Против ветра
Сегодня перед тем как подняться в агентство, я зашла в кафе напротив и встретила там Донато, моего шефа. Он сидел, опустив голову и глядя в пол.
- А вот и наша ранняя пташка, да? – сказал он, словно намекая, будто я всегда опаздываю.
- Ага, – ответила я, словно говоря, что и без него всё знаю. – Похоже, что я упала с кровати, да? Знаешь, в последнее время мне приспичило рано вставать.
У нас с Донато доверительные отношения, и я очень рада, что он мой шеф. Нам с сослуживцами крупно повезло, что его зовут Донато. Чертовски удобно обращаться к нему, называя уменьшительным именем Дон: вроде, и почтительно, и в то же время по-дружески. Я даже немного люблю его, потому что, когда я рассталась с Альберто, он помог мне не зацикливаться сутками на себе. Донато по уши завалил меня проектами, так что мне пришлось с головой уйти в работу. Иногда я думаю, он сделал это нарочно, чтобы излечить меня.
Я подозвала официанта, махнув ему рукой.
- Луисми, кофе с молоком и тост, если можно.
Через минуту официант принес заказ. Я обмакнула тост в кофе, посмотрела на шефа и сразу же поняла, что он неважно выглядит. Донато тоже это понял.
- Отвратительно спал сегодня, – пояснил он, предвосхищая мой вопрос.
- Что-то случилось?
- Ничего.
Если человек говорит "ничего", опустив глаза, значит, у него наверняка проблемы.
- Что-то с Паулой?
Донато знает, что мне известно о Пауле, впрочем, это ни для кого не секрет.
- Нет, мы уже расстались.
- В смысле?
- Майте обо всем узнала.
- Да ладно. Как?
- Сообщение в мобильнике.
- Ну и растяпа ты, Дон, осторожней надо быть в таких вещах.
- Да знаю я, знаю... – Донато замолчал и глотнул кофе. – Понимаешь, в глубине души мне даже хотелось, чтобы Майте узнала, потому что я совсем извелся, Ната. Ты и представить не можешь, как тяжело жить на два дома.
Еще как представляю, но я промолчала, ожидая продолжения, поскольку за версту было видно, что шеф хочет выговориться.
- Знаешь, как мучительно сознавать, что обманываешь любимого человека из-за одержимости другим?
- Догадываюсь... – Я помешала ложечкой кофе, сомневаясь, хочу ли выслушивать подробности этой истории, но Донато было до лампочки.
- Это полный пипец, – заговорил он торопливо, будто с самим собой, – моя жизнь скатилась в дерьмо. Когда Майте обо всем узнала, то велела мне убираться из дома. Она кинула на кровать собранный чемодан, и я пошел жить к Пауле. Поначалу все было хорошо... Но уже через несколько недель, клянусь, Ната, – он назвал меня по имени, но продолжал смотреть в никуда, – всего через несколько недель я вдруг понял, что не люблю ее. Будто кто-то нажал утром кнопку и вырвал с корнем мои чувства. Будто стоило нашим отношениям устаканиться, стоило мне перестать прятаться, совершая нечто запретное и сознавая, что снова живу, как моя любовь к Пауле мигом испарилась. Я понял, что и изменял-то, собственно, только для того, чтобы снова почувствовать жизнь. Тогда я позвонил Майте и пригласил ее на ужин. Я сказал, что соскучился по ней и детям, умолял простить меня, оправдывался бытовухой, работой, винил недавно стукнувший полтинник. Я признался, что не могу потерять все, что было создано за столько лет семейной жизни.
- И что ответила Майте?
- Что уже подала на развод и не вернется ко мне даже за деньги. Сказала: “Всем когда-нибудь исполняется пятьдесят, а если тебе седина в бороду ударила, а бес в ребро, так сам и выпутывайся. Связываясь с Паулой, ты не думал обо мне и моем самоуважении. А зачем, верно?” А потом встала и ушла. И теперь я живу в квартире брата, которая пустует.
- Поделом тебе, докобелился.
- Ната, какая же ты…
- У тебя из-за этого такие синячищи под глазами?
- Нет, тут кое-что похуже.
Блин! Я порядком струхнула. Куда уж хуже?
- С фирмой совсем хреново, Ната. Нас ждут увольнения. Выкинут половину штата.
У меня замерло сердце.
- Когда?
- В пятницу дадут список.
