08.04.2007
1974
Почта
С Нового Года, благодаря Вите Кабанову, стал работать в ГПБ на новом месте: грузчиком при почте и экспедиции от АХЧ. Таскал посылки и мешки с книгами и журналами...
Чем было хорошо это место — мой рабочий день не был нормирован. На работу (очень полезную при моём огромном тогдашнем чтении физическую работу!) в чистом виде я тратил 2-3 часа, а остальное время, до самого закрытия, мог читать и конспектировать всё, что мне было нужно, в своём старом Отделе рукописей. Девушка, которую там взяли на моё место, приносила мне из фондов все заказанные книги и оставляла их в моём старом столе. Я мог заниматься за любым свободным в зале читательским столом…
А на почте я мог задерживать и читать массу интересных журналов…
Две женщины, что там работали, относились ко мне почти по-матерински. Помяни их, Господь!..
«10 писем о любви»
В МБА (межбиблиотечный абонемент), откуда я носил бандероли с отправляемыми книгами в экспедицию, работали две девушки. Одной из них была Лена Лапацкая....
Влюбиться в неё просто пришлось: слишком часто её видел...
И объясниться пришлось...
Благодаря ей появились мои «10 писем о любви». Я написал их для неё и на спор. Печатались на машинке, самиздатовски. Возможно, когда-нибудь они ещё будут найдены. И не обязательно из какого-нибудь эфирно-вакуумного хранилища.
Объяснился с Леной в её отделе, в МБА, когда она работала там одна.
Получилось так. Сижу у неё на длинном столе с книжными бандеролями. Что-то болтаю, смурное и почти бессмысленное. Тяну бессмысленную резину...
Мурыжил себя так, мурыжил, и, наконец произнёс:
«Хочешь, скажу тебе какую-нибудь глупость?»
Говорит, не отрываясь от работы:
«Скажи...»
Говорю:
«Ну, например: я тебя люблю...»
Не помню, что она мне тогда ответила. Напрямую, вроде бы, ничего. Только с работой стала несколько медлить в небольшом рассеянии...
Позже она мне сказала, что это моё признание было для неё полнейшей неожиданностью.
Спрашиваю:
«Как снег на голову?»
Подтвердила:
«Как снег на голову!..»
И я тоже написал ей письмо. Но в нём уже было что-то слишком искусственное, я это почувствовал. Не было той непосредственности и прямой, чистой искренности, как в том письме, что я написал Тамаре, и на которое та мне не ответила.
И Лене письмо не понравилось, сказала:
«Слишком много самолюбования!..»
Да, я и сам нечто подобное чувствовал...
…
Девчонок в ГПБ вообще было очень много. Была в МБА, обычно работавшая в соседнем помещении, Ира (не помню уже фамилии), она была немного старше меня и была уже замужем, но ко мне относилась с нескрываемой нежной симпатией. Часто вместе курили на площадке около лифта (а у меня всегда были хорошие болгарские сигареты ради общения с трудовыми массами!). Ей очень нравился мой голос (не ей одной, как я позже хорошо убедился)...
...
Саша Серов работал тогда в ГПБ электриком. У него было отдельное большое помещение, и мы стали заниматься там с ним боксом…
Говорили мы с ним и о философии, и о религии...
Поиски Бога продолжались...
Владимир Соловьёв и русская философия
Володя Зюкин попросил меня заказать для него почитать Владимира Соловьёва. Я заказал в Русском фонде первые два тома из его дореволюционного 10-томника. Почитал потом сам — и со 2-го тома увлёкся. Прочёл все 10 томов...
Своему философскому мировоззрению я в огромной степени обязан именно Владимиру Соловьёву...
Кажется, именно у Владимира Соловьёва, где он писал о философии Упанишад, я впервые прочёл:
«ВСЁ ЕСТЬ ОДНО».
Много читал тогда дореволюционной и самиздатовской литературы по йоге...
После Соловьёва стал читать и других русских философов...
Думал о подвижничестве и о монашестве...
