Кукареканье петуха на первых нотах стали хрипловатые.
Всего несколько дней назад Вовка не замечал этого, а просыпался он, как говорят, с первыми петухами. Выходил на улицу, окунал голову в бочку с водой, которая стояла возле колодца в огороде, и окончательно просыпался. В это время баба Аганя, подоив корову, уже несла огромное ведро, до краев заполненное парным молоком.
Вовка ловким движением сдергивал с гвоздя дедову большую фронтовую алюминиевую кружку и запускал её в ведро. Тёплое молоко небольшими глотками отправлялось внутрь, но часть молока выплёскивалось, тонкими струйками стекала по подбородку и, щекоча, заползало под майку. Бабушка ласково говорила:
- Вовка, дай я хоть ведро-то поставлю! Ты прям как теленок маленький, нетерпеливый!
Но он, допив молоко и водрузив на место кружку, уже снимал персональный бич с забора и шел в загон к корове Зорьке, чтобы отвести её на гору в стадо. Эту обязанность Вовка принял на себя самостоятельно и исполнял её ежедневно: утром отгонял Зорьку, вечером встречал. Там же он познакомился с деревенскими пацанами, и ему нравилось, как они ловко щелкали бичами.
У каждого был свой бич и свой 'щёлк': у одного резкий и короткий, у другого продолжительный и глухой, а у кого-то с оттяжкой! Вовка тоже хотел научиться этому и тогда дед сплел ему бич, вырезав из ветки черемухи удобную короткую ручку, увенчав её кожаным набалдашником.
И началась Вовкина учёба 'бичевания'.
Но все оказалось не так просто как виделось со стороны.
Бич не подчинялся.
После первого 'молодецкого' взмаха, получив приличный хлёст от плеча до места ниже поясницы, через всю спину, Вовка отбросил рукоять и отскочил в сторону. А бич, как живой, еще некоторое время извивался в дорожной пыли, как бы стараясь доползти до него, а может, Вовке это и показалось, и слёзы предательски выкатились на щёки.
Растерев влагу на лице пыльной ладошкой, он медленно двинулся к бичу:
- Ничего! Ничего, я тебя одолею, приручу...
Второй хлёст с шипящим свистом снёс с его головы фуражку и бич опять ещё некоторое время извивался в пыли. Фуражка, называемая 'сталинка', корчилась от боли в кустах крапивы. Петух, приоткрыв клюв, как бы улыбаясь и наклонив голову набок, казалось, с любопытством и иронией наблюдал в сторонке за Вовкиными 'танцами', возможно даже и изучал некоторые его движения и выпады. Вовка погрозил ему кулаком. Услышав сзади смех, он обернулся. К нему подходил дед:
- Ты, казак, с бичом-то поговори, подружись, а то он таких тебе полосок на спине нарисует, тельняшки не надо будет. Чё ж ты им, как палкой-то, машешь, он же - би-и-ч. Ненароком и без глазу оставить может.
'Без глазу' Вовке оставаться нисколечко не хотелось. Дня три он таскал бич, перекинув его через плечо, и присматривался к деревенским пацанам, изучал, как они держали свои бичи, как взмахивали, как подрезали, и откуда получался щёлк.
Пацаны Вовкин бич оценили в первый же день, и, уважительно поглаживая рукоятку, сказали:
- Да, дед Вася, молодец!.. Он умеет здОровские бичи плести.
Потом они показали Вовке свои навыки обращения с бичами, пощёлкали Вовкиным бичом, щёлк получался отменный. После их обучения и у Вовки стал получаться отличный щёлк. Конечно, это произошло не сразу.
Это было давненько, недели три назад. А сегодня он почувствовал, что по утрам стало немного прохладней, появились капли росы, туманная влажность висела в воздухе.
'Вот оно, отчего петух захрипел на первом 'ку'! - Подумал Вовка.
Бич тоже был немного влажноват. Но это было не важно, важно было то, что приближалась осень, заканчивались каникулы. Вовка аккуратно снял бич с плетня, немного протер с него влагу о полу рубахи, затем с деловым видом вывел за рог из хлева Зорьку, и погнал её привычной дорогой к стаду.
Каникулы, как сладкое и холодное мороженное, ждались долго, а закончились быстро, но вкус их ещё остался.
Прощание с деревней в последние дни каникул были бурные: деревенские друзья с удочками ежедневно и с первыми петухами уже стояли у калитки их дома. Зорьку в стадо последнюю неделю отводила мать, а Вовка выскакивал к друзьям и они неслись к реке на рыбалку.
Ёрш клевал отменный!.. Жирный и большой, хоть и сопливый. А ещё чебак и подъязок! Завтрак семье был обеспечен, а иногда и обед тоже.
А после рыбалки они, вооруженные рогатками, окружали деревенские конюшни и стреляли по воробьям, так для развлекалки, или совершали коллективные набеги на кукурузные и гороховые поля, пакостить не пакостили, но наедались до отвала. Потом всей ватагой они лежали на взгорке и смотрели на широкую Обь...
Вечером перед отъездом Вовкиной семьи собралась вся родня. Мужики всё время о чем-то разговаривали с отцом, женщины пели песни, ребятня, человек двадцать, а может и больше, все двоюродные и троюродные братья и сёстры, играли то в лапту, то в казаков-разбойников, благо спрятаться было где.
...Петух стоял на изгороди и, казалось, с достоинством и внутренней радостью посматривал в Вовкину сторону, как бы зная, что завтра тот уедет, а он опять станет главным на этом дворе...