Глава 26
(864-865 гг. от Р.Х.)
Лучина затрещала и, угасая, задымилась. Хан Борис очнулся от дум, приподнялся, подул на тлеющее дерево, возрождая пламя, зажёг новую и опять опустился в своё кресло. Он любил проводить тёмные вечера в этой небольшой комнате, увешенной и устеленной коврами, привезёнными от хазар. Здесь было уютно, в тишине хорошо думалось…
Открылась дверь, пламя от небольшого ветерка колыхнулось, вызывая причудливые тени на стенах, и комната осветилась. Борис недовольно нахмурился, оглядываясь, но моментально гнев с него слетел: в комнату вошла младшая сестра Демирка, полгода назад вернувшаяся из ромейского плена. Она держала подсвечник с тремя свечами.
- Переживаешь по поводу завтрашнего крещения? – Сестра, неслышно ступая по ковру, поставила подсвечник на небольшой столик, подошла к брату сзади и обхватила его за шею, прижавшись подбородком к его шевелюре. – Всё будет хорошо. Если бы ты знал как торжественно, красиво, возвышенно ведутся богослужения!.. Какие голоса певчих!.. Сердце замирает от увиденного и услышанного. Мне только хотелось бы, чтобы тебя крестил Кирилл Философ. Ты знаешь, какой он умный! Меня крестил он.
- Какая разница, кто меня будет крестить! – Борис устало потёр лицо ладонью. – На меня давят со всех сторон, и мне не справиться со всеми врагами. Король Людовик, с кем я заключил договор, далеко, а здесь, под боком князь Моравии Ростислав, сербы, у которых в плену мой сын Владимир, ромеи, с которыми приходиться чуть ли не каждый год воевать. А эти неведомые русы… Откуда они взялись? Кто их натравил на меня: ромеи, хазары?.. Ромеев в прошлом году отбросили, русов побили. Непогода сгноила зерно на корню. В стране голод. Откуда ждать следующую напасть?
Демирка, жалея, словно мать погладила хана по волосам, а он продолжил:
- Меня вынуждают принять крещение. С этими ромеями нельзя договориться: они всегда ссылаются на разницу в религиях, чтобы нарушить уже заключённый договор. А среди нас!.. Славяне размножились как саранча. Их уже во много крат больше, чем болгар, и боги у них другие. Нужно всегда опасаться их жрецов, которые озвучивают веления славянских богов. Единая религия объединит всех, даже немногочисленных фракийцев, живущих в горах. Мне нужна передышка, чтобы собраться с силами. Ты, сестра, в этом мне поможешь. Твои связи в ромейской державе…
Внезапно дверь распахнулась, и взбудораженный воин ввалился в комнату:
- Великий хан, напали на дом, где находится ромейский епископ. Охрана пока отбивается, но нужна помощь.
- Кто напал? – В ярости вскочил с кресла Борис.
- Наши воины напали…
- Сколько их?
- Немного.
- Всех схватить! С ромеев чтоб ни один волос не упал. Сам скоро буду там.
К прибытию хана всех нападавших уже разоружили и связали. Борис, не взглянув на бунтовщиков, поспешил в комнату к ромеям:
- Живы?
Епископ Мефодий со своими спутниками стояли перед иконами на коленях и молились. Сделав последний поклон, епископ встал на ноги и только после этого повернулся к хану:
- Бог милостив…
Борис с бешенными от гнева глазами вернулся к мятежникам:
- Против меня поднялись! Против воли моей!..
Среди связанных пронёсся недовольный гул, а один из них выкрикнул:
- Неправда твоя, хан. За тебя выступили, за веру нашу исконную, за бога Тенгри, за болгар. Эти попы ромейские хотят подчинить нас их царю, под его дудку плясать нас заставят. Примем их – не будет больше свободной Болгарии. Не желаем подчиняться ромеям!
- Это мне вы не желаете подчиняться, а раз так, то казнить их всех поголовно с семьями.
Историки впоследствии отмечали, что вследствие этой казни была уничтожена почти половина болгарской аристократии. Разве кто посмел после этой устрашительной меры противиться христианизации болгар?!
Поздней осенью епископ Мефодий крестил хана Бориса с именем Михаил – в честь императора Михаила III, а также его семью и бояр. После этого крестился весь болгарский народ. После крещения Борису-Михаилу был присвоен официальный титул князь. Государственным указом князь Михаил объявил христианство единственной разрешённой религией.
Спустя века первый христианский правитель болгар был канонизирован Церковью и стал святым. Интересно, учитывалось при этом то, что поголовно Борисом (или князем Михаилом) были вырезаны 52 семьи противников христианизации, или ради достижения благих целей всё дозволено? На этот вопрос в более поздней переписке с Борисом ответил папа Николай I: «…Вы согрешили скорее из-за рвения и незнания, чем из-за других пороков. Вы получаете прощение, благодать и милосердие Христа, поскольку за вас последовало покаяние».
* * *
- Угомонись! Не молод уже – седой совсем… Всё думаешь, что молодой ещё, а силы уж не те.
Милолика просила, словно стонала. После того, как из похода на болгар не вернулся сын Тур, она сильно сдала: почернела, осунулась. Подле неё стали крутиться всевозможные знахарки и ведуньи, причём не только из племени полян, но и хазарки. Аскольд снисходительно смотрел на это общение, рассчитывая, что это немного утешит её. Он подошёл к жене, нежно прижал к себе и поцеловал в пробор на голове:
- Сил пока хватает…
Милолика прижалась щекой к его груди. Она знала, что только с ней он настоящий: чуткий и ласковый. Жена взглянула на него снизу вверх:
- Не ходи на эту войну. На болгар ходили - сына потеряли. Если тебя потеряю, то зачем тогда жить? Одной боюсь остаться.
- Не могу не ходить… Купцов наших в Полоцке воины Рюрика обидели: товар отобрали и самих побили. Как это стерпеть? Хорошо, что в живых оставили. Этак они к франкам нам путь перекроют. Не допущу этого! Сейчас у хазар рабы спросом пользуются, а от франков их много шло. Купцы должны везде свободно торговать.
- С Рюриком ведь воевать придётся. Помнишь, как он подле тебя, франками израненного, шёл? Любил ведь он тебя…
- За него кровь проливал, за жизнь русов, за детей и жёнок наших – вот и любил, а сейчас нож в спину готов воткнуть, словно не русы мы. Не может простить, что люди ко мне и Диру льнут, князьями нас выкликнули.
- Хоть недельку ещё дома пробудешь?..
- Время не ждёт. Через день в поход отправляемся.
Восемь сотен воинов повёл с собой Аскольд на Полоцк. В войске были русы, поляне, северяне из Чернигова, были даже новгородцы, недовольные Рюриком. Любеч прошли мирно – северяне не враги, Смоленск миновали, не тронули – эти кривичи обиды не делали. К Полоцку подплыли на рассвете и сразу же обложили его со всех сторон, приноравливаясь, с какой стороны штурмовать стены града лучше всего.
Рано утром Травора разбудил громкий крик:
- Враг у города!.. На приступ готовится!..
Не протрезвевший Травор недовольно поморщился:
- Чего орёшь?! Кто у врат: чудь, даны?..
- Не ведаем пока.
- Много?
- Всю округу заполонили.
- Ладно, сам посмотрю. – Недовольно пробурчал Травор, а затем внезапно взъярился и ногой столкнул с кровати совершенно голую широкобёдрую черноволосую девку-рабыню, которую заполонил, возвращаясь из Мурома. – Пошла прочь!
Униженная побоями и ежедневным насилием рабыня, уже совершенно не стесняясь своего нагого вида, прошмыгнула мимо вожделенно смотревшего на неё воина и скрылась за дверью. Травор натянул на себя штаны и, схватив в охапку оружие и кольчугу, поспешил следом. На крепостной стене при виде врага последний дурман у него в голове улетучился.
- Поднимай всех кривичей, кто оружие может держать. – Велел Травор подошедшему к нему воеводе кривичей. – Не удержаться нам одним. За помощью ещё в Новгород к Рюрику надо послать.
- Жителей града вооружать не буду – ни к чему это. – Спокойно ответил воевода. - Аскольд обещал жителей не трогать, и я ему верю: он своё слово всегда держит. Ты его купцов обидел, ты и расхлёбывай!
Травор с возмущением посмотрел на собеседника: не слишком ли дерзко ему отказали в помощи? Спорить с воеводой воздержался, так как русов и словен под его рукой было гораздо меньше, чем кривичей.
- Выходит, что это Аскольд воинов привёл. Аскольд так Аскольд… Это ты верно заметил: Аскольд – гордец и слово своё держит, но он уже старик! Какой из него воин – шесть десятков минуло!.. Аскольд! – Неистово закричал со стены Травор. – Подойди, поговорить с тобой хочу. Подлости не опасайся, это я – Травор тебе обещаю! Немало мы с тобой кровушки пролили – можешь мне верить!
Травор зло поджал губы, достал лук со стрелой и стал ждать. Видимо Аскольд хорошо знал своего соратника, так как он подошёл к крепостной стене, прикрываясь щитом:
- Что хочешь сказать мне?
Травор в сердцах отбросил в сторону лук:
- Зачем ты привёл столько воинов?
- Обидели наших купцов в Полоцке – справедливость хочу восстановить.
- Справедливость?.. Мы с хазарами воюем и хазарских купцов не пропускаем, как и они наших, а вы с хазарами мирно живёте и им служите. Выходит, что вы сами хазарами стали и враги нам.
- Сам знаешь, что брешешь. Хазары друзьями нам не стали, и били мы их племена рьяно. Сдавайся по-хорошему, а иначе всё равно град возьмём!
- Зачем русам между собой биться? Полюбовно давай решим: один на один со мной сразись! Победишь ты – град твой, я верх возьму – воины твои Рюрику подчинятся.
- Быть посему. – Ответил Аскольд и ушёл готовиться к поединку.
Травор самодовольно оскалился:
- Ему – старику со мной не совладать.
Надеясь на свою удаль, боярин князя Рюрика вышел на бой только в кольчуге и с одним мечом. Аскольд ждал его, укрывшись за небольшим щитом. На голове его был шлем, на теле – пластинчатый доспех, а в руке он держал любимую секиру. Травор подошёл ближе и издевательски спросил:
- Не зазорно тебе сражаться со мной? Ты же теперь князь!
- Такую нечисть и князья с удовольствием уничтожают.
- Нечисть!.. - Озлобился Травор. - Тогда приступим.
Он шагнул вперёд и обрушил на Аскольда град ударов мечом. Опытный в сражениях князь под удар подставлял то обух секиры, то её лезвие, а то просто отбивался щитом. Он двигался то вправо, то влево, выискивая момент для своего ответа. В очередной раз, отбив щитом меч, Аскольд полоснул лезвием секиры по ляжке противника. Было видно, как кровь фонтаном брызнула на землю. В горячке боя Травор не сразу обратил внимание на полученную рану, но кровь продолжала хлыстать, раненая нога начала приволакиваться, а сам он слабел от потери крови с каждым мгновением. Его меч взлетал в воздух всё реже и реже, а удары им становились всё слабее и слабее. Аскольд изо всей силы ударил секирой по мечу Травора и выбил из его рук, затем, толкнув, сбил боярина на землю и воткнул секиру ему в спину.
Князь огляделся. Из раскрытых ворот града к нему приближался воевода кривичей:
- Ты обещал не трогать жителей Полоцка.
- Обещал – не трону, но людей своих в граде оставлю. Не должны больше здесь наших купцов обижать.
- Кривичи купцов не обижали. – Угрюмо ответил воевода. – Это всё Травор. Паскудный был человек.
* * *
Шторм стал утихать, в тучах появились просветы, и волны уже не так яростно набрасывались на драккар Рагнара. Он радостно оскалился: примета, указывающая на опасность, обернулась всего на всего лишь бурей. Отправляясь в поход, на корму его драккара села чайка и противно закричала. Её прогоняли, но она раз за разом продолжала садиться на корму, а это не предвещало в походе ничего хорошего. Ладно бы она села на нос, но на корму!.. Теперь
