Вольный сказ Дом строят снизу – ломают сверху. Процесс реальный, зримый, контролируемый – область материальной культуры: пока стоит он, красавец, порадоваться впору, опять же, руками потрогать… Жизнь – процесс нереальный, незримый, неконтролируемый – область духовной культуры: руками не потрогаешь… Но сходство, тем не менее, поразительное: жизнь строят снизу – ломают «сверху» …
глава седьмая
Из шумной популярности, достаточно приятной и совсем не обременительной, Шурка стал сползать в безвестность: путь в музыкальный бомонд, на большую эстраду, где он только-но с успехом обретался, теперь был ему заказан. Он негласно получил, так называемый «жёлтый билет», гарантирующий ему неоспоримое право оставаться без работы в учреждениях культуры, осуществляющих эстрадно-сценическую деятельность как внутри страны, так и за её пределами.
Дотошный, я бы даже сказал, занудный дознаватель задавал Шурке периодически повторяющиеся вопросы, как-то незаметно, исподтишка подталкивающие к ответам, вырисовывающим из Генки Панкова образ ярого антисоветчика, подлого невозвращенца, предателя родины и коммунистических идеалов. Генка Панков, к тому времени тромбонист всемирно известной группы «Чикаго», успешно подтверждал высокий уровень исполнительского мастерства советских музыкантов, признанного мировой музыкальной элитой. Радоваться бы…
- Я не думаю, что бывший музыкант моего коллектива и мой личный друг… – начал было Шурка.
- А мне плевать, что ты думаешь, – невозмутимо констатировал молодцеватый молоденький комитетчик, у которого, похоже, не так давно обсохло на губах материнское молоко и на блёклых щеках появились обильные прыщи – первые признаки надвигающегося периода половой зрелости.
- Если можно, то лучше – «вы», - осторожно попросил допрашиваемый.
- Я тебе «выкну» так, что ты в самом деле выть начнёшь, – стал сердиться дознаватель.
Шурка вспомнил Власа, как тот частенько говаривал, когда кто-то распалялся не в меру, и с олимпийским спокойствием повторил его слова:
- Осадите лошадь, молодой человек: она у вас хромая – может не вывезти…
Шурка ожидал вспышки праведного гнева, но пылкого юношу при исполнении, это, однако, озадачило и, похоже, он взял короткий тайм-аут, чтобы сообразить, как вести себя дальше. Поскольку соображал он туговато, и пауза затянулась, Шурка решил выбить его из тайм-аута в аут:
- Любезный, Вам не удастся меня спровоцировать: я хорошо воспитан, интересуюсь законами и знаю свои права. Нашу группу сопровождал ваш человек. Он в курсе всех событий. С него и спрашивайте.
И хоть молодой кегебешный жеребчик был достаточно горяч и нетерпелив, ему всё же пришлось закусить удила и погарцевать немного на месте…
- Что значит – «наш человек»?
- Ну… ваш осведомитель… или как его там.
- Так как?
- Ну-у… не знаю… отец говорил мне, что в войну таких называли «сексотами».
Глаза комитетчика округлились.
- Что такое «сексот»?
- Это аббревиатура.
- Что такое аббревиатура?
Шурка хотел сказать своё излюбленное: «Интересуйтесь, больше читайте…», но спросил, как спросила его когда-то его незабвенная любимая:
- Ты что – в школе не учился?
- Я прошу мне не грубить, – уже как-то примирительно, что ли, сказал юный сотрудник правоохранительных органов и повторил вопрос, – так что?..
- Сексот: сокращённо – секретный сотрудник… сек-сот… – втолковал Шурка и улыбнулся.
Это, видимо, вконец обезоружило прыткого юношу, и дальше разговор шёл уже в более спокойном русле и закончился тем, что на вопрос о том, осуждает ли Шурка как советский гражданин поступок своего коллеги Генки Панкова, верный себе он ответил:
- Нисколько! И даже жалею, что сам там не остался…
За Шуркой захлопнулась дверь… нет, нет – не в камеру. А могла бы…
Выйдя на улицу, он победно оглянулся на массивную дубовую дверь здания и улыбнулся: вспомнился анекдот – «На дверях комитета госбезопасности красовалась табличка «Стучать по телефону» … Шурка скрутил смачную дулю и через плечо сунул её в сторону мрачного заведения.
А из окна кабинета на него смотрел молоденький лейтенантишка, глубоко сожалеющий, что не удалось по полной форме осуществить профилактическое мероприятие: произвести достойное впечатление на какого-то там музыкантишку; по-настоящему припугнуть его, предостеречь, не говоря уже о том, чтобы привлечь к негласному сотрудничеству – кто хорошо знает, кто такой сексот, похоже, сам никогда им не станет.
Это был первый эпизод первого «дела», начинающего кегебиста. Глядя на удаляющегося вприпрыжку антипода, он досадливо матернулся и скреготнул зубами.