Еще недавно вопрос: «Что такое теплота?» вгонял физиков, если не хладный пот и дрожь, то, как минимум, в краску. Правда, физики что-то лепетали о некой тепловой энергии, но что она такое и откуда берется, объяснить не могли. Причем, чем больше они узнавали о молекулах и атомах, тем таинственнее выглядела природа тепла. Особенно необъяснимым феномен теплоты стал казаться после того, как физики завершили свою «Стандартная модель», объявив ее самой строгой теорией физики элементарных частиц. Стандартная модель, как известно, математически раскладывает ядро атома на 17 фундаментальных «кирпичиков» материи: шесть кварков, шесть лептонов, четыре частицы-носителей и бозон Хиггса, которыми управляют электромагнитные, слабые и сильные взаимодействия. Однако из этой модели следует, что все эти «кирпичики», которые, вообще-то, больше представимы в виде шариков, живут своей собственной жизнью, и если взаимодействуют, то главным образом между собой с помощью электромагнитных сил и неких глюонов, что никак не связано с температурными изменениями внешней среды. Некоторую надежду физики возлагали на электроны, но планетарная система атома предполагает, что электроны - тоже материальные частицы и, в лучшем случае, могут лишь покидать свою орбиту или, наоборот, присоединяться к атому.
Между тем, для древних философов природа теплоты не представляла особой загадки. Так, например, Гераклит учил: «Все в мире из огня». Ну, а раз так, то всякое вещество имеет свою температуру и способно передавать тепло, как передается жар от костра. Однако, не зря говорят: «На всякого мудреца довольно простоты». Вот и Гераклит взял да и разработал учение о противоположностях, то есть, диалектику.
Гераклит исходил из простого постулата, будто все в мире имеет свою зеркальную противоположность, что подтверждалось на практике. Угол падения равен углу отражения. Холоду противостоит жара, свету - тьма. Ряд подобных противоположностей можно бесконечно продолжать: «добро – зло», «душа – тело», «белое – черное», «любовь – ненависть». Для Гераклита было очевидным, что стороны этих пар не существуют одна без другой, то есть, находятся в некой сакральной связи, образуя единство, и одновременно они борются между собой, как борется лед и пламя, как свет борется с тьмой. По мнению Гераклита в этом противоборстве природных стихий и заключается тайна жизни, источник и механизм развития природы. Из этой концепции следовал странный вывод, будто война – естественное и закономерное состояние вещей. «Война – утверждал философ, - верховный жрец всех».
Диалектика Гераклита содержала в себе всю необходимую для истины простоту и очевидность, и так захватила умы ученой братии, что стала ведущей идеей в развитии науки. Разумеется, это прибавило авторитета самой философии. И она на правах примадонны на сцене театра познания уже диктовала ученым ход их умозаключений. Например, ученым стала понятна природа магнетизма, разница между формой и содержанием, но главное, диалектика предсказывала феномен небытия, ведь если есть «нечто», то ему должно противостоять «ничто», то есть, образуется пара «бытие – небытие», чем опровергалось утверждение Парменида об отсутствии в мире небытия.
Правда, идея Парменида не так проста, как кажется. Доказывая, что небытие не существует в этом мире, мы как раз доказываем, что оно существует в виде небытия, а поскольку такое небытие имеет место быть в природе, значит, само небытие не такое уж небытие.
Впрочем, существование небытия теперь всех устраивало, ибо свидетельствовало о том, что у веществ есть отчетливые границы, определяющие их формы, начало и конец.
Однако, между идеей об огненной природе мира и диалектикой также можно было заметить некоторое противоречие. Ведь сам огонь и его тепло, как будто не имеет отчетливых границ, которые подразумевает диалектика. Это противоречие попробовали преодолеть стоики. Их идеолог Зенон предположил, что Гераклитов огонь содержит в себе семена всех веществ. Примерно то же имел в виду гениальный Плотин. Говоря о «Едином» как о причине самого себя и всего сущего, что явно подразумевает творческую энергию Вселенной, Плотин утверждает, что оно, «Единое», является источником света, огня и тепла. Надо сказать, эти идеи при должном развитии могли бы направить развитие науки совсем по другому пути. Во всяком случае, тайна тепла для физиков уже не была бы столь непостижимой. Но «единство и борьба противоположностей» выглядела более правдоподобной, чем незримый огонь, который невозможно было обнаружить никакими средствами. К тому же холодный душ на Вселенский огонь Гераклита умудрился пролить еще и Демокрит, утверждавший, будто все вещества состоят из мельчайших неделимых частиц, которые, разумеется, ограничены формой. Из идеи Демокрита следовало, что и сам Бог тоже состоит из атомов. Притом существование Бога отменяло необходимость Вселенского огня, нуса, эфира и прочих энергетических субстанций. Причиной всего движения объявлялся Бог, который, теперь мыслился как перводвигатель и организатор материи с ее диалектикой.
Казалось бы, это предвещало философии триумф. Ведь это благодаря ей все так славно объяснилось. Оставалось немного поработать над деталями, отшлифовать кое-какие нюансы. Например, следовало выяснить природу добра и зла, определиться с образом Бога, а поскольку Богу диалектикой предписывался антипод в виде дьявола, то необходимо было выяснить сущность и значение этого Князя мира сего. Однако, пока философия увлеченно играла главные роли на сцене Большой Науки, физики проявляли к ней все меньше уважения, стремясь потихоньку оттеснить престарелую примадонну за кулисы. Физикам казалось, что теперь смещение философии с пьедестала «царицы наук» вполне возможно, поскольку главный инструмент познания, диалектика, была уже в их руках. Пользуясь борьбой тезисов, физики принялись открывать всякие физические и математические законы, отрицающие истины древних любителей мудрости. Так возникла экспериментальная физика, критерием истин которой стала практика.
Когда же философия опомнилась и увидела, что место примы в науке уже занято, а ей остается играть знаменитое «кушать подано», да еще под крики «не верю», она попыталась вернуть себе былую признательность. Однако репертуар ее был слишком известен, а костюмы слишком ветхи, чтобы стяжать «восторги, лавры и цветы» (с). По сути, она предлагала все ту же тему диалектики. Очередной вариант сценария полярности и динамического единства противоположностей разработал Шеллинг. Затем ремейк его учения сотворил Гегель, не забыв сделать закон «отрицания отрицания» главным средством познания Мирового Духа своих творческих способностей. Однако, этого Мирового Духа отменил Маркс, создав философию диалектического материализма, где единство и борьба противоположностей объявляется единственным источником и механизмом развития материи, которой, впрочем, присуща энергия, но не более, чем свойство атомов.
Что же касается прочих направлений и течений в философии, то они еще меньше интересовали физиков. Тем более, что от этих загадочных «онтологий», «экзистенций», «детерминизма», «силлогизма» и прочей мусорной терминологии, старушка философия в их глазах выглядела слишком разжиревшей и как бы несколько не в себе. С тем физики объявили, что физика - сама себе философия.
Однако знали бы физики, как глядя на их труды, давилась от смеха бывшая прима, после того как съела молодильное яблочко с древа познания в виде «креативной философии». Ведь теперь она ведала, какой коварный удар нанесла она этим зазнайкам, физикам. Особенно мощной дланью бородатого Маркса. И уж конечно, философию забавляла растерянность физиков перед проблемой тепла. Когда-то, пытаясь решить этот вопрос, физики даже допускали, что тепло представляет собой определенное вещество, которому дали название «теплород». Но это вещество обнаружить не удалось. Притом теплород никак не объяснял появление тепла при механическом воздействии на предмет. Необъяснимо было и появление тепла в проводнике под воздействием электрического тока. Да и сам ток был не меньшей загадкой.
Сообразно диалектическому пониманию, физики хорошо усвоили, что существуют разноименные заряды, «плюс» и «минус». Это им объясняло, почему отрицательно заряженный электрон вращается вокруг положительно заряженного ядра атома, но зато было не ясно, почему электрон не падает на ядро? Еще большая тайна заключалась в том, как уживаются в ядре атома одинаково заряженные частицы. Физики громоздили огромные коллайдеры, с помощью которых неустанно расщепляли элементарные частицы, всякий раз убеждаясь лишь в том, что ядро атома напичкано шариками, но это никак не приближает разгадку тайны тепла. Физикам не помогало даже диалектическое мышление, когда в результате борьбы тезисов должен возникнуть консенсус. Никакого консенсуса не возникало. Зато возникали бредовые идеи и очередные версии, сделанные с помощью математических моделей, которые, впрочем, успешно опровергались. И не мудрено. Ведь, откровенно говоря, диалектика Гераклита – всего лишь полуфабрикат, который требует надлежащего приготовления.
Дело том, что не всякие противоположности диалектичны, не все они борются между собой, и потому их борьба не является источником развития материи. Ну, судите сами. Берем, например, сладкую парочку «Свет – тьма». Тьма – это отсутствие света. Поэтому тьма не может бороться со светом, но и свет не борется с тьмой в виду отсутствия противника. Значит, если здесь и наличествует какой-то источник развития, то он находится в самом свете. То же касается связки «тепло - холод». Холод – это когда нет никакой энергии. Конечно, здесь речь не идет об относительном холоде. Лед, к примеру, достаточно теплое вещество по сравнению с абсолютным нулем. Похожая ситуация происходит с противоречиями «нечто – ничто» и «бытие - небытие».
Однако не стоит порицать старину Гераклита за очковтирательство. На самом деле он отчасти прав. Вспомните лучше парадокс Парменида, гласящий о том, будто небытия не существует. Помнится, мы доказали, что оно существует, но в самом бытии. Например, в качестве угрозы, или потенциала небытия. В этом случае бытие должно преодолевать эту силу небытия. И как раз в этом случае наблюдается единство бытия и, таящейся в нем, силы небытия. Впрочем, и здесь небытие не является источником и механизмом развития. Таковым источником является нечто другое, позволяющее бытию быть. А небытие способно лишь активизировать эти механизмы существования. Нетрудно догадаться, что и у света, и у тепла внутри имеется червоточинка небытия. Таким образом, вся диалектика сводится к преодолению всяким сущим потенциала небытия внутри себя, то есть, смерти.
[justify] Как это происходит, легко понять на примере атома. Проще всего представить атом в виде сгустка энергии, образованного путем ее
