За тельняшкой

В торговом ряду у обычного контейнера стоят продавец и покупательница, невероятно похожие друг на друга, как родные, и о чём-то беседуют. Неважно, о чём – главное – они уже стали разговаривать. За ними – жизненная история, о которой знает каждый из них, знала мать, да ещё один человек. Глядя на них, целитель припоминает кое-что, да так, одна история. Вы ведь знаете, что целитель – тоже человек, ходит на тот же базар – рядом с вами, и покупает то же, что и вы? А не знаете, ну, так вам и надо.

Итак, мимо двоих беседующих у прилавка проходит целитель, из деликатности едва кивнув знакомой покупательнице, фактически, здороваясь с ней лишь глазами. Так же и она – отвечает лишь взмахом ресниц. 

… Когда она впервые пришла к целителю, заказ на работу был не совсем ясен, сама женщина не осознавала его с достаточной чёткостью. Назовём её Лала, чтобы не выдавать слишком многие её секреты.

–  Про что же будем работать?

Оказывается, у неё несколько важных тем: конфликт с братом, непростые отношения с мамой. Хотя с папой всё складывалось благополучно, в этой теме всегда много интересного, и не грех с нею и про папу проработать. Но наболело про брата! Говорит она, что видела в одной передаче, что братья и сёстры могут быть родными из прошлой жизни. Души наших родных людей приходят вновь и воплощаются снова в одной семье. Конфликт может идти аж оттуда. Нельзя ли о прошлой жизни что-то узнать?

– Вы поможете?

– Пожалуй, что можно, это уж как пойдёт сеанс. Устраивайся поудобнее, – обращается целитель к худой женщине с лицом, где говорят о пережитом и глаза, и брови – приподнятые над переносицей и имеющие жалобный вид – «дайте конфетку!». Лала укладывается на кушетку и закрывает глаза. Что делает целитель, она не видит. Пытается подглядеть – сидит, ничего не делает, иногда лишь спрашивает что-нибудь – предельно кратко и понятно.

Вместо «прошлой жизни», с предполагаемым источником нынешних трудностей, ей является странная картинка – в ней мало что понятно, но явственно слышен голос матери, обращается же она не к Лале, а к её брату. Громкий гулкий голос ругает мальчика, слышится слово «сопли». Ага, он забыл носовой платочек и целый день в детском саду вытирает нос рукавом! Теперь придётся матроску стирать, новую – только сшила!

– Ишь, как рукав блестит, ну, снимай-снимай! Не полиняла бы от стирки, будет жалко – новая, только раз надел. Эх, ты! Моряк, с печки бряк…

А мальчик молчит. Да, он – в матроске. Начинает расстёгивать кнопки у ворота, выпрастывает из кофты тонкие ручки, локоточки… Сопит, чуть не плачет: мама таким словом на него! - и снимает кофту через голову.

И вдруг он обращается к ней – Лала удивлена, что голос брата слышен так чётко, он совсем не гулкий, а чистый, хрустальный. Но мать не может слышать их тайную беседу:

– Когда ты придёшь, чтобы я мог тебя любить?
– Я скоро! Скоро к тебе приду! Я тебя уже люблю!

… Она встанет после сеанса, вся в слезах. Станет удивляться, выяснять для себя какие-то подробности о матроске – она чёрная, почему? Точно, не синяя: чёрная! Это Новый год, значит, до прихода в этот мир ей остаётся ещё пару месяцев… Суть вещей, осложнивших текущую ситуацию между взрослыми братом и сестрой, отодвигается на второй план. На первый план выступает ЛЮБОВЬ.

У продавца на прилавке много разного товара, сверху на штангах висят дорогие вещи, но Лала улыбается и спрашивает у него тельняшку с чёрными полосками. И он тоже начинает улыбаться ей в ответ. Целитель мельком успевает заметить: из раскрываемого портмоне Лалы вдруг вылетает старая чёрно-белая фотокарточка – худенький мальчик в матроске стоит под ёлкой, рядом с ним – женщина в интересном положении.
Продавец смотрит тёплым взглядом на фото, упавшее на прилавок и говорит:
– Ну, что ты, сестрёнка, зачем достала кошелёк!

А целитель идёт себе дальше. Тоже человек, как и вы, и тоже делает свои покупки.

Ладно. Тельняшку можно и в другой раз купить.