Магнолия

Всё лучшее к нам приходит случайно.
Когда мы не ждем и даже не надеемся.

Стоптанный на левый бок ботинок со шнурком, завязанным на вечный узел, вдавил педаль тормоза до отказа. И огромный мусоровоз, грозно прогремев всеми серыми контейнерами разом, нервно дернувшись, встал как вкопанный около светофора. Водитель, мужчина средних лет, с тяжелым взглядом замотанных недосыпом глаз, устало навалившись на руль, повернул голову в сторону и даже не успел понять, что его жизнь в одно мгновение, за одну сотую секунды? совершив головокружительный виток, изменилась, заиграв яркими красками, до того момента незнакомыми и непривычными. Случилось маленькое чудо - он встретил ее.
Сквозь огромное окно, что светилось под вывеской «Цветы», виднелась хрупкая фигурка. Она была похожа на экзотическую магнолию, такая же нежная и чарующая. С огромными глазами, полными тонкой романтики, с плавными движениями изящных рук, перебирающими огненно-красные розы. Ее губы, перед которыми блекли самые роскошные лепестки, что-то тихо шептали, словно она разговаривала с цветами о чем-то своем, невесомом. 
Он смотрел на нее как зачарованный, пока непрекращающийся гул столпившихся позади нетерпеливых машин не вырвал его из легкого забвения. Быстро переключив скорость, он рванул с перекрестка, оставив ее среди сумашедших оттенков и ароматов.
Удивительно, но с этого мгновения его жизнь наполнилась каким-то странным, новым, волнующим воображение смыслом. Теперь он ждал своих смен, чтобы снова проехать привычным маршрутом, замедляя ход и стремясь попасть под красный свет светофора. А затем ловил ее силуэт в огромном окне. И каждый раз представлял, как он открывает двери и входит в ее мир. 
То уверенной поступью преуспевающего предпринимателя, прикатившего на собственном автомобиле последней модели и небрежно выбирающего букет из голландских роз с лепестками, словно опаленными сиреневым закатом. То робкими шагами стареющего поэта, сходу слагающего о прекрасной цветочнице стихи и уносящего с собой небрежный кулек с желтыми тюльпанами, радующими взор тугими бутонами. То влюбленным мужчиной, прижимающим к себе охапку разноцветных хризантем, с воткнутой между соцветьев открыткой, где красными чернилами начертано предложение руки и сердца. Но, открыв глаза, он снова окунался в мир вони и человеческих отходов, перемешанных с бранью испитых грузчиков. Но, если еще вчера ему казалось, что жизнь, надругавшись над ним всеми возможными обстоятельствами и проблемами, оставила лишь одну узкую тропу в сторону кладбища, лишив надежды на хоть какую-то душевную устроенность, то сегодня в нем постоянно горел свет огромного окна, за которым среди сугробов и серых будней была она – его единственная и неповторимая.
В ней ему нравилось всё. Легкая походка, словно она парит над полом, выложенным серой кафельной плиткой. Волнистые волосы, собранные в небрежный пучок на затылке, с вечно выбивающейся прядью. Рассеянный взгляд карих глаз, погруженных в свой невидимый для остальных мир. А порой он видел, как она, стоя среди вазонов, полных роз, лилий, гербер и хризантем, закрыв глаза, проводила руками по лепесткам, словно колдовала, заставляя цветы тянуться вверх за ее руками, раскрываясь и наполняя пространство дикой смесью ароматов. Это было столь завораживающее зрелище, что он, не отрывая глаз, молился лишь об одном, чтобы светофор заело и он мог вдоволь насладиться подсмотренным таинством. Но не все желания сбываются, и ему вновь и вновь приходилось давить на газ и уезжать с перекрестка, оставляя ее одну, среди магии, недоступной для остальных.
Но однажды свет огромного окна оказался приглушенным, а она стояла, прижавшись к стеклу и плакала. Плакала тихо, без всхлипов, и только из покрасневших глаз медленно стекали слезы по щеке.
Всю ночь увиденное не давало ему покоя. Он готов был выскочить из машины и бежать туда, к ней, чтобы защитить, оградить от того, что заставило намокнуть самые красивые глаза на свете. «Так не должно быть», - повторял он вновь и вновь то про себя, то вслух, пугая пустоту кабину звенящим нотками в голосе. Смена тянулась медленно, словно не хотела ему помогать. Он злился, торопил грузчиков, нервно курил, стараясь хоть как-то убить время, но тому было все равно, оно тянулось, с ленцой скользя по минутам, не торопящимся складываться в часы.
А потом наступило утро. И вот он бежал, спотыкаясь о снежные препоны, сотворенные природой и нерадивыми дворниками, торопился, сбивая стоптанными ботинками ледяные выступы и прокатываясь по блестящей наледи. Что-то щемящее в груди заставляло ускорять шаг, он боялся опоздать. И теперь несся, напрочь забыв и об осторожности, и о приличиях, и о том, что бежит в рабочей одежде, пропахшей помойкой, баками и жизненным дном. Его не волновало, что подумает она, увидев его, ведь он бежал ей на помощь. Но не успел.
Огромное окно зияло пустотой, перечеркнутой красной надписью: «Закрыто». Входная дверь слегка поскрипывала, поддавшись общему унынию и сквозняку. Он дернул ее на себя и зашел во внутрь. Пустые полки, разбитый вазон в углу, обрывки упаковочной бумаги на полу – за считанные часы из этих стен ушло волшебство. Но что-то нестерпимо тянуло его вглубь комнаты. Он сделал еще пару шагов и увидел на подоконнике забытую в спешке или сознательно квадратную коробку из тонкого картона. Она скрывала в себе круглую вазочку, где в центре плавал удивительный цветок, нежный, небесного оттенка, с легким ароматом, столь чуждым местному климату. Хрупкая, невесомая магнолия – это всё, что осталось ему о ней на память. Он зажмурил глаза и прижал коробочку к себе, так сильно, словно хотел поселить ее в своем сердце, что ныло и билось как раненная птица. Сожаление и сомнения наполнили его до краев, терзая вопросом «А если бы я раньше… если бы я…», но здравый смысл не верил в заблуждения, он был тверд и точно знал, что ничего бы не получилось, а, значит, нужно просто жить дальше. Просто жить. И это уже здорово, - эхом отразились от стен сказанные вслух слова. Удивленный собой и наполненный какими-то новыми ощущениями, подталкивающими его вперед, он уверенно вышел на улицу. И пошел. Сейчас было неважно куда, неважно зачем, неважно даже, что будет дальше. Главное он шел и нес в свое будущее маленькую частичку магии и волшебства, подаренную ему однажды на перекрестке хрупким силуэтом в свете огромного окна. Теперь его магнолия всегда будет с ним. Всегда.