Молочка хочу!
Та молча зашла в чулан и вернулась с кружкой, поставила на стол перед ним:
- На, пей!
- Не энто! – в голос заорал он – Сисю! - и вдруг резко ударил рукой по кружке. Та с грохотом упала на пол… Молоко растеклось белой лужицей… Матрёна выхватила ребёнка из-за стола и, как быстро сообразила наблюдавшая за всем этим Даша, собралась отшлёпать капризного неслуха, но девушка выдернула его из её рук:
- Не надо! Не бей! Мы лучше вот как поступим: мы ему не дадим молока весь завтрашний день! Сестрёнки будут пить молочко, а Захарушка водичку… Ты меня понял или повторить?
- Ты уйдёшь, а мамка дась…
- А вот и не дась!
- Папане скажу и - дась! И тебе задаст…
- Скажи, скажи своему папане! Обязательно скажи! Запомни: с сегодняшнего дня ты больше уже не маленький, а большой! Будешь помогать по дому, как сестрички, понял?
- Не буду!
- А вот мы посмотрим, как у тебя это получится! Я тебе не мамка, живо справлюсь. Ишь, какую волю-то взял…
- Всё одно, не буду…
- Каши берёзовой отведаешь – быстро передумаешь! - подключился к процессу перевоспитания отпрыска Алексей.
- Совсем вы мне его запугали! – вступилась за малыша Матрёна – Он больше так не будет делать, да, сыночек?
Тот молча уткнулся в её колени и ни слова в ответ. А потом вывернулся и, хлопнув дверью, убежал на улицу.
После обеда женщины остались в доме, а Алексей с девочками отправился осматривать, как сказала Матрёна, городьбу на выгоне:
- Сам понимаешь, руки не доходят, а там все жерди в труху скоро превратятся… Считай, и не выгон уже, а чисто поле… Овцы разбегаются, ищи их потом по кустам, того и гляди, волки задерут… Корову-то хоть привязываю, а их нешто привяжешь?
- А заменить есть чем?
- Есть-то есть, только вот некому…
- Это не проблема! - заверил ей квартирант и ушёл.
***
- Матрён, а почему у тебя нет собаки?
- Собаки? Какой собаки? - не вдруг поняла та.
- Любой… Ну, чтобы дом охраняла или тех же самых овец…
- Ты понимаешь какое дело… Вот сперва скажи-ка мне, девонька, ты сама-то не ведунья ли часом, не ведьма?
- Есть немного, – не стала отпираться Даша – а что?
- Да, уж больно ты смелая… Защиту мне вон от Ермолаши пообещала… Вот я и подумала – неспроста! Права, значит, оказалась… Даш… А как ты будешь… что станешь делать-то?
- Что-нибудь придумаю. Только и ты мне должна будешь помочь!
- Я?! Да, нешто я чо могу? Я ни чо не знаю… Что ты, что ты?
- Матрён, подумай сама, Ермолай этот, он «тёмный», понимаешь, колдун.
- Нет – как это?
- Как же тебе объяснить-то? Для него страх людской, слёзы, мучения какие-то, даже открытая, как у тебя, ненависть к нему – пища, еда… Он получает от всего этого жизненные силы, понимаешь?
- Неужто так бывает? И, что, чем с им справляться-то? Смехом, что ли?
- А ты знаешь – да! И улыбкой, и молитвой!
- Да он нас всех в пауков обратит, пока мы улыбаться ему будем, если и взаправду такой колдунище.
- А вот это вряд ли… Не стану пока уверять тебя ни в чём, но, как мне кажется, у него на это не хватит силёнок! Вот отнять молоко у коровы, напугать кого-то до смерти, обернувшись чёрной кошкой, например – это да! А что по-крупному… нет… Я – сильнее его! Так что будем делать?
- А как иначе нельзя?
- Чтоб и волки сыты и овцы целы? Нет, не получится…
- Даш… А почему ты щас про волков-то заговорила?
- Так, к слову пришлось, а что?
- Не знаю, надоть ли про то рассказывать… Вот ты давеча спросила про собаку… Почему, мол, нету в хозяйстве? А была… Хорошая собака была, умная… Стёпушка со щеночков рОстил… А вот как сам пропал, так и кобель следом ушёл… Но только вот что чудно…
- Что?
- А то, что овец моих волки не трогают… Как думаешь - почему? По другим дворам - да, а моих нет… Можа, Ермолай как заговорил?
- Вот это вряд ли…
Матрёна, как и не слышала то, что отвечала ей Дарина:
- Один раз не вернулись две овцы. Темнело уже, когда я их искать-то пошла… Жалко же… И вдруг, что такое? Из-за кустов бегут мне навстречу мои овцы, а по бокам их как два волка… Испужалась я, слова молвить не могу… А после гляжу – один-то точно волк, а другой наш кобель…
- Ни с кем не обсуждала?
- Чевой-то?
- Ни кому не рассказывала про этот случай?
- Да, кому мне? Не… не рассказывала, одначе с той поры часто стала видеть-то я их… Даже подкармливаю когда, особливо по зиме-то… Оставлю что-нито, утром приду – посудина пустая, а вокруг следы… Такие дела… Чудно?
- Не простая история, не однозначная… Есть над чем поразмышлять, подумать… Но, как я поняла, ты согласна мне помочь разоблачить старосту?
- Чем? Что я могу-то? Он надоел мне хуже горькой редьки. Мальца, вон, испортил…
- Захарка - ребёнок! Любовью вылечишь! А вот с тем упырём что-то надо делать.
- Даш! А тебе-то это зачем? Сама же говоришь, что не на долго вы тута…
- Я расскажу тебе зачем, но потом, если справимся, конечно… А где ты чаще всего встречала волка-то этого чудного? Далеко от мельницы?
- Нет, прямо у выгона…
- Понятно… Матрён, нет ли у тебя пояска какого Степана?
- Какого пояска?
- Любого, каким мужики рубахи свои подпоясывают, только лучше ношеного, не нового.
- Есть! Как не быть? Я всю его одёжу храню…
- Дай мне его на время!
- Зачем?
- Я верну потом… Поворожу кое на что, посмотрю… Дашь?
- Да, бери, коли надо… Чудно всёшки…
- Что тебе чудно?
- Ну, как… Жила сколь годов сиротой… Никому до меня и дела не было… И вдруг… Ой, а ведь за это Ермолаше спасибо надоть сказать! Ежели бы не он и не узнала бы я вас… Ведь ты мне прямо, как дочь, понимаешь?
- Я не против! Потому и прошу – помоги, не отказывайся!
Этот день закончился спокойно. Вопреки всем ожиданиям, Ермолай так и не появился. После ужина Дарина с Алексеем вернулись в «свой» дом.
