что–то там непонятно чего и непонятно кому. Кстати, насчёт «непонятно», получилось, сдуру ляпнул, а попал в самое яблочко. Приспичило Ивану Премудрому написать книгу философического содержания, а сами понимаете, кто такие книжки читает? Или сумасшедшие, или никто. Но Ивана это не особенно волновало. Дело в том, что обучаясь в университории подавляющее большинство философических знаний были в него помещены посредством ивовых прутьев, да через задницу. Ну что поделаешь, если голова отказывалась их принимать? Трудно утверждать на сто процентов, но скорее всего став князем и решив, что добился в жизни если и не всего, то очень много, решил Иван как бы нос утереть своим учителям–преподавателям, а может таким образом отблагодарить их за знания, хоть и через задницу, но полученные и в жизни пригодившиеся. Куда Иван собирался девать эту книгу после того как напишет, скорее всего он и сам не знал, да и неважно это, потому как сам процесс написания доставлял ему неизгладимое удовольствие.
***
Но сегодня, после сообщения Тимофея, написательское удовольствие пришлось отложить в сторону и заменить его удовольствием не менее приятным. Это удовольствие происходило от перспектив открывающихся перед Иваном Премудрым после предоставления и организации Матрёной Марковной на территории его княжества лупанария.
Тут всё очень просто должно получиться. Этими, царевичем и Царицей, Иван собирался в такой крендель скрутить Матрёну Марковну, чтобы она не только пикнуть, вздохнуть без его ведома не смогла. Разумеется он не собирался отдавать ей ни царевича, ни Царицу. Иван прекрасно понимал, отдать ей пленников – всё равно, что доверить конокраду лошадь посторожить. Совести у Матрёны Марковны нет, не было и не будет, Иван был в этом уверен, потому что сам был точно таким же, только не в юбке, а в штанах. Не видать ему тогда ни лупанария, ни благосклонного отношения и помощи со стороны Черномора, а без этого его княжеская жизнь долго продолжаться не в состоянии.
Карты на столе, а звезды в небе расположились для Ивана Премудрого в следующем порядке: пленники остаются у него под неусыпным надзором людей Тимофея. Матрёне Марковне он скажет, что просьбу её выполнил, даже пленников ей покажет, но пусть они поживут у него, не то Матрёна Марковна быстренько их жизни лишит, а он против душегубства.
Матрёне же, Марковне, надлежит, как и договаривались, организовать в его княжестве лупанарий, а самой: хочет, пусть у Ивана при лупанарии остаётся, а хочет, пусть назад к царю Салтану возвращается. Разумеется Иван пообещает и будет неукоснительно исполнять то, что никогда и ни при каких обстоятельствах не отпустит на свободу царевича и Царицу. Более того, про них кроме людей Тимофея, ну и ещё пяти–шести человек, никто не будет даже подозревать. Ну а тех, которым о царевиче и Царице будет известно он такой страшной клятвой свяжет, вернее, такими страшными последствиями той клятвы, что никто не отважится её нарушить.
Дальше Иван решил пока что не заглядывать и не планировать. Нет, мысли конечно были, но так, смутные и неопределенные, о том, например, как вскорости можно будет княжество князя–батюшки под себя подмять, а заодно ещё парочку соседних, для коллекции.
