Однотонный мир, однотонное солнце, однотонный вокзал, однотонная девушка.
На её ладони лежала единственная, цветная вещь,– отцовские часы. Часы шли, а время для Таисии Филипповны остановилось. Девушка уже потеряла счёт дням, а и может, неделям. Время слилось в вечный, серый день, где ей было не место.
Просторный зал ожидания жил привычной суетой. Одинокая девушка в траурном платье, сидела на лавочке и держала семейное проклятье. Она была для мира невидимой, а он для неё стал бесцветным. Таисия Филипповна со вздохом поправила прядь, посмотрела в окно и вспомнила, что эта трагедия началась с чудовищной кражи её брата - Василия.
Воровать всегда грешно, но красть из гроба покойного отца – кощунственно. Таисия Филипповна была крайне возмущена бестактным поведением брата. Но всё изменила его неожиданная смерть.
После внезапной гибели отца, матушка захворала, и Таисия отвезла её в усадьбу, а
Василий остался хлопотать насчёт похорон. Вернувшись, она узнала, что Филипп Миронович оставил большие долги. Девушка заложила все драгоценности, подаренными кавалерами, а её брат занял денег у друзей, но их долг был огромен. Начались угрозы и непристойные предложения Бориса Михайловича. Вася защитил сестру и выгнал кредитора из съёмной комнаты. После чего хозяйка гостиницы Пелагея Семёновна вздохнула: - Вам надо бежать! Этот изувер не прощает обид!
На следующее утро они уже спешили на поезд. - Таисия, не молчите… Раскрыв кружевной веер, девушка шепнула: - Василий Филиппович, мне стыдно за Вас. Как Вы осмелились нарушить завет батюшки и украсть его часы из гроба?! Василий резко нагнулся к ней и сердито процедил: -Таисия Филипповна, а как мы отдадим долги отца?! Или Вы предлагаете заложить нашу усадьбу? Неужели ты думаешь, что мне это нравиться, но у нас нет другого выхода… - Я всё понимаю, но Вась, это грех, большой грех… Эти часы принесут или уже принесли несчастья. Брат грубо оборвал её: - Перестаньте! Бабье верит, и вы туда же! Это просто вещь, дорогая вещь… - Да, разумеется,… - обиженно фыркнула девушка. Послышался протяжный гудок поезда, и барышня заспешила к экспрессу.
Многие не доверяли железным дорогам и экспрессам, особенно её батюшка. Он рассказывал, что в его юности поезда часто сходили с рельс. «Поезда похожи на драконов из старых сказок, - такие же огромные! Только огонь у них настоящий!». Таисия же любила ездить на них. Часы под стук колёс казались ей романтичными и беззаботными. Зайдя в купе, Таисия откинула траурную вуаль, села в кресле и посмотрела в окно. С поезда сходили пассажиры и толпились на платформе. Сердце девушки невольно ёкнуло тревогой…
И вот, Таисия уже бежала по тамбуру, потом пробиралась сквозь угрюмую толпу и увидела мужчину в луже крови. Это был Василий… -НЕТ!!! Вася! Вася… Барышня бросилась к нему, но чьи-то руки остановили её. Кто-то приказал: - Пустите её… Наверное, это его сестра… Офицер отпустил и шепнул: - Мне очень жаль… Пошатываясь, Таисия подошла к нему. Василий лежал с подвёрнутой ногой и с открытыми глазами. Она зажмурилась и опустилась. Барышня дотронулась до липкого, окровавленного сюртука и прошептала: - Я тебя ненавижу… Ненавижу, слышишь? Зачем ты меня бросил? Живот скрутила резкая боль, она обняла брата и замерла. В голове бился вопрос: «Почему?», а слёзы обжигали губы. Солнце грело и светило, но она мёрзла, ослепла от горя. Мир казался бесцветным и жестоким. Руки пахли кровью, ей хотелось умереть тоже.
Таисия не знала, сколько пролежала рядом с Василием, пока не заметила, что его карман странно светится. Не раздумывая, сунув руку, нащупала нечто гладкое и круглое. Через миг, на её ладони лежали отцовские часы. От них исходило белое, тёплое свечение, которое унимало боль и дарило покой…
Увидев юношу на улице, девушка встала, оправила платье и в сотый раз последовала за своим отцом. Дни тянулись медленно, и новый день ничем не отличался от вчерашнего. Таисия Филипповна не знала жажды и голода, зато каждый день пыталась узнать тайну своего бытия. Каждый день пыталась поговорить с отцом, и каждое утро ждала его. Таисия пыталась дотронуться до отцовской руки, увы, батюшка ничего не чувствовал. Она плакала, кричала, но всё было тщетно.
Она так устала от бесцветного мира, заключённого в одном дне. Устала от непонятности своего бытия, устала от проклятых часов.
Сколько времени Таисия существовала на этом вокзале? Сколько раз она спасала своего будущего отца от верной гибели? Сколько времени прошло с тех пор, как Василий взял часы из гроба батюшки?
Часы, лежащие в её ладони, блестели неприятной новизной. Единственная цветная вещь в этом однотонном мире, которую Таисия люто ненавидела.
Боль от потери брата сохранила ощущения липких рук, прикасающихся к окровавленной рубашке. Порой девушка думала, что она всё ещё на перроне, обнимает убитого Василия. Лучше бы это было так.
Взяв украденные, отцовские часы она попала в однотонный мир, где её просто не было. Таисия Филипповна смотрела на своего отца, руки теребили цепочку проклятых часов, а память возвращала её в детство...
Туман. Почти рассвет. Вылезая из окна, рыжая, конопатая девочка огляделась и прислушалась: «Вроде спят!». Тася побежала к лазейке в заборе. «Если матушка узнает, то...Может вернуться? А как же Луша? Ведь её наказали из-за меня!» - подумала она и шагнула к забору.
После случая с яблоками, матушка отругала её и отослала в детскую до приезда батюшки, сказав: –Таисия Филипповна, я весьма вами недовольна! Когда приедет ваш батюшка, то мы решим, что с вами делать. А ты, Кузьма - хорошенько проучи свою Лушку. Воровать всегда грешно! Суровый кузнец поклонился. Матушка всегда говорила "вы", когда была сердита, девочка знала, что её сильно накажут, и от этого маленькая душа уходила в пятки. Но Луше досталось ещё больше, крики и плач подруги слышался даже в детской. И Тася чувствовала себя виноватой, ведь это она уговорила Лушу на прогулку в чужой сад.
Тишина рассвета разбилась об робкие птичьи трели. Таисия постоянно оглядывалась на дом. Сейчас он ей казался чужим и злым. Вот беседка, увитая плющом, а вдоль садовой дорожки виднелась клумба с мамиными розами. Наконец-то девочка добралась до их убежища в глубине сада, к зарослям шиповника и услышала тихий плач. Раздвинув ветки, она пролезла и обняла подругу: – Тише... Как ты? Сильно наказали? Голубые глаза Луши странно блестели и смотрели вдаль. Таси стало страшно, она схватила подружку за руки... Луша отдёрнула их, беспомощно всхлипнув. Луч солнца упал на руки со свежими царапинами. – Больно...– проревела Луша, – Батюшка грозится отослать меня к тётке... Убегу, убегу... – Вместе убежим. Мой батюшка завтра приезжает, и я боюсь... «Почему взрослые такие жестокие? Это же просто яблоки...» – думала испуганная девочка, глядя на бедную Лушу...
«Это же просто яблоки!» – с обидой думала Тася, лёжа в постели после наказания. Слова батюшки казались несправедливыми и даже глупыми: –Тася, кража всегда приводит к проклятью... И поэтому воровать грешно.
Теперь она поняла отцовские слова, но было поздно.
Таисия видела, как опадает золотая листва с деревьев и завидовала ей. Несмотря на то, что листва умирала, она существовала, а девушка - нет. Лоскутная осень, состоящая из пёстрого листопада, холодного ветра и криков улетающих птиц поместилась в бесконечный день. С утра моросил холодный дождь, а после из-за туч выступало солнце. Рыжеволосая барышня с болью наблюдала, как колеса экипажей расплёскивали лужи, становясь чумазыми. А её траурное платье было противно чистым и свежим. Дождь и слякоть отскакивали от девушки как от прокажённой! Как ей не хватало ароматов, звуков, простого дуновения ветра! Таисию окружал вакуум серости и горькой правды – её просто нет. «Как я могла появиться на свет, если матушка погибла задолго до моего рождения? Может это мой сон?» - надеялась она, садясь на резную скамью.
Их было двое. Отец и дочь. Юноша, потерявший любимую в железнодорожной аварии, и девушка, потерявшая саму себя в потоке времени.
Этот день был похож и, одновременно отличен от остальных. Таисия заметила, что отец ведёт себя странно. Когда Филипп Миронович впервые подошёл к рельсам, Таисия на миг замерла, но тут же подбежала к нему: – Батюшка, не делайте этого! Посмотрите на меня! Это я - ваша Тася! Слова застывали в воздухе, который наполнился резкими звуками битого стекла. Девушка поморщилась и заглянула в глаза отца. Взгляд был безумным и печальным одновременно. Таисия Филипповна в отчаянии смотрела на родного человека, который хотел совершить непоправимое. На миг ей показалось, что отец услышал её. Мужчина вздохнул, устало потёр ладонями лицо и вернулся к скамье. Девушка виновато зажмурилась. У неё тоже временами возникали такие мысли. «Это страшно и грешно!» - думала она, смотря на громыхающий поезд.
Трижды Филипп Миронович подходил к рельсам, но каждый раз его что-то останавливало.
Когда он в третий раз садился на скамью, то на платформу выбежала босая цыганочка в грязной юбке. За ней гнались двое жандармов: – Воровка! Держи её! Филипп Миронович схватил девочку за локоть и оглянулся. Мужчины застыли прямо на бегу. Девочка с ужасом смотрела на него, затем шепнула: – Что вы сделали? Вы колдун? – Нет, - с изумлением проговорил Филипп Миронович, выпустив беглянку. Они растерянно смотрели на застывших жандармов. Смуглая босоножка нахмурилась и огляделась: – Почему они застыли?! Почему всё серое, даже трава?! - Ты слышишь это противное тиканье? – сморщился Филипп. Оцепеневшая Таисия сидела на лавочке. Её тело налилось свинцом, а мысли превратились в бесполезную сумятицу. Последнее, что Таисия увидела: девочка достала те, самые часы…
Жуткое сновидение выпустило девушку из цепких оков. Сев в кровати, она судорожно вздохнула: «Это сон! Это просто сон!», однако ощущение нереальности только усилилось. В комнату вошла Луша с подносом и тихо промолвила: – Таисия Филипповна, вас батюшка зовёт. Он сердит. На подносе стоял стакан молока: «Дурной знак! Но в чём я провинилась?!» - подумала она и попыталась вспомнить вчерашний день: явь сплелась с кошмаром и в голове обитала сущая путница. Служанка помогла барышне одеться. Девушка чувствовала, что Луша боится чего-то: – Луша, что-то случилось?! Бледная служанка промолчала, затем растерянно сказала: – Зоя Степановна велела собрать
Большое Спасибо!
