детей, пусть на время, но именно тех, кого сердце приняло с радостью.
У Нафисы не было хвостов, вернее, она их успела вовремя сдать. Я
же на пересдачу в установленные сроки не пошла и, затянув, лишила себя
стипендии. И теперь эти долги бичевали меня, и что-то мешало подойти и попросить
преподавателя, чтобы назначил день пересдачи. Однако, проблемы Нафисы тоже были
не простыми и сводились к тому, чтобы
как-то прожить, ибо и ей денег катастрофически не хватало. В таком
непростом режиме мне все же удалось сдать высшую алгебру, решив достаточно сложную
задачу, исписав несколько листов и заработать высшую похвалу от преподавателя и
вожделенную пятерку, на которую я вообще-то уже не рассчитывала.
Несколько хуже, на удовлетворительно, но я сдала и
математический анализ, но не испытала при этом ни малейшего удовлетворения,
поскольку за этот период накопился такой слой пропущенных и не переписанных
лекций, такой завал в знаниях, что приближающаяся новая сессия начинала вводить
меня в новое внутреннее потрясение, которое было продолжением моего
устоявшегося негативного самочувствования в университете.
Немалая радость ожидает человека, когда он поступает в ВУЗ, но
сдача экзаменов в сессию, а, тем более,
приобретение хвостов – вещь неумолимо потрясающая, когда понимаешь, что
такое свобода и ее цена, когда определяешь ее, как самое счастливое время,
когда над тобой ничего не висит, ничто ни к чему не обязывает, когда понятия не
имеешь о своей тупости или о плохой памяти и непонятливости, когда не видишь
себя зависимым от своей непонятно откуда взявшейся рассеянности,
расслабленности и безволия. Когда обстоятельства не диктуют и не напоминают
удручающе и однозначно, что все плохо, что далее безызвестность, что никому не
объяснишь, когда в очередной раз не даешь себе слово все начать сначала, когда
погружаешься в себя и ищешь там ну хоть какую-нибудь надежду. И как с
сомнением, но принимаешь эту мысль, что от сессии до сессии…
Пока я сдавала одно, по тому же студенческому закону
накапливалось другое, и новая тяжесть уже неоднозначно начинала предупреждать,
а я в ответ спешила в очередной раз на танцы, проводила много времени за
душеспасительными разговорами с Нафисой, уходила на работу, как могла коротала
время в читальном зале, общалась с Сашей, спускалась в кино на первый этаж, тем
заглушая внутренние проблемы, притушевывая их, но неизменно возвращаясь к ним,
ибо судьба вновь и вновь выталкивала меня на эту стезю осмысления, не давая
особо устраниться и не забывая напоминать болью, как у меня фактически обстоят
дела, от которых не увильнуть никак, но решать придется в ту или иную сторону.
И понимая это, я снова делала акценты на
учебе, тащилась в библиотеку,
устраивалась за отдельным столом в читалке и снова долго разбиралась в
математических премудростях, всегда наслаждаясь этим процессом, но вновь и
вновь печалясь, что все продвигалось медленно, требовало скрупулезность и
время, чем отнюдь я не была богата и порой ловила себя на мысли, что вместо
задачи решаю проблему, как потратить деньги, чтобы дотянуть до зарплаты.
Занятая или скорее поглощенная своими многочисленными
проблемами, я на работе также частенько
проявляла рассеянность и заполняла бланки заказов на телефонные переговоры с
ошибкой, отчего на меня поступала жалоба за несостоявшееся соединение и когда
говорили: «Девочки, кто из вас 516?»– понимала, что что-то не так оформила и
все чаще и чаще повторяла себе: «Ну что же я за такое? Ну, почему именно у
меня и здесь не выходит». Но меня не
выгоняли, подправляли и подучивали, хотя внутренне я себя разносила и
переставала уважать за свою неуспешность во всем, за что я ни бралась, начиная
недоумевать над своей бестолковостью, хотя
и предчувствовала себя же
достаточно сильным и неуклонным, как и идейным человеком, а потому билась за
свою реализацию, которую интуитивно предвидела, средствами, которые мне были видны, но
понимая, что и не все зависит от меня, что какая-то сила изнутри и извне как бы
сдерживает меня, закрывает одни двери и открывает другие, ведет, настаивает,
концентрирует тогда, когда мне кажется
уже поздно, что все поезда ушли.
И, тем не менее, мне
платили, и я с радостью объявляла
Нафисе, что получила зарплату и охотно делилась с ней деньгами, но замечала,
что она их быстро тратила, а своими делиться не торопилась. Мир отношений был
непрост, да и было тому основание. Дело
шло к весне. Это был тот период, когда формировался студенческий строительный
отряд «Амазонка», и Нафиса, будучи в дружеских отношениях с будущим командиром
строй отряда Тамарой, частенько хаживала к ней домой в гости не без маленьких
подарков и тем суетилась о том, чтобы нас с ней ввели в списки, что тоже было
непросто, поскольку здесь требовался опыт и брали тех студенток, кто уже себя в
прошлом зарекомендовал.
Однако, мы были занесены в списки, что было реальным шансом
заработать деньги за лето, также решался вопрос летнего времяпрепровождения и
питания, что было для меня и Нафисы крайне необходимо и существенно. Но, как бы
то ни было, более всего я желала себе, наконец, войти в математическую струю, когда все начнет
в голове проясняться, когда мысль и память получат свою базу знаний и опыт, а
понимание начнет на них опираться, оперировать знаниями, логически их
выстраивать при доказательствах и практическом применении, дабы процесс учебы
был наслаждающим, активно продвигающимся, втягивающим в себя, устраняющим от
себя все лишнее и не нуждающимся в этом лишнем.
Но такая внутренняя сила и база во мне никак не имели места, а
молодость требовала свой выход, как и любопытство, как и зависимость от этого
мира, достаточно разнообразного и привлекательного; и все разумное, что я хотела для себя
бесповоротно, было лишь результатом
моего беспокойного ищущего ума, но никак не реальным проявлением моей сути и
потребностей, кем-то и откуда-то спускавшимися в меня вопреки моему разуму.
Чтобы дать место во мне одному, т.е. вожделенному, разумному, судьба
желала провести меня по дорогам всех привязанностей и пристрастей, показать все
отношения и все существующие другие пути, расширить мой ум, не ограничивая его
математическими знаниями, а из математической привязанности извлечь лишь такие
качества, как строгость и логичность мышления, стремление бороться за все и
непременно доводить до конца, стройность, разумность и последовательность при
изложении, красоту внутреннего мышления и наслаждения, которые оно влечет за
собой, аккуратность в любых выкладках материального мышления и умение на вещи
смотреть несколько отстраненно, с разных сторон, имея в виду разные варианты и
подходы и один ответ, который есть истинный и окончательный, как истинно Слово
Бога, и оно одно, и оно велико, ибо
умещает в себе все относительные истины, давая им право и место быть.
Мне нужно было согласно Воле и Плану Бога также дать все лишнее,
многое вне меня и моих пониманий, чтобы потом, исходя из практического опыта,
самой жизни я все просеяла и оставила то, что наиболее существенно, но именно в
моем случае, для меня и моего пути.
Беря все, и дружбу, и любовь, и внутренние поиски, и последние
места в чужом мнении, как и первые, беря развлечения и украшения тела, беря
пренебрежения мной и восторги мной, беря труд умственный и труд средний, не
требующий особых знаний, я должна была всю жизнь, шаг за шагом неизменно, чтобы
не забыть ничто, чередовать в своей жизненной практике удачи и неудачи, подъемы
и падения, бедность и усредненность, свободу и зависимость…, чтобы понимать,
как и из чего и на основании чего растет во мне стена запрета к греховному или
безнравственному, чтобы видела участие человека в творении им его собственных
качеств, чтобы знала и видела, Кто за
всем стоит и Кто всех и каждого ведет, чтобы не различала людей по их положению и не искала их ступени духовного
развития, ибо это поле деятельности Бога, чтобы понимала, откуда в человеке
стена безверия и под каким напором она может мгновенно разрушиться, чтобы видела на себе, что означает внешность
человека и для чего она щедро украшается от природы Богом или дается слабая и
заставляет душу саму выражать то, что не может донести тело, и отстаивать себя,
и бороться за себя более непростыми средствами, поскольку душа уже наработала
то, что Бог ей подает и что очень часто становится для человека его незаменимой
защитой в лице его интеллекта, речи, поступков.
Эти внутренние параметры надо было наработать, чтобы однажды
умыться, избавиться от накрашенного лица и сказать всем: я теперь и так могу
себя отстоять, у меня теперь и так хватит сил завоевать уважение, я и так
смогу научить и повести за собой.
Жизнь в университете своей напряженностью и возникающими
проблемами была лишь началом этого поучающего пути, учила отсеивать лишнее, учила не
расслабляться, учила выбирать главное, бороться, падать, подниматься, мыслить,
планировать, состыковывать, отказывать себе, заставлять себя, биться над собой,
учила утверждаться в том, к чему подводила мысль неоднократно, но учила через
отклонения, ошибки, через собственные недостатки, через борьбу в себе и утверждение
на основании этой борьбы; она подводила меня же к моим же истинам, но через
материальные посулы, заставляя завоевывать свои убеждения и бороться за них
вновь и вновь и тем в них укрепляться, где главное было только труд и еще раз труд, труд внутренний,
средствами Бога обеспеченный так, что не устраниться.
Но, опять же, дать чистый путь трудных побед в учебе, не входило
в План Бога. А потому иллюзорные энергии Бога расслабляли меня, разрешали мне
то одно, то другое, дабы я набиралась и другого опыта, дабы я познала и
страдание, и саму зависимость, и такой
неуспех, и такую аскезу, и могла именно таких людей встретить и такие
качества увидеть, ибо это для развития было дороже, ибо отсюда и извлечь можно
было больше, и мыслить шире, и пойти духовными запросами дальше, ибо жизнь вся
одними научными знаниями не ограничивается, и когда их давать, как не теперь,
когда они кажутся естественными, преодолимыми в своей мере, не озлобляют и
хватает сил, не смотря ни на что, идти вперед.
А математическое знание, именно университетского уровня,
достаточно серьезное, ожидаемое и желаемое мною, предвкушаемое, на самом деле было еще
впереди. Отсюда я могла, было предписано Богом, удовлетворить свое тщеславие,
насладить свой ум и извлечь то, чему было суждено. Но это должно было произойти
в Ростовском Государственном Университете, но в свое время.
Данный же опыт должен был подвести меня к тому, что человек сам
себе дать Судьбу в нужном направлении, имея огромное желание, не всегда и может, ибо не волен управлять
ничем в себе, как и памятью, и пониманием, как и обстоятельствами, ибо все
усиливается и ослабляется, и выдается
согласно Божественному промыслу и с тем, чтобы человек извлек то, что ему на
данный момент и предназначено и более
