стал просто тошнотворным. Надо было понимать, что ГИП согласился на это условие, обычно на работы в выходные ему приходилось людей принуждать, а тут работник просится сам.
Утром в субботу, спускаясь в подъезд, он ощутил странную смесь запахов. В большинстве своём это были бодрящие запахи радости, была правда незначительная толика тяжёлого запаха скорби. Уже в подъезде, он прошёл через небольшую толпу людей с фальшиво-скорбными выражениями лиц. Консьержка сообщила, что соседка, с которой он столкнулся в понедельник, умерла в больнице, не выходя из комы. Уже выйдя из подъезда Вадим вдруг понял, что на расстоянии примерно метров трёх он стал слышать мысли людей, а расстояние, на котором он мог ощутить запахи расширилось, наверное, до километра. Более того он стал определять и источник эмоции, и объект на которые направлены эти эмоции. Ему было очень тяжело в первый момент, как будто на него обвалилась глыба запахов и цветов, но потом с щелчком это всё обрезало. Видно включился какой-то внутренний фильтр, теперь для того чтобы ощутить запахи эмоций, Вадим должен был обратить внимание на конкретного человека. Так размышляя о происходившем, он добрался до работы. К концу воскресного дня, было найдено решение для автоматики управления. Немного по-другому скомпонованная схема, замена контролёров безымянной китайской фирмы, как ни странно, российские оказались более пригодны, и совершенно другие элементы, сильно удешевили полученную схему. За счёт изменённой схемотехники упростился монтаж и резко увеличилась надёжность, примерно на три порядка. Поздним вечером воскресения Вадим разогнул, затёкшую спину, можно было отдавать работу ГИПу.
Он вышел на тёмную улицу и не спеша побрёл домой. Из-за мусорного контейнера, источая запах голода и одиночества, ему под ноги выкатился маленький лохматый и лопоухий комок. Блестя мокрым носом и повизгивая, щенок ткнулся Вадиму в ноги. Во внутреннем взоре он был окружён пламенем боли. Даже не осознавая Вадим втянул это пламя, затем поднял это создание и заглянул ему в глаза. Радость и бесконечная любовь светилась в этих двух окнах души, и он не смог бросить этого щенка здесь. Так вдвоём они и добрались до дома. Вымытый и накормленный щенок, растянулся на старом полотенце. Лопоухий, немного коротконогий, серого окраса щенок, во сне смешно перебирал лапками, как бы убегая от кого-то. Вадим долго сидел, смотря на эту чистую душу, как бы переплетая свою ауру с аурой щенка. Затем встал и лёг спать.
В понедельник утром, работа Вадима легла на стол ГИПа. Недоверие и удивление сквозили в эмоциях, не смотря на то что, как и раньше над этим доминировала уверенность в правильности своего выбора. ГИП выпал из действительности на полдня, затем в бюро пошёл шорох. К концу дня платы по схеме Вадима, уже были испытаны. Теперь ждали лишь результатов испытания на стенде. Во вторник изделие с новыми схемами автоматики, было собрано и испытано на стенде, а в четверг оно уже летало. Но Вадима, это уже не интересовало, это было в прошлом. Теперь он занимался новой работой, у него был отдельный, со среды, кабинет. Поставленная задача была более чем интересной. На рабочих скоростях объекта, нагрев был столь силён что трудно, если в общем то возможно, подобрать материалы способные такое выдержать. Требовался другой подход, вот этим и занимался Вадим, искал способ решения этой задачи. Несмотря на то что благодаря Вадиму, бюро выполнила полугодовой план, а стало быть значительные премии светили всему коллективу, запах зависти был просто не выносим. Вадим понимал, что он держится из последних сил. Он очень благодарил Создателя что тот дал ему чистую собачью душу. Только дома в обществе Фимки, как он назвал щенка, душа его слегка угасала. Вадим решил, что в выходные сходит в хоспис. Ещё он очень хотел встретиться с тем монахом, чтобы исповедаться.
ГЛАВА 4
Вот и настали выходные, и Вадим направился в храм. На входе он задержался, осматривая двор в надежде увидеть монаха, но увы. Зайдя в храм Вадим поставил свечи пред иконой Спасителя. Придержав одного из служек за рукав, он спросил где найти старца монаха. Служка с изумлением смотрел на него.
- «Простите наш приход открылся совсем недавно. И все священнослужители пока молоды, так что даже не знаю о каком монахе идёт речь»
Теперь настала очередь Вадима удивляться, ведь не привиделся же ему монах. В конце концов он же его в хоспис водил. Ничего не понимая, он описал того, с кем он общался в прошлый раз. Служка с испугом глянул на него и попросил подойти к фотографиям на стене в боковом проходе. С одной из старых выцветших фотографий, начала прошлого века на него смотрел его собеседник. Иеромонах Зосима, умерший в пятнадцатом году прошлого столетия, вот с кем в прошлый раз он общался. Зосиму хотели причислить к лику святых, но вначале помешала Первая Мировая война, а за тем революция, потом храм закрыли и открыли его заново только в 2001 году. Из прохода показался священник средних лет, он представился Фомой и спросил какой вопрос волнует Вадима. Вадим решил, что он всё равно должен исповедаться, не смотря на все странности, происходившие с ним. Пусть исповедником будет Фома, разве это изменит суть дела.
Фома сопроводил Вадима в исповедальню и предложил начать исповедь. Вадим ничего не срывая рассказал ему всю свою жизнь. Удивлённое лицо Фомы было ему в ответ, тот не мог поверить, что два последних чудесных излечений, были делом рук Вадима. Ещё более его поразило что в тот прошлый раз Вадим видел и общался с Зосимой. Всё это было выше его разумения. Он решил, что Вадим над ним издевается.
- «Не гоже так поступать, пусть вы даже не верите. Но даже чисто по-человечески это подло. Не надо шутить в храме божьем, прошу вас»
Вадим было вспыхнул, но тут же взял себя в руки.
- «Фома, не шучу. Я готов, пройти с вами в хоспис и принести облегчение тому, на кого вы укажете. Если вы хотите я могу уйти, наносить вам обиду у меня не было даже в помыслах»
Фома, сидел опустив голову, обдумывая то что ему сказал Вадим. В конце концов, он поднял глаза и сказал.
- «Если то что вы предполагаете существует, то это чудо. Отказываться от чуда, дарованного Спасителем, значило бы оскорбить его. Я готов сопутствовать вам»
- «Фома, думаю вам действительно будет проще, когда вы сами убедитесь в этом. Я не знаю, что со мной происходит, но от этого суть самого вопроса не меняется. И действительно, Создатель для спасения людей послал Спасителя, вооружив его только любовью. Но много было званных, да мало избранных. Может пришло время слов Спасителя о мече и винограднике. Скверна переполнила терпение Создателя, один раз он уничтожил нас потопом, а теперь возможно мне придётся исполнить волю его»
- «Вадим, не впадите в грех гордыни и тщеславия. Всё же любовь должна быть первоочерёдной. Вы должны помнить о муках своих, когда судить начнёте, но это всё потом после того как вы убедите меня в сказанном вами»
Так беседуя мы дошли до хосписа. Фома решил, что не стоит заходить через главный вход, время неурочное для посещения батюшки, а все больные люди мнительные, поэтому Бог знает, что подумают. Через боковой вход мы прошли в маленький коридор с двумя дверьми. Одна вела в общий коридор, другая же в одноместную маленькую палату. На кровати лежал человек, похожий на узника Бухенвальда. Костяк, обтянутый серой кожей, но на лице полыхали жаждой жизни два глаза. Эти две огненные бездны, притягивали взгляд, требуя действий. Я закрыл свои глаза, абрис лежащей фигуры даже не полыхал, а взрывался пламенем боли. Наверное, раньше такое же пламя сжигало меня и помощи ждать было не откуда. Что же сосредоточимся, вот языки его пламени потянулись ко мне. Отголоски чужой боли прошелестели где-то на грани сознания и вдруг опали, исчезая так же как бежит бенгальский огонь. Открыв глаза, наткнулся на удивлённый взгляд Фомы и глянув, на лежавшего понял, что он, несмотря на мою помощь на грани жизни земной. Он так много потерял сил, цепляясь за жизнь, что сил на саму жизнь уже почитай, что и не осталось. Было странно другое, в душе растекалось тёплое чувство, плавившее ту ледяную глыбу что, выморозила мою душу.
Было странно и то что запах душ этих двух людей не вызывал отторжения, а наоборот приносил свежее чувство душевного очищения. Но вот физическая усталость накатила так, словно был поднят, по меньшей мере железнодорожный вагон вместе с полным грузом. Меня даже бросило на колени я стоял, упершись в пол руками. Фома рванулся ко мне, собираясь помочь. Но я сделал рукой отторгающий жест, ему в этот момент нельзя было прикасаться ко мне. Превозмогая, эту усталость, опёршись рукой на колено, я поднялся и покачиваясь, не говоря ни слова ушёл домой. Пока я шёл к выходу из двора храма, за мною в след шёл Фома, крестя меня в спину и смахивая с лица слёзы, струившиеся из глаз. Почти теряя сознание, я добрался до дома где, рухнув на кровать, провалился в чёрное безвременье сна.
Тени прошлого и будущего переплетались в моём сне, мимо пролетали миллионы лет. Потоки вспыхивающих и гаснущих звёзд душ людей обтекали меня со всех сторон. Каждая из них пыталась рассказать мне про себя, прося и жалуясь на что-то. Очень редкие звёзды пытались поделиться со мной своим теплом. Потоки переплетались, часто осыпаясь миллионами огарков, недожитых жизней. Понять откуда и куда стремятся эти потоки было с выше моих сил, всё же не смотря ничто я просто человек, волей выпавших костей бесконечной игры жизни, ставший инструментом Всевышнего. Раньше мой путь пересекался с сотнями других линий, обходя и не соприкасаясь с ними, зато впереди пересечений становилось, не просто много, а бесконечно много. Очень многие из них гасли, не оставляя даже огарков. Многие грозили мне, но линия моя длилась всё дальше и дальше, не взирая ни на что. Некоторые линии оттолкнувшись от другой устремлялись дальше, а эта другие прерывались, осыпавшись угольками. Вся эта картина, напоминала изображение сверхсветового полёта из кабины фантастического звездолёта. Затем всё это утонуло в пучине сна.
Утро, принесло новые изменения, теперь я начал видеть, что произойдёт в ближайший час, два, далее это видение размывалось, превращаясь в туманное нечто. Выйдя из квартиры, я вдруг увидел себя идущим по тротуару, в видении ко мне подскакивал какой-то парнишка лет пятнадцати. От него исходил запах жажды и ненависти, почему-то ненависть была направлена на меня. Я его видел живым мертвецом, которому уже ничто не могло помочь. Он взмахивал рукой и бил меня ножом в бок, далее это сразу видение прикрывала серая муть. Остановившись на площадке между этажами, попробовал проследить линии, связывающие меня и этого парня. Странно, но они замкнулись на том парне из Мерседеса, с которым я столкнулся в мой первый после смерти день. Ещё несколько линий грязно-мутного оттенка, пересекались с моей линией. Проследив, эти новые для меня линии, с удивлением заметил, что немалое количество других линий, соприкоснувшись с этими грязными линиями, обрывались рассыпаясь уголками, другие меняли свой цвет на такой же
