КАК Я ТОНУЛА

Безмятежное купание в сияющей реке

Если рассказывать про нашу дачу, попытаться передать в словах то ощущение лета, жары и солнца, буйства зелени и сладости ягод, то не обойтись без описания наших купаний. Обычно нас двое или трое – купальщиков, вот и теперь наперегонки несёмся мы по протоптанной дорожке! Сначала – вдоль оврага, и чуть дальше – к даче нашей подружки, забираем её и дружно смеёмся по дороге, вспоминая вчерашний конфуз на её даче. Мама велела ей полить на даче посадки – чтобы полив не пропустить. А с водой в тот год у всех непросто: то мираб подводит, то техника. Она полила, наелась ягод и какой-то зелени, да и присела по-большому, где её судьба застала. Встала, оглянулась – надо ж за собой убрать, а ключ от сарайки с лопатами то ли забыла, то ли неохота ей было возиться. В общем, отложенную «личинку» взяла двумя широкими листиками, да и забросила на соседнюю дачу. И как её только угораздило – попала своими дарами на дерево! Теперь шли и веселились – что сосед-то подумает? А вдруг он приедет до дождя, увидит, и тогда – что?

- А он посмотрит да и скажет – о, червячок!

От смеха складываемся пополам, только представить, сосед по даче подходит к своей яблоне и видит – «червячок»! Да такой крупный! Да в листиках от смородины! Это их червячок с собой принёс!

Детям всегда смешно что-нибудь такое – совершенные пустяки! Но и теперь, хоть и стали взрослыми, а проходя мимо той дачи, давно проданной другим людям, мы переглядываемся и улыбаемся:

- Помнишь, как она тогда? Червячок!
- Ах-хаха! И не говори! Вот ведь хитрая!

Подружкина дача совсем близко – у воды: даже заросли камыша видны с её участка. Река наша обмелела, берег не очень чист, под ногами уже на подходе к воде что-то хлюпает, кое-где по бокам протоптанной дорожки проступает зелень тины, мы снимаем шлёпки и идём босые. Высокий камыш растёт по обеим сторонам. Подходим к воде и смотрим, чтобы рядом не было чужих мальчишек. Никого поблизости нет.

- Они могут схватить в воде за трусы и утащить их, одна девочка рассказывала – такие дураки! Под водой к ней подплыли! Чуть не утопили её, бедную! - рассказывает одна из нас.

Мы же не слушаем! Мы снимаем свои немудрящие одёжки и бежим к воде! Подружка прячет под большой камень, на котором наши платья, свои новые тёмные очки. А мы уже в воде! Урааааа! Сначала пробуем стопой одной ноги – как большие! А потом плюхаемся в воду у самого берега, дно здесь чистое – мелкий песок с редкими камешками и плоскими двустворчатыми раковинами. Пытаемся плавать, грести поочерёдно то одной, то другой рукой, лично меня ноги всё же не слушаются – не удерживаются на поверхности воды и встают на дно. Надо сильнее ногами работать, но я скоро выдыхаюсь. И вообще, мне гораздо больше нравится нырять, чем плавать.

В этом купании счастье будет сплошным потоком солнечных брызг речной воды – бросаемых горстями от себя – в девчонок, и обливающих в ответ меня – двойным водопадом! Запах речных водорослей и тины. Визги радости и младости. Здесь не будет трагедий, я не встану на грань жизни и смерти – точнее, встану, но не здесь, да я припомню ещё другие походы на речку, когда было и пострашнее.

Мокрые купальные плавки снимаются под надетым платьем и выжимаются, сухие, разумеется, забыты на даче, решается вопрос – идти в мокрых или вообще без них? Становится смешно, я выжидающе смотрю: если подружка пойдёт без них, я буду её громко дразнить и орать: - Без-тру-сов! Без-тру-сов! Но все дружно надеваем мокрые, свежевыжатые, и идём с импровизированного пляжа обратной дорогой. На половине пути нам навстречу попадается ватага чужих пацанов, прибывших только что на автобусе. Пройдя мимо нас, один, что посмелее, кричит моим старшим спутницам непристойность:
- Приходи почаще, пое*ёмся! – да сам ещё салага, классе в шестом, шибздик какой-то! Небось, и понятия не имеет, что это такое! А туда же – орать!

Не растерявшись, вслед обидчикам – бойко восклицаем и угрожаем:
- Поговори мне ещё!
- Глаз на *опу натяну и моргать заставлю! – впрочем, я только и могу, что поддакивать из-за спин старших девчат.

На всякий случай пускаемся наутёк, благо наши дачи – вот они, совсем рядом, люди взрослые идут с автобуса – соседи за нас обязательно заступятся! Стоит только пожаловаться, что те пацаны матерились. Дачники дружные, своих детей в обиду не дадут. На развилке тропинок расходимся по своим дачам. Нам ещё собирать ягоды, каждой дано задание – набрать полное трёхлитровое ведёрко чёрной смородины! Подружке нашей – к себе, со своими делами управляться. Ага, вон её бабушка идёт с остановки, приехала на автобусе, ну, всё – сейчас она заметит – и девчонке крепко влетит за мокрые трусы под ситцевым платьем. Она бежит навстречу бабушке, а мы кричим ей вслед:
- Червячок! Червячок! Пока! – и все вместе хохочем.

Нам ничего не будет – пока до своей дачи будем идти, всё уже высохнет. Покушаем, что взяли из дома – варёные яйца, хлеб с маслом, сорвём зелёный лук, отыщем спелый помидор и огурец. Домик ещё строится, папа руководит стройкой. Колодец ещё не выкопан – воду привозим в большой бирюзовой фляжке с завинчивающейся тёмно-синей пробкой. Сегодня мы одни. После обеда – жара страшная, надо всё делать осторожно, а то вдруг – солнечный удар. У папы один раз был! Он поехал один и ходил между грядками без головного убора. И сам не понял, как упал на землю. Очнулся под смородиной, бедный мой, и никого рядом не было. Рассказывал, очень пить хотелось, болела голова, и кровь носом пошла. Так страшно за него было, а ему – за нас: велел всегда носить на солнце панамки.

А я так и не потонула в тот раз.

Пионеры-герои на Тоболе
Другое купание было чуть раньше, состав подружек тот же, или немного другой. Мы идём из дома на Тобол и ничего не берём с собой, потому что искупаемся в реке и сразу пойдём назад. Жарко, весело, хочется бежать вприпрыжку, радоваться и что-нибудь весело кричать! Так и делаю! А мои старшие подруги более степенные и важные, им не до шуток!

И вот пришли, полуденная июньская жара, на небе ни облачка, река сияет. Место здесь удобное для купания, это не пляж, а просто спуск к берегу. Мы снимаем одежду и лезем в воду! Как хорошо! Я ещё не умею плавать, только пробую учиться. Для меня взяли надувной круг. У нас их два, один красный с жёлтым, очень яркие цвета, второй – лазурного цвета с белым. Но плавание «на круге» не вызывает большого вдохновения. Хочется попробовать самостоятельно. И я иду к середине реки – на глубину. Песочек, вода чистая и прозрачная. Иду по дну ногами, иду. И вдруг – оп! Вот она, глубина!

Сейчас, через десятки лет, я уже не помню никаких подробностей, был ли там под водой родник, или что такое было – но вода там резко холоднее, чем у берега, глубина открылась внезапно, и я, оступившись, стала тонуть. Наглоталась, конечно, воды. Меня понесло течением. Спасла меня сестра. Как ей это удалось – ведь такая же девчонка, чуть старше меня! Но – спасла! Я уже на берегу, отплевавшись от речной воды, запела ей осанну, но она строго оборвала меня:

- Никому нельзя говорить, поняла? Молчи!
- Почему это нельзя! Можно! Ну, я хоть бабушке расскажу, что ты меня спасла – это подвиг! Мы в школе проходили, если кого-нибудь от смерти спасёшь – это подвиг! Ты – герой!
- И бабушке не говори, и маме с папой – вообще, никому!
- Скажу! А то не будут знать, что ты – герой!
- Дура, что ли? Если узнают, то нас больше на Тобол не отпустят! Каникулы только начались, всё лето впереди. Из-за тебя теперь дома сидеть, что ли? Молчи, не рассказывай.

Во дворе всё же поделилась по секрету с подружкой-одноклассницей, которую очень любила:
- Как ты думаешь, почему она так говорит, что нас обеих накажут? Не пустят на Тобол купаться? Ну, понятно, меня накажут, если узнают, конечно – за то, что не умею плавать. За то, что тонула. А Лену за что наказывать – она ведь меня спасла! Герой! Наоборот, надо о ней в газету написать, в «Пионерскую правду»! Чтобы все узнали.

- Ты что, а если твоя мама прочитает в «Пионерской правде», что ты тонула? Она вам больше не разрешит одним ходить на Тобол.

Так мы с ней и не написали письмо в газету о подвиге моей сестры.
А там и лето прошло.

Объяснение в любви
Но первый раз я тонула на даче. Когда только-только получили земельный участок, в первый или второй год. Мне было пять лет. Была весна, может, май. Родители взяли меня с собой на участок. Другие дети почему-то не поехали, вероятно, они были в школе.

Я хожу по тропинкам между свежевскопанными грядками, обозначенными – где камешками, где сухими веточками. Под свёклу, под морковь. Рано ещё для посадки огурцов и помидоров. Маленькие кустики – на месте будущих смородин и крыжовника, тонкие стволики будущих яблонь. Самое начало, закладка сада и огорода. Мой путь лежит к воде.

По краю участка проходит овраг, в котором течёт ручей. Спускаться к воде – по ступенькам. Папа сделал ступени – для удобства. Участок на небольшой возвышенности, поэтому поливная вода по трубам не доходит до нас. Хотя платить за неё приходится. И вот всё лето он таскает воду для полива из оврага. Ступеньки просто необходимы. С двух сторон спуск порос крапивой, чуть дальше есть и камыши, но их пока немного. Крапива больно жжётся, хотя быстро проходит – но лучше её не трогать.

Я сижу у воды, что-то там вижу в глубине – папа специально углубил дно в этом месте, чтобы вода собиралась, и было удобно и свободно черпать её ведром. Что-то в воде меня привлекает, и я тянусь поближе, чтобы лучше рассмотреть, или даже достать… Какое-то быстрое движение, уму непостижимо – что произошло? Не в силах осознать, что изменилось в моём восприятии, я уже с изумлением наблюдаю прекрасный вид: пузыри воздуха поднимаются по воде и сверкают на Солнце, ничего красивее я никогда не видела, вода чистая и прозрачная, не помню ни холода, ни страха.

Сильные руки отца выхватывают меня из воды! О! Я уже у него на руках! Я ведь совсем большая, редко он теперь носит меня на руках. Плакала ли? Как меня переодели в материну чёрную вязаную кофту? Сморил сон. Домика тогда ещё не было, забора не было, и ничего не было. Были две досточки, отец вбил их в землю, на них прибил ещё одну планочку, и была пара кирпичей – шлакоблоков.

...Они меня везли в автобусе домой, а я спала. Всё было мокрое, ничего не высохло. А что же мои резиновые сапоги? Мать завернула меня в свою чёрную вязаную кофту. Вот это точно помню. Кто-то нёс меня на руках, вероятно, отец...

Вот так я тонула первый раз.

Мать вспоминала:
- Слышу – бульк! Тихий такой звук. Никакого крика не было. И Володя – только что рядом стоял – и уже в овраге! И, смотрю – выносит тебя.

- И как же ты услышал? – допытывается она по горячим следам.

Отец улыбается и молчит. Услышал! И ринулся, как лев, спасать свою кровиночку. Мгновенно. Не успела даже испугаться.
Я читала, что люди зодиакального знака Лев очень любят своих детей. По-моему, к концу жизни я могу это подтвердить – сильнее, чем мой отец, Лев по знаку зодиака, меня никогда никто не любил.

Видимо, и я: никого сильнее не любила, чем его.