Итыкурилла… Или, когда твоя мама дура

После девятого класса, на каникулах я встретил свою первую любовь.
Не совсем первую, первая любовь у меня уже была, после пятого класса, тоже на каникулах. А эта - первая после девятого!
И тогда, знаете, так события разворачивались, что казалось, вот-вот что-то произойдёт… Девятый класс, это вам не пятый.
Поэтому, я не всегда мог оставаться с моей возлюбленной наедине, и приглашал Игоря, моего лучшего друга, тусоваться втроём. Хотя не понимаю, почему именно Игоря, были ведь и другие друзья…
Однажды Ланка пригласила меня к себе в гости, а я позвал с собой Игоря. Мы купили сигареты «КЗ» и бутылку «Кантари», приходим такие – довольные…
Ланка достает бокалы из серванта – красивые, разноцветные, наверное, чешское стекло.
Открываем бутылку, наливаем вино, выпиваем, закуриваем – кайф ещё тот!
У Ланкиных предков квартира трёхкомнатная – хрущёвка, новый дом, новая мебель - уютно как в кинофильмах про Москву.
Два кресла стоят, столик журнальный между ними – обстановка располагающая. За этим столиком мы и расположились.
А в маминой спальне магнитофон играет какую-то иностранную музыку.
Вдруг рвётся лента, музыка прерывается, я беру на кухне уксусную эссенцию и иду склеивать плёнку. Склеил, слышу, кто-то неожиданно пришел.
Оказалось, мама пришла на обед.
У Ланки мама жила без папы – развелась, но был у неё какой-то молодой человек, современно так, как и обстановка в квартире.
Ланкина мама меня не жаловала, называла Толиком и относилась ко мне с каким-то предубеждением. Мне это тогда было непонятно, не понятно это и теперь. Ведь мы с Ланкой были похожи друг на друга как родные брат и сестра у нас даже прически были одинаковые и штаны (типа техасов) тоже одинаковые. А внешняя похожесть - это один из признаков совместимости.
Я порванную плёнку склеил, магнитофон включил, выхожу такой из маминой из спальни с пузырьком уксусной эссенции в руках, вижу маму: «Здравствуйте!» - говорю и ловлю на себе её строгий, вызывающий взгляд.
Мама говорит, - «Курить на балконе, - и идет на балкон… А Игорь с Ланкой уже подсуетились, убрали вино с бокалами под столик. Но от строгого маминого взгляда ничто скрыть невозможно.
«А это что такое!» - восклицает она и в трёхкомнатной квартире повисает гробовая тишина… Как предвестник бури…
Мама разворачивается, забыв, что шла на балкон и подходит к Ланке стоящей возле противоположной стены: «Дыхни», - не допуская возражений, приказывает она дочери…
Я не дышу… Ланка делает выдох, открывая свой детский ротик, обрамлённый чувственными, слегка припухшими губами, которые ещё вчера я целовал в неистовом упоении, и не ведал более сладостного наслаждения чем эти невинные поцелуи…
«Итыкурила!» - разрывает повисшую тишину мамин оглушающий возглас…
Ланка молчит…
«Итыкурила» - повторяет разъяренная мать.
«Мама», - произносит еле слышно моя первая любовь…
«Итыкурила», - кричит взбешённая волчица или тигрица или какая другая хищная тварь женского пола и развернувшись, наотмашь бьет Ланку по щеке…
Ланка закрывает лицо руками, я готов провалиться сквозь землю, это какой-то ужас… Разве можно так делать…
Мама поворачивается к нам: «Убирайтесь!»
Я понимаю, что хоть мы спасены, нас бить уже не будут. Оставляю бутылочку с уксусной эссенцией на серванте рядом с бокалами из чешского стекла и ретируюсь в коридор, Игорь уже там, обуваемся Мама кричит: «Заберите свою бутылку».
Я понимаю, что это было бы верхом пошлости, если бы я ещё за бутылкой вернулся…
«Нет, нет спасибо, до свидания», - выговариваю я и мы с Игорем покидаем этот уютный уголок гостеприимства…

Наверное, у всех в молодые годы были такие места, где вы встречались с друзьями. Тем более, тогда, когда не было сотовых телефонов и мы не назначали встречи в каких-либо местах, кроме того в котором встречались постоянно.
На следующий день, или через несколько дней, не помню… мы встретились в нашем обычном месте, там были все «никита стас гена турбо и дюша метелкин», не было только привычных меня и Ланки…
Ланка была одета как-то по-взрослому, курила. Увидев меня стала рассказывать как я опозорился, придя к ней со своим другом…
Не помню подробностей, но всю эту историю вывернула так, будто я её подвёл и получил от её мамы по заслугам.
Я понял, что Ланка боялась, что я расскажу эту историю и над ней будут все потешаться, поэтому не стал ничего добавлять о произошедшем и эта история канула в лету.
У Ланки дома после этого я больше никогда не был, а вскоре мы с ней расстались…

За-то с Игорем наша дружба продолжалась ещё долго.
Мы с ним любили носить джинсы в обтяжку, и я научился ушивать лишнее так, чтобы штанины не болтались на бёдрах.
А у мамы Игоря была швейная машинка «Чайка». С электроприводом, с функцией зигзага – не машинка, а клад!
И мы с ним ушивали его джинсы, а потому, что машинка была электрическая, я не намётывал, строчил на глаз, Игорь примерял, и если попытка оказывалась неудачной, распарывал и прострачивал снова и снова. Тем более, что к этой машинке ещё и поролка прилагалась, которой распарывать было одно удовольствие.
Однажды, после наших пошивочных мероприятий Игорь мне рассказывает. Мама меня спрашивает: «А что это у нас на кухне столько ниток валяется?»
Он, естественно, ничего ей не сказал, но позже, достав из заветного места машинку и открыв её, мама с удивлением обнаружила, что на машинке кто-то шил!
Думаю, что кто имел дело с шитьём знает, что любой шьющий человек поймёт, что кто-то чужой шил на его машинке. Невозможно оставить швейную машинку в том, первозданном состоянии, в котором её оставляет её истинный владелец. То есть, Игорева мама нас раскусила.
И тогда я сказал Игорю: «И твоя мама поняв, что мы с тобой шили на её машинке, подошла к тебе и спросила, - «Итышил?»
После этого мы с Игорем долго ржали над этой историей, но никто кроме нас не понимал, чему мы так радуемся, произнося, - «Итышил!»