«Обожаю Россию, обожаю Москву! Но есть у Москвы два больших недостатка: ваша погода и ваши кафе» - призналась сербская девушка. И ведь не поспоришь! Надутые официантки и горьковато-кислый кофе. Знакомый образ многих московских кафе, не правда ли? Про нашу погоду я вообще молчу.
Сербы с детства привыкли собираться в кафешках (по-сербски «кафичах»). Это стало традицией, частью народной культуры. Своего рода «кафе-культура». В России такие традиции начали формироваться недавно. Нам бывает сложно понять, почему сербы проводят в кафичах так много времени.
Когда-то давно мы с подружками очень любили ходить в кафе. Заведение было одно на весь район, называлось «кафетерий» и представляло из себя отдел в хлебном магазине. Отстояв небольшую очередь, посетители получали граненный стакан со сладкой жидкостью серого цвета. Столики отсутствовали. Пить жидкость полагалось стоя. Ну и о какой «кафе-культуре» можно говорить, имея такой жизненный опыт?! «Вечно эти сербы сидят в своих кафичах» - возмущалась российская туристка. Женщина была моей ровесницей. Воспоминания о серой жидкости в стаканах наложили свой отпечаток. Туристка продолжала: «Не могу понять, когда они работают, общаются с семьей? Когда они вообще живут?!». Мне было трудно ей объяснить, что как раз в кафичах и протекает немалая часть жизни серба. Здесь они работают, общаются, ссорятся и влюбляются, говорят о политике и сплетничают о соседях. В белградском районе Звездара, где я жила, есть множество небольших заведений. Вот кафич напротив рынка: загорелые крестьяне шумно торгуются с оптовиками, рядом спорят разнорабочие, тут же расположилась группа цыган. В соседнем кафиче тихо: столики завалены ведомостями и бланками, бухгалтерши составляют отчетность, хозяева небольших фирм ведут переговоры, подписывают бумаги. В высоком доме напротив разместилось издательство. Весь первый этаж здания занимают кафичи. Сотрудников бесполезно искать в кабинетах – большинство сидит за столиками с чашкой кофе в руках.
Многие россияне приобщились к «кафе-культуре» в странах Западной Европы, а я познакомилась с этой культурой в Белграде. Я петляла по узеньким улочкам Дорчола, шла по прямым проспектам Нового Белграда, любовалась закатами на набережной Савы, а на берегу Дуная кормила лебедей. И везде заходила в кафичи. Они были разные, но во всех них присутствовала особенная атмосфера расслабленности и дружелюбия. Зайдя в одну из плавучих кафешек, я обнаружила, что заведение специализированное – для владельцев собак и их питомцев. Компанию подростков охраняла большая овчарка. Возле соседнего столика гордо возлежал дог, а поодаль – черный мастиф. У меня нет собаки, но официант широко улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой. Я села за столик и заказала «домачу кафу» - напиток, похожий на турецкий кофе, но гуще и с более интенсивным вкусом. Столик я выбрала неудачно. Рядом расположилась дама с маленькой белой болонкой. Болонка носилась кругами, прыгала и беспрерывно визжала. Никто на нее не реагировал. Мастиф с догом были неподвижны, а опытный официант просто ловко перешагивал собачонку. От собачьего визга у меня звенело в голове. «Может сбросить эту мерзкую шавку в Дунай?» - мрачно спросил мой муж. Я предложила ее четвертовать и скормить овчарке. Разговаривали по-русски, не желая обидеть хозяйку собачки, но она неожиданно рассмеялась. Русская женщина, вышедшая замуж за серба, давно жила в Белграде. Вскоре мы уже весело болтали. Атмосфера кафича, легкая и теплая, располагала к общению. Может быть недаром «общаться» переводится на сербский язык словом «дружити»? На прощание я погладила болонку и она меня не укусила.
Среди белградских кафичей есть и особенные заведения. Кроме приятной атмосферы и отличного кофе они могут похвастаться богатой историей. Взять, например, скромную кафешку в самом центре города, в парке Ташмайдан. Небольшой одноэтажный домик, простая обстановка. Ничто не намекает на бурное прошлое и турист равнодушно проходит мимо, что я долго и делала. Называется кафешка «Последний шанс». Почему – расскажу потом, а сперва несколько слов про само место.
Городские легенды утверждают, что где-то здесь турки сожгли мощи Святого Савы. На этом же месте произошло событие, ставшее важной вехой в освобождении сербов от власти Османской империи: провозглашение султанского указа - «хатишерифа» 12 декабря 1830 года.
Сербы начали освобождение от турецкого владычества одними из первых на Балканах. Борьба была упорной и кровопролитной. В 1815 году вспыхнуло восстание, которое возглавил князь Милош Обренович. Получить полную независимость сербам не удалось. Однако, напуганная восстаниями и находясь под сильным давлением России, Османская империя вынуждена была пойти на уступки. Султанский «хатишериф» предоставил сербам широкую автономию, дал права и свободы православной церкви. Милош Обренович стал правителем Сербии и получил титул князя. Сегодня жители Белграда недоумевают – почему на месте столь знаменательного события не поставили памятник? Может быть, монумент еще поставят. Пока единственным напоминанием о тех днях, служит табличка на стене «Последнего шанса», сделанная в семидесятые годы белградской художницей.
Жители Белграда помнят события двухсотлетней давности. Однако истинную славу «Последнему шансу» принесло другое обстоятельство. В шестидесятые-семидесятые годы это был единственный кафич в городе, работавший всю ночь. Что делать, если нужно поделиться семейными проблемами, пожаловаться на несчастную любовь, поспорить о политике, обсудить судьбы мира, наконец?! И все это срочно, а время перевалило за полночь. Для советских людей ответ был очевиден и мы набивались в шестиметровые кухни. Отдельные граждане, по словам Высоцкого, общались «у прилавка в закуточке» или «в скверу, где детские грыбочки». Для сербов с их «кафе-культурой» кухня или «детский грыбочек» - не вариант. Им подавай непременно кафич. А единственны ночным заведением было «Таш кафе», которое народ и прозвал «Последним шансом».
Кто только не заходил в «Таш кафе» в те годы! Здесь побывала вся интеллектуальная элита страны: поэты, писатели, журналисты, ученые, музыканты и политики. Пожилые завсегдатаи помнят легенду югославской журналистики Миро Радойчича – неизменно импозантного, вежливого и с кипой газет подмышкой. Железный занавес в Югославии не был таким плотным, как в СССР, но, все же, он был. Новости из Нью-Йорка и Лондона, ход Уимблдонского турнира – обо всем этом жители СФРЮ узнавали от корреспондента газеты «Политика» Миро Радойчича. Еще один журналист и постоянный клиент «Таш кафе» - писатель и переводчик Предраг Милоевич. Перед войной, работая корреспондентом «Политики» в Берлине, Милоевич обозвал Гитлера «пауком войны», за что и был выслан по настоянию немецкого Министерства Пропаганды. Его перевели в Лондон, но и там он вызвал недовольство властей: принялся критиковать их за милитаризм. Да и в родной Югославии принципиальный Милоевич пришелся не ко двору и был уволен из «Политики» по личному распоряжению Йосипа Броз Тито. Позднее, уже в девяностые, он станет первым членом Союза независимых журналистов Сербии. В «Последнем шансе» помнят и Бранислава Црнчевича. Журналист и политик, автор детских книг и сборника афоризмов, он был другом Слободана Милошевича, а позже выступал на Гаагском трибунале в защиту Радована Караджича.
Ну и, конечно, белградские поэты не могли пропустить такое знаковое место. Сюда заходил Васко Попа, создатель нового направления в поэзии послевоенной Югославии. Недалеко от «Последнего шанса» стоит памятник поэту, писателю и историку Милораду Павичу, книги которого переведены на тридцать языков. Правая рука скульптуры чуть согнута. Веселые подростки регулярно вставляют в пальцы бумажный стаканчик. Увидев это, я сперва возмутилась. А потом поменяла мнение. Сербские литераторы – душевные люди. Любят попить кофейку. Или ракийки. Почему нет? Какой народ – такие и писатели. Так что пусть себе стоит со стаканчиком, как он это делал при жизни в любимом кафиче.
Как в каждом истинно народном заведении, в «Последнем шансе» бывала разная публика. Кроме поэтов и музыкантов захаживали криминальные авторитеты. В семидесятые годы здесь видели бывшего боксера, а позднее лидера югославской преступности Любу Земунского. Приходил и другой известный бандит – Георгий Божович по кличке Гишка. В кафиче разбойники вели себя мирно, разборок не устраивали. Отдыхали. А по соседству отдыхал начальник ОВД «Ташмайдан», будущий генерал и зам.министра МВД Югославии Радован Стоичич.
Кафич и по сей день пользуется поистине всенародной любовью. Сюда приходят после занятий студенты и школьники, здесь отмечают праздники и просто сидят в кругу друзей. С этим местом у многих горожан связаны как воспоминания молодости, так и события дней сегодняшних. Историческое место имеет свою особую ауру и находит путь к сердцу каждого. Вот и у меня появились свои воспоминания, связанные со знаменитым кафичем.
Конец декабря 2017 года в Белграде выдался удивительным. Дни стояли солнечные, а столбик термометра поднялся до +17 градусов. Был у меня и другой повод для радости: в Белград приехали мои родители и их старые друзья – супружеская пара из Италии. Все они были в сербской столице впервые и я взяла на себя роль экскурсовода. Мы прогулялись по Князьмихайловой улице и по Скадарлии, полюбовались панорамой Дуная из Калемегдана, зашли в Соборную церковь и посмотрели дом княгини Любицы. Белград затягивал. Хотелось идти все дальше и дальше. Однако всем моим спутникам было делеко за семьдесят. Стоило бы передохнуть и мы зашли в кафич. Я заказала «домачу кафу», а итальянцы – минеральную воду и сок. Ничего удивительного. Люди они пожилые, наверняка страдают гипертонией. Но оказалось, что дело вовсе не в болезнях. Синьоры просто не верили, что где-то кроме Италии может быть хороший кофе. Мои убеждения не возымели действия. Родители растерянно переводили взгляд с меня на итальянцев и обратно и выбрали золотую середину – заказали себе капуччино.
Прогулка продолжалась. Я провела своих «экскурсантов» по Теразии к гостинице «Москва». Потом мы прошли мимо Скупштины и, наконец, вышли на Ташмайдан, к собору Святого Марка. Мои спутники сначала приняли его за католический храм. Действительно, где купола, где маковки? А какая же православная церковь без куполов с маковками? У всех стояли перед глазами образы русских церквей. Помню, что, впервые попав на Балканы, я тоже не сразу привыкла к облику здешних храмов. Зато по поводу церкви Святой Троицы вопросов не возникло. Храм был выстроен сто лет назад русскими эмигрантами первой волны в типично русском стиле. В Белграде его так и называют - «Руска црква».
Мы обогнули храм и увидели разрушенное здание. Можно было решить, что ведутся строительные работы, но это было не так. 23 апреля 1999 года здание Радио и Телевидения Сербии подверглось бомбардировке. Командование НАТО сочло, что телецентр используется в пропагандистских целях, а значит является военным объектом. Ракеты «Томагавк» уничтожили часть постройки
