербами. Узенький деревянный мостик пересекал арык, а за ним, на некотором расстоянии, высилась и тянулась почти параллельно дамба.
     Это было основательное гидротехническое сооружение, надежно защищающее село от большой воды рукотворного Терс-Ашибулакского водохранилища, образованного лет десять назад. Опоясывала дамба село по южной его стороне и на самой дальней его восточной окраине резко сворачивала на север. Там, в сторону севера, сразу за селом пустынная местность постепенно шла на подъем к автомобильной трассе на Джамбул, к Опытному полю, к горам Каратау. Мощности водохранилища, его разлива весеннего, было недостаточно, чтобы преодолеть естественный подъем северного направления, и из-за ненадобности защиты села отсюда, дамба постепенно теряла высоту и, наконец, заканчивалась.

     А сразу за дамбой, за рекой Терс, в паре километров, просматривался отчетливо гигантский древний курган. Восточнее его, совсем близко, на возвышенности, как на ладони, лежало село Кызыл-Декхан. Западнее же – виднелись окраины села Терс с таким же, как и у реки, названием. И сразу за ними, туда, вдаль, довольно резко набирали высоту отроги Тянь-Шаня, или попросту – Снежные горы. Они тянулись в небо, пронзали облака и даже в самые жаркие летние дни не снимали со своих расщелистых заостренных вершин снежных шапок.
     На западе село Бурно-Октябрьское и село Терс почти смыкались. Их разделяло лишь узенькое пространство, и откуда-то сверху, с гор, несла свои воды норовистая река по этому пространству. Петляла, меняла направление, приближалась к Бурно-Октябрьскому, упиралась в ею же образованный крутой обрывистый берег, подтачивала его, резко меняла направление и устремлялась теперь к Кызыл-Декхану. Опять упиралась в берег, весь испещренный птичьими гнездами, теперь уже на южной её стороне, еще более обрывистый и высокий, чем берег Бурно-Октябрьский, вырывалась в долину и уходила вдаль в сторону восхода солнца, в пустынное пространство похожее на огромную столовую ложку. Там, далеко на востоке мощная плотина перегородила это пространство и создала на пустынной, заросшей лишь степной травой, долине, водохранилище. Рассвет приходил оттуда, и солнце должно было появиться из-за горизонта прямо над водной гладью.

     Дамба сверху была довольно широкой. По ней спокойно могла проехать автомашина. Дождались рассвета не более десяти выпускников. Вместе, группкой, взобрались они на дамбу. Девчата окружили Римму Ивановну, взяли друг друга под руки. Ребята – пристроились за ними, и не торопясь, ежась от утреннего холода, побрела молодежь по дамбе туда, где должно было взойти солнце символизирующее начало их новой жизни.
     Там, где берега речки были пологими, и сама она мельчала так, что можно было перейти её вброд, тянулась полевая дорога от Кызыл-Декхана к Бурно-Октябрьскому, и с обеих сторон плавный пологий подъемо-спуск был сооружен через дамбу. Чтобы спокойно могла пересечь её техника. Врезаясь в пространство между домами, он тянулся почти до главной Бурно-Октябрьской улицы, единственной асфальтированной улицы, – улицы Мира.

     Здесь, на перекрестке, остановились все – задержались... И вот, солнце уже полностью показалось над водной гладью. Еще несколько минут, и круглый огромный шар, во всей красе своей, еще не яркий нестерпимо, багрово-красный и какой-то совсем не веселый, завис над горизонтом. Под стать Витькиному настроению. И даже не веяло еще от солнца теплом.
     Все вдруг заторопились. Обнялись напоследок, пробормотали какие-то слова и разбежались мелкими группками по домам.
     Проснулся Витька часов в одиннадцать с сильной головной болью. Боль была просто нестерпимой, и он даже стал слегка постанывать. Мама увидела, что Витька никакой, и это её почему-то развеселило. Она предложила Витьке «клин вышибить клином» – снова глотнуть пару глоточков водки, и тогда ему, мол, непременно полегчает. 
     – Похмелиться тебе Витя надо, похмелиться…
     – Что значит – похмелиться? Опять водку глотать?..

     Мама вроде бы сочувствовала, но Витька видел же, что ей весело. Нашла клоуна! Как будто бы радовалась она, что Витька страдал.
От одного только упоминания о спиртном Витьку начало жестоко мутить, и он с трудом усмирил внутри себя позывы к тошноте. Нет, он никогда больше не прикоснется к этой водке. Никогда! На дух не будет её переносить!
     Два раза по пол стакана… Похоже, это чересчур много оказалось для Витьки. Наверное, притаились