и не давали покоя вопросы:
– Неужели Шурка рассчитал всё заранее? В индустриальный техникум в Чирчике, наверняка, сложнее экзамены выдержать, чем в техникум Ванновский. Неужели для Шурки главным было поступить в любой техникум, даже – самый неинтересный? Лишь бы экзамены сдать и поступить наверняка? А там – помощь с переводом и… цель достигнута! Или возможность перевода появилась уже после того, как они начали учиться в Ванновском техникуме? Нет! С самого начала учебы были они постоянно вместе, и Шурка, точно, не имел возможности разговаривать с родителями и не мог обсуждать возможность перевода. Значит, он все-таки знал всё заранее… еще до экзаменов! Тогда, почему не сказал об этом Витьке? Почему?.. Знал бы об этом Витька заранее, тоже, путь свой определял бы самостоятельно. И техникум гидромелиоративный, уж наверняка, не выбрал бы.
Витька мучил себя вопросами, но одно уже знал совершенно точно. Знал, что без Шурки в техникуме учиться он не будет. Ни на один день не задержится! Просто бесцельно бродил по улицам. Оттягивал неприятный момент встречи с Шуркой. Вздохнул облегченно, когда увидел, что раскладушки друга в комнате нет. Хозяйка сообщила, что приезжал Шуркин отец на автомобиле, собрали они все свои вещи и часа два назад, уехали. Уехал спешно Витькин друг, даже не попрощавшись...
Витьке хлеб с горячим чаем не лез в горло. Он сдерживал чувства свои изо всех сил. Хотелось выть…
Проснулся он очень рано. Лежал с открытыми глазами и торопил время. В техникуме, в нужных кабинетах действовал жестко. Глаза горели неукротимой решительностью. На недоуменные вопросы отвечал четко и уверенно.
– Я не хочу учиться в Вашем техникуме! Мне не нравится профессия. И слова «в ВАШЕМ техникуме» срывались с его губ, с нотками презрения… Витька говорил эти обидой наполненные слова и не осознавал даже, что техникум здесь вообще не причем. Эмоции всё еще бушевавшие в нем на самом деле адресовались исчезнувшему другу. И техникум в подсознании ассоциировался с другом, который его вероломно предал.
Во второй половине дня письменные формальности были соблюдены. Витька держал в руках свои документы и чувствовал, что тяжесть какая-то вдруг разом свалилась с его плеч. Он успокаивался. Дышать становилось легче. День заканчивался. Завтра утром, первым же рейсом, он поедет домой.
Вещей у Витьки было совсем немного. Большой мешок, в который затолкал он матрац, подушку и все спальные принадлежности, чемодан с личными вещами и кровать-раскладушка. Помощников не было. Как-то надо было всё это тащить самому. Витьке явно не хватало третьей руки. По очереди, в пределах прямой видимости, оттаскивал он две вещи и возвращался назад, чтобы поднести третью. И так, несколько раз, – до автомобильной трассы, до остановки, где можно было сесть в нужный ему автобус. Бегство Витьки от несостоявшегося студенчества проходило ранним утром. Редкие прохожие не обращали на него никакого внимания.
Автобус был полупустой. Утро еще не набрало тепла. Витька уютно устроился на свободном сиденье. Мирно, убаюкивающей мелодией, журчал мотор. Справа, почти вплотную приблизились Снежные горы. Холмы уходили ввысь от дороги, возрастали, раздваивались ущельями и тянулись к снегу, блестевшему на скалистых горных вершинах, до которых, впрочем, было достаточно далеко. На узкой равнине, у подножия Чокпакского перевала раскинуты были огромные сети формой напоминающие «мордушки» для ловли рыбы. Здесь через ущелье проходил путь, по которому птицы пересекали горы, улетая осенью в теплые страны на зимовку, и весной этим же маршрутом, возвращались они назад. Ученые-орнитологи отлавливали сетями своими птиц, кольцевали их и отпускали на волю. Изучали миграцию и жизнь пернатых. Витька провожал взглядом эти сети, и казалось ему, что остатки тяжести, бередившие его, вырвались, наконец, из сердца и устремились к горам. Он проводил мысленно их взглядом до самых вершин снежных и там, в облаках, растворились они…
На автостанции в Бурном, проблем с пересадкой на Бурно-Октябрьский автобус не было. Пока собирались пассажиры Витька, не торопясь, багаж свой пристроил и пристроился сам. До дома оставалось совсем немного. Езды – всего двадцать минут.
Преодолеть остаток пути помогла Витьке «офицерша». Так на улице называли жен офицеров ракетной части, которая располагалась в горах «Каратау» километрах в десяти от села. Офицеры со своими семьями жили в двухэтажных домах построенных специально для военных, неподалеку, чуть в стороне за улицей Кирова.
Офицершу эту Витька хорошо знал в лицо, но не знал её имени. Она устроилась на работу в Бурном и каждый день проходила мимо дома по улице к автобусной остановке и возвращалась назад. Офицерша увидела, как Витька пытается двумя руками подцепить одновременно три части своего багажа и предложила помощь. Ей все равно было по пути. Витька отдал офицерше раскладушку, и она, как будто эту раскладушку носила всю жизнь, с легкостью её понесла. По пути Витька рассказал, что бросил учебу в техникуме, и офицерша успокаивала его уверенным голосом
– Не переживай. Главное – что сам решил! Значит – не твое! У тебя всё еще впереди и ты обязательно найдешь свое призвание.
Издали, на мосту у дома Витька увидел маму. Она поняла все сразу, смотрела на него спокойно, без удивления и огорчения, с благодарностью приняла раскладушку из рук офицерши и тоже сказала Витьке
– Я знала, что ты вернешься. Это был не твой выбор…
Отец, вечером приказал жестко, так, что возражать было невозможно
– Хватит! Завтра же пойдешь устраиваться на работу!
Мог бы и не говорить ничего…
