Привыкшая следить за ходом математического рассуждения учителя и
тотчас улавливать суть, а то и предвосхищать результат, привыкшая и к уже
определенному статусу, доказавшая себя в своей мере, теперь я вдруг поняла, что
лекции в университете – вещь куда более сложная. Почти с первых же дней учебы,
когда улеглась и первая радость от студенческого билета, когда были получены и
все поздравления от родителей, Лены, Виктора, Ирмы Исаковны и Элеоноры и Саяры, я начинала понимать, что лекции по матанализу
или высшей алгебре превращаются для меня в пытку. Уже через пять минут после
начала лекции я тупо смотрела на доску и уже ничего не понимала. Огромная доска
заполнялась множеством формул и математических выражений и преподаватель
буквально метался вдоль нее с такой
быстротой в упоении от собственного изложения, что ни мой ум, ни понимание, ни рука никак не поспевали. В
конце концов начинала работать только рука, перенося все в тетрадь, как и
обрывки пояснений в надежде, что все пригодится, только бы не растерять.
Что-то приходилось сокращать, где-то тянулись стрелки на ссылки,
где-то оставалось место, помеченное вопросом или пустоты, которые я надеялась у
кого-то списать, потому что как-то прозевала. За пару исписывалось пять, шесть
и более листов, все скверным почерком, где и самой разобраться потом казалось
великой удачей. Лекции накапливались молниеносно и неусвоенным грузом лежали в
моем сознании, а в голове появлялось огромное неудовлетворение собой,
беспокойство, тревога и постоянно бьющая внутренняя установка: все разобрать.
Завал в знаниях, кромешный, беспросветный на фоне поголовного непонимания был
для меня подобен сильнейшему падению, тем более, что изложенного в учебниках не
было, преподаватели доказывали все теоремы согласно своей методике, объясняли
быстро, желая все изложить, успеть и мало заботясь об аккуратности и
последовательности и в записях и в изложении…
Огромное желание учиться
столкнулось с тем, что какие-то другие во мне качества упорно сопротивлялись,
особенно память и понимание. Я готова была с ними биться, чтобы завоевать то
прежнее положение, когда знание входит легко, не встречая преград. Я не
узнавала себя, я начинала отвоевывать усердием то, к чему стремилась, что
считала своим стержнем, своей сутью, своим завоеванием. Словно снова я начинала
рваться вперед, надеясь на то, что однажды все же произойдет внутренний щелчок,
некое озарение, и я вырвусь вперед, ибо
во мне это чувство никак не умирало, но влекло и влекло, но массивная дверь в
голове не желала открываться и облегчать это начало пути.
Я часами просиживала в читалке университета, разбирая свои
лекции и до какого-то момента мне казалось, что все идет, как надо, но
откуда-то выползала нежданная формула или вывод, природа которых становилась
мне абсолютно не понятна и мои докапывания до сути резко тормозили и я начинала
метаться по книгам и чужим конспектам, часами вылавливая, откуда появился этот
значок, каково его происхождение и что бы он означал, или куда делась формула и
как, на каком этапе она преобразилась и потеряла несколько букв… И далее на
каждом шагу вопросы, вопросы, вопросы… Преподаватель по матанализу Мальцев
Александр Александрович уже на первой лекции объявил, что сдавать ему экзамены
придется строго по его лекциям и доказательства и теорию, изложенную в учебнике
он не примет.
С практикой было и того хуже. Простенькие задачи, несомненно,
решались быстро. Но чуть посложнее – и я уже паниковала. Не происходило
озарения, как я ни медитировала на нее, как ни штудировала учебники. Казалось,
весь первый курс живет в своем маленьком потрясении. Во мне же рождалась боль и
полное неудовлетворение собой. Знания упорно не хотели в меня входить, новые
математические понятия никак не желали укладываться в моей голове в стройную систему, задачи не
хотели решаться и было не понятно, куда же делись мои мозги, куда делась
сообразительность, куда делись внутренние озарения, хотя желание учиться,
радость от учебы жили во мне, и жили бесплодно, разве что печаля и в который
уже раз понуждая схватить уже в который раз учебники и пойти в читалку главного
корпуса университета.
Но результат всякий раз был
блеклый, и я начинала понимать себя
беспомощной и бестолковой, хотя
отступать не собиралась. Но все это были
внутренние проблемы и переживания, внешне же я была яркая крашеная
блондинка, хорошенькая на лицо, то и дело ловящая на себе взгляды и желающая
эти взгляды, но с некоторым непонятным внутри стерженьком самонадеянности в
части своего ума, но характер давал себя
знать.
Мой характер был еще большей моей болью. Он был абсолютно не
контактен, не желал подкладываться ни под чей характер, устойчиво сопротивлялся
проявлять первым активность в общении, не находил точек соприкосновения с
другими, уклонялся от непринужденной болтовни, никак не желал лишний раз задавать
другим вопросы, а из-за этого доставалось мне. Мне действительно не хотелось
смеяться, когда все смеются, не хотелось обсуждать, когда все обсуждают, не
хотелось идти, когда все собираются пойти. Мне не были интересны ничьи мнения,
никакие празднества, никакие темы. Начиная понимать себя яркой и видимой, я
начинала осознавать себя и посредственной, и неинтересной, и не авторитетной и
может быть не уважаемой.
Возможно такое
самочувствие и строило во мне привычную,
знакомую стену отчуждения от группы и сводило мои отношения к односложным
вопросам и ответам. Тяготение к одиночеству и к самопогружению было всегда
приемлемо мной, неизменным моим качеством с детства, моим наслаждением, моей
полнотой мысли, моей радостью и уютом. Никогда и ни ради кого я не могла этим
пожертвовать, хотя всегда понимала, что отсюда и исходят многие мои страдания.
Но пересилить себя было невероятно.
Но если мне это Волею Бога изредка удавалось, и я начинала говорить и входить в человеческие
отношения, то единственною мыслью была та мысль, что общение с людьми есть
непозволительная роскошь, высочайшая радость, если разговоры чисты и высоки. В
противном случае общение отталкивало, и я умолкала, ибо не видела чистоты ни в
смехе, ни в обсуждениях и планах других, ни в увеселениях… Я не могла придумать
темы, где бы я могла легко поддержать разговор. Он должен бы был быть идейным,
нравственным, деловым, защищающим, планирующим добродетель или строго
касающимся знаний, в которых, увы, у меня теперь была прореха.
Среди однокурсников я не искала друзей, не желала кому-либо
понравиться, но выделиться в учебе – да,
ибо на этом настаивала моя внутренняя суть, которой я никак не могла угодить, и она всегда была неудовлетворенна и малейшей
посредственностью. И я билась над собой, и я хотела быть уважаемой, как и
хотела не быть на последнем счету по успеваемости и уже с этой ступени все же
начать покорение знаний. Но, похоже, у
меня это не получалось.
Надо знать, что, желая действительно что-либо человеку дать, Бог
никогда не дает это легко, или быстро. Но заставляет бороться, заставляет идти
по пути крайнего неудовлетворения собой, заставляет мыслить, как и вынуждает
падать в мнении о себе неоднократно, когда видны реальные поражения не смотря
ни на какие усилия. Сам Бог и никто другой дает, если надо, непонимание, дает
плохую память, дает слабую поддержку других, дает пути ошибок, дает средства, дает труд над собой и
непременно цель. Бог действительно может сделать понимание человека слабым,
может дать в результате этого явный путь
заблуждений или изгнаний, или путь неуважения со стороны других людей, Бог
может дать человеку изнутри тот или иной запрет или разрешение, как и
мотивирующие причины, в чем-то сделать его уступчивым, а в чем-то –
непоколебимым. Однако, Бог исходит из той цели, которую Он на человека
имеет, из тех качеств, которые человек
должен развить или проявить, а также из заслуг или греховной деятельности
человека в этом и в прошлых его
рождениях. Все – от Бога.
Очень трудно человеку понять, почему он именно так мыслит,
именно так понимает, именно в этом ошибается, почему, имея то или иное
постоянное желание, он не может никак его реализовать и бьется как рыба об лед.
На самом деле желания есть все та же приманка, которая поднимает и ведет, как и
преодолевает, хотя оно может быть далеко не основным для Бога, но той псевдо идеей, которая призвана в итоге
открыть человеку другие, лучшие двери. Поэтому моя устойчивая устремленность к
знаниям контролировалась Богом, служила мне маяком, достаточно чистым, и должна была поддерживать меня в тяжелые
минуты тем, что обещала и звала вперед, тем придавая цель и смысл жизни,
которая так под этим флагом вся и прошла, по сути, особо материальные знания в
виде наук и не задев.
ОТСТУПЛЕНИЕ.
На первый взгляд может показаться, что не слишком ли автор себя
возвеличивает, напевая здесь о своих устремлениях к знаниям, как о своих
достоинствах. Поэтому, думаю, что кое-что следует пояснить с религиозной точки
зрения, что я и обещала делать в начале
повествования. На самом деле, надо понимать, что к материальной данной жизни
каждое живое существо подготавливается Богом тщательнейшим образом. Именно Бог
задает ему те параметры, в пределах которых оно может осуществлять свою
жизнедеятельность, но так, чтобы в итоге извлечь намеченное Богом, и редко,
когда с живым существом в обоюдном внутреннем согласии. Ибо постоянное
несогласие Бога и живого существо внутри живого существа и рождает то движение,
которое имеет для живого существа преимущественное значение в плане его
развития и достижения в итоге Божественных качеств (разумеется, не за одну
жизнь).
Говоря о параметрах, следует отметить, что они как бы
прикрепляются к живому существу, как диапазон и средства его проявления себя в
определенных рамках, и делятся, если не усложняться, на три вида, хорошо
человеку знакомые: параметры тела,
параметры чувств, параметры направления ума и желаний. Эти категории в
некоторых направлениях имеют устойчивый характер или медленно меняющийся, а в
некоторых – переменный, или затяжной, или быстротечный.
О чем идет речь? Рождаясь на Земле, человек обладает по Плану
Бога определенным строением тела, фигуры, лица, цвет глаз, волос и пр. Точно
также, человек обладает по Плану Всевышнего определенным уровнем свойств тела в
виде чувств и органов чувств, что не одно и то же. Чувства – это возможный
уровень переживаемых энергий, их диапазон для данной конкретной личности: гнев,
зависть, страх, милосердие, способность любить, жертвовать, аскетизм… Органы
чувств - зрение, слух, вкус, сексуальные
чувства, обоняние. А также человек до рождения получает все виды
преимущественного направления ума и умственной деятельности, включающие
интеллект и желания ступени развития человека.
Т.е. для каждого человека существует свой на данную жизнь набор параметров, которые
имеют прочную связь с его кармической деятельностью в
