Водная баталия (Раскорячки или большие истории маленького человечка)

Говорят, что проблем научиться плавать не существует. Чаще всего первыми учителями становятся родственники, что из добрых побуждений забрасывают ничего неподозревающую ребятню в воду, однозначно надеясь, природа и инстинкт самосохранения не позволят тем утонуть. Но, видно, с очевидными аксиомами мой организм не дружил с рождения, поэтому я вечно ставила в тупик взрослых, стремящихся втиснуть в меня зерно чего-то мудрого и полезного. 
Но о чем это я? Ах, да. Мой папа тоже был добр. А еще он был молод и активен, гонял мячик, с удовольствием бегал, обожал зимой лыжи, а летом - велосипед, и, как истинный фанатик спорта, с радостью обучал меня всему, что умел сам. Но не всегда любимая дочь справлялась с передаваемыми навыками. Не задалось и c плаваньем.
В один прекрасный летний день мы – папа, мама и я приехали электричкой на пляж. Берег Обского моря был утыкан народом как лесная поляна грибами после хорошего дождика. Везде сидели, лежали, стояли люди, ловя на свои тела сибирский загар. Он был не такой красивый, как южный, что отдавал легким шоколадным отливом, зато крепким, сохраняясь на коже до самой весны густой желтизной. С трудом пробираясь между полотенцами и раскинутыми руками, мы после десятиминутного брождения, наконец-то, нашли на склоне, покрытом мелким речным песком, место, где и постелили покрывало застирано-синего цвета, а затем в предвкушении чудесного выходного скинули верхнюю одежду. Пока мама по-хозяйски обживала нашу лежанку, бережно сворачивая аккуратными кучками сарафаны и папины брюки кремового цвета, одновременно сметая песок от пробегающих мимо пяток, папа, раздираемый бьющейся энергией, подхватив меня на руки, весело побежал к воде.
Любая водная поверхность всю мою сознательную жизнь вызывала у меня состояние восхищения и завороженности, я часами готова была гулять по берегу, ощущая прохладу и выискивая ракушки с камешками, плескаться, поднимая брызги и образуя из них сверкающие своды, или нырять, поджав ноги, чтобы, тут же выскочив, почувствовать миллион скатывающихся капель по телу. Единственного, чего я не умела на тот момент – это плавать. И папа решил исправить данный недостаток.
Он попросил меня глубоко вдохнуть, плотно прижать руки к телу, затем посмотрел в мои зеленовато-карие глаза, и, весело произнеся «Ничего не бойся!», зашвырнул мое тщедушное тельце на середину реки. Просвистев по воздуху, я бульком, как пельмень, запущенный в кипяток, вошла в воду, оставив на поверхности эстетичный рисунок разно-габаритных кругов.
Пляж жил своей жизнью. Кто-то плавал, болтаясь на надувном матрасе, кто-то ел, смачно капая на колени куриными соками, кто-то спал, прикрывшись панамкой и газетным уголком, налепленным на нос. А папа ждал. Ждал, наблюдая чистую гладь водной поверхности в том месте, где море приняло мое туловище. Перетаптываясь ногами по дну, где глина постоянно брала большие пальцы в плен, мой родитель с ужасом осознал, что природа дала серьезный сбой – инстинкт самосохранения не сработал, и, не поднимая визга и брызг, я попросту пошла на дно. Чертыхнувшись, он бросился спасать любимое дитя. Я же, вытаращив глаза и надув щеки, из последних сил стараясь удержать в себе воздух, который, почему-то, рвался наружу, продолжала опускать, пока аккуратно не легла среди мелких камешков и редких травинок, каких-то слизких и противных.
Мне не было страшно. Мне было просто непонятно, сначала купил эскимо на палочке, а затем, почему-то, решил утопить. Неужели стало жалко потраченных денег? Размышляла я, всё ниже и ниже погружаясь под воду. А вот папа испугался не по-детски, в два взмаха оказавшись на месте он нырнул. Картина, которая предстала перед ним, напугала его еще сильнее. Я тихо лежала на дне, прижав к телу ноги и руки, и, тараща, как рачок, глаза, боролась с воздухом, который пытался меня покинуть. Другое дело, что, увидев папино перекошенное страхом и водой лицо, я переполошилась не на шутку: "Счас дотопит"", и начала судорожно сопротивляться. Говорят, страх делает нас сильнее, не знаю, но мой папа, который легко играл тяжеленой гирей, сейчас не мог справиться с существом, чьим коленкам мог легко позавидовать кузнечик, такими тощими они были. Тем не менее, я била из последних сил, отмахиваясь от папы и руками и ногами, даже извернувшись сумела укусить его за палец. Папа, психанув и дернув меня резко за руку, вытолкнул тем самым нас на поверхность Обского моря. Ошалевшая от света и кислорода, я уперто пинала его в колено, продолжая молча сопротивляться спасению. Папа же, зажав меня подмышку, широко шагая и разгоняя окатые волны ногами, быстро вышел на берег. Меня знобило и потрясывало одновременно. Дрожь в теле усмирило только покрывало, в которое меня завернули. Сидя на теплых гальках, лязгая остатками молочных зубов, я думала, блин, а, если бы ему захотел бы проверить, умею ли я летать, неужели с обрыва запустил бы??
Папу тоже еще долго и нервно трясло на берегу, и каждые пять минут он поворачивался ко мне и, поднимая удивленным домиком густые брови, доставшиеся в наследство от дедушки грека, повторял: Детка, почему ты не поплыла, ну, почему твои руки были прижаты к телу, ты же могла утонуть?
Косясь на папу, я старалась плотнее придвинуться к маме и с не меньшим удивлением, голосом, полным укоризны, уперто повторяла, пристукивая челюстями и коленками, в которых никак не унималась дрожь: Я сделала так, как ты сказал!! Я сделала так, как ты сказал!!
Странные, всё-таки, эти люди взрослые: не слушаешь - получай по тощему заду, слушаешь - опять недовольны. Они, что не понимают, что ребенком быть тяжело!! Попа не железная, всех углов не перестоишь, да подстроиться под прыгающую логику взрослых сложно. Но у каждого ребенка есть свое противоядие против родительских претензий. Мои тут же набежали на глаза.
- Пааааа... простиииии..., - в глазках поволокой собралась соленая влага, уголки рта повисли, вселенская грусть по всему личику.
- Ну, простииии..., - и слезки кап-кап-кап расплылись темными разводами по краю покрывала.
- Девочка, моя! Что ты!!! Это ты меня прости, напугал дурак и сам напугался.
Папа быстро сел рядом, приобнял и чмокнул меня в белобрысую макушку, торчащую из покрывала.
- А хочешь эскимо?
- Хочу! – быстро ответила я, не давая папе шанса передумать, а маме вспомнить, что мороженое я уже сегодня ела. 
- Но давай договоримся, - папа сделал серьезное лицо, отчего стал похож на смешную сову из мультика, - я покупаю тебе эскимо, а ты сегодня больше в воду не пойдешь, будешь только играть на берегу, хорошо?
На мое лицо набежала тучка огорчения, блондинистые брови собрались в скорбную складку, голова опустилась до самых коленок.
- Ну, паааааа…, - заныла я противно и нудно.
- Нет, и не упрашивай. Ты у нас с мамой одна, что мы без тебя будем делать. Короче, нет и нет, сидишь на берегу! – строго сказал, как отрезал, папа, и тут же добавил: Или никакого эскимо!
- Ну, ладнооооо, - недовольно протянула я, а про себя подумала: "Уф!! Пронесло!".
Остаток дня, стараясь не выпадать из-под прицела папиных и маминых взглядов, я бродила по берегу, собирая красивые камешки для аквариума, лепя из мокрого песка домики и сидя на поваленном дереве, болтала ногами в набегающей волне. Жизнь была прекрасна!! И только один вопрос продолжал меня волновать: Зачем, ну, зачем папа хотел меня утопить?!?! Зачем?!??