Гнездо питекантропоса

1.
Оно, конечно, иногда удивительные дела происходят.
Тут в мае прошлого года возвращался острогожский купец Пётр Никодимыч Струков на своей бричке из губернского города домой. Городок наш маленький, провинциальный, дорога к нему лежит через леса глухие, местами непрохожие. Столбовая заканчивается задолго до лесов, потом она превращается в широкую тропинку, а в чащобе и вовсе найти её можно только по приметам, известным тем, кто ездит нередко.
Пётр Никодимыч катил на бричке один, сначала по столбовой с ветерком, с комфортом, раскачиваясь на новых рессорах, позже помедленнее, подрёмывая или раздумывая о своих делах. Обычно дорога рассчитывалась так, чтобы к ночи поспеть домой.
В пути мысли незатейливые, скачут одна за другой, сосредоточиться на чём-то одном сложно. В лесной чаще, там, где от дороги остаются одни приметы, Струкова разморило, поклевал он носом да скоро и уснул совсем, доверившись опыту и чутью своей кобылки, что нередко случалось и раньше. Спал он крепко, снов не видел, потому как уморился за день в деловых хлопотах.
Проснулся Пётр Никодимыч от лёгкого толчка. Лошадь сразу остановилась. Он спросонья протёр глаза, слез с брички и, оглядев её со всех сторон, определил, в чём оказия: правым колесом бричка налетела на пень, и колесо треснуло в нескольких местах, при этом раскол пошёл и по ступице. Дело было дрянь, без мастера никак не обойтись. На таком колесе можно протащить бричку по большаку, но только не по бездорожью лесному. К тому же, осмотревшись, Пётр Никодимыч понял, что приключилась с ним эта поломка в самой глухоте леса, в непролазном буреломе, в котором не поймёшь даже толком, в какую сторону идти. Скорые сумерки осложняли дело, укрывая и без того не видимую тропинку. Да и была ли то та самая тропинка? Куда на самом деле завела его лошадь, пока он спал? На эти вопросы ответить самому себе Струков пока не мог. Было определённо ясно только, что ночевать ему придётся в лесу и лучше, наверное, под деревом. Он и нашёл себе ночлег под огромным раскидистым дубом, привязав распряжённую лошадку на лесной лужайке поблизости.

2.
Расположился купец кое-как, соорудив себе постель из травы да из веток меж выпирающих из земли толстых корней, глянул на месяц, а тот на него, да полезли бедолаге в голову всякие мысли. Не спится хоть тресни. Он и так пробовал повернуться, и эдак, то руку под голову положит, то шапку под щёку примостит, а всё не пускает его в свои объятья Морфей. Наверное, только под утро забылся Пётр Никодимыч в дремоте, уже не разбирая точно, где сон, а где явь.
И привиделось ему, будто ночью разбудили его странные звуки, похожие на гортанное кудахтанье огромной птицы, только приглушённое и как бы осторожно-сдержанное, и шедшие вроде как откуда-то сверху, из густой кроны дуба. Купец глянул вверх и открыл рот от изумления: прямо над ним, аршинах в семи или чуть выше, лежало на ветвях колоссальных размеров гнездо, с одного края которого за ним пристально следила пара диких, горящих мерцающим светом глаз. От неожиданности и страха члены купца словно бы парализовало, так что он не мог ни двинуться с места, ни вымолвить слова, а вскоре, вероятно, и вовсе потерял сознание, пролежав в полузабытьи какое-то время.
Едва очнувшись, он тотчас посмотрел вверх, на гнездо. И снова изумился, только теперь с облегчением и даже радостью: вверху оказалось никакое не гнездо, а всего лишь несколько веток, причудливым образом переплетённых между собой, а за глаза купец принял две звезды, и сейчас ещё хорошо различимые на бледнеющем предутреннем небосводе. Пётр Никодимыч хмыкнул и… проснулся. На этот раз по-настоящему.

3.
Уже совсем рассвело, и лишь остатки утреннего тумана немного препятствовали свободному обзору. Приподнявшись и оглядевшись, Пётр Никодимыч отметил про себя, что находится на прежнем месте под тем же деревом; всё вокруг выглядело так же, как вчера вечером, и всё же что-то его беспокоило.
Повертев туда-сюда головой, купец бросил взгляд в сторону брички и похолодел: бричка стояла на месте, а вот лошади рядом с ней не было! Он вскочил и пробежался по краю лужайки, окликая свою верную кобылку, но лишь напуганные им птицы ответили ему громким щебетом. Пётр Никодимыч вернулся на место, опасаясь заблудиться, и остановился в растерянности. Отчаяние овладело им. Лошадь могла, понятное дело, просто отвязаться и, возможно, мирно бродила сейчас где-нибудь поблизости, пощипывая травку, ну а как случилось что похуже? Впрочем, если бы на лошадь напали волки, она бы, наверное, разбудила его своим испуганным ржанием…
Струков стоял под деревом и пытался думать. Но сосредоточиться на чём-либо одном никак не получалось. Да и сон этот чудной не шёл из головы. Где это там висело во сне гнездо?
Пётр Никодимыч поднял глаза и стал рассматривать ветви огромного дуба, под которым провёл ночь. Что-то там, вверху, показалось ему очень странным, он нервно повёл шеей и сделал пару шагов назад, отступив в свободное пространство подальше от дерева. И тут увидел… Теперь это были точно не звёзды – из тьмы густой кроны за ним внимательно наблюдали сразу две пары чьих-то глаз! Как ни странно, на этот раз купец почти не испугался. Он даже прищёлкнул языком, в полной уверенности, что на него смотрят какие-то крупные птицы наподобие тетеревов или, скажем, рысья семейка. Возможно, он потревожил животных своей беготнёй и восклицаниями. Рысей, конечно, стоило опасаться, особенно если это мать с детёнышем, но если не делать резких движений и медленно отступить…

4.
Отступить, вероятно, Пётр Никодимыч не успел. Он не знал этого точно, потому что вообще ничего не помнил с момента, как подумал о рысях. К тому же, едва придя в себя, он всё ещё мало что соображал. Голова гудела и сильно болел затылок, из чего напрашивался вывод, что его огрели чем-то тяжёлым, и он потерял сознание. Купец в своей жизни побывал в разных переделках и по собственному опыту знал, какие ощущения испытываешь, когда тебе двинут дубиной по черепу. Следующим неприятным открытием стало то, что его руки и ноги кто-то крепко связал бечёвкой. Этого ещё не хватало! Похоже, он оказался в плену у лесных разбойников. Но что с него было взять? В губернский центр он ездил договориться о поставках товара, ничего с собой не имел, денег и то было совсем немного, да он и сам бы всё отдал, жизнь-то дороже. Бричка, лошадь? И то, и другое можно было незаметно забрать, пока он спал...
Его невесёлые размышления прервал глухой шум, доносившийся… вроде как снаружи? Только сейчас до него дошло, что он находится в… нет, помещением это назвать было нельзя… Купец посмотрел по сторонам и инстинктивно опустил взгляд вниз… Боже, да он на дереве! Сквозь сложенный из крупных веток настил, на котором он возлежал, отчётливо был виден уходящий к земле широкий ствол дуба, узловатые корни под ним, а чуть дальше – зелёная травка и даже край брички. Струков тут же вспомнил свой сон и понял, что никакой это был не сон, а самая что ни на есть явь, от усталости и недосыпу принятая за сновидение.

5.
Пока купец размышлял о своём положении, тщетно пытаясь освободиться, наступил полдень. Солнце стояло в зените, ярко освещая всё вокруг, проникая в каждую щель, и теперь можно было во всех деталях рассмотреть место, в котором он оказался. Пленник сразу же убедился, что это действительно было огромное гнездо, не особо умело сложенное из веток и сучьев. С одной стороны его находилось входное отверстие диаметром чуть менее аршина, прямо напротив него – крупная ветка с насиженным, натёртым до блеска широким стволом. Струков недолго думая решил просунуть голову в отверстие и посмотреть вокруг, но едва он это сделал, как взгляд его наткнулся на… некое косматое существо внизу, под деревом, внимательно наблюдающее за ним маленькими узкими глазками. Существо было без всякой одежды, весьма похоже на крупную обезьяну, только стояло почти по-человечьи прямо, имело не такие длинные передние конечности и было не так волосато. По некоторым определённым признакам Струков понял, что перед ним самка, причём далеко не первой свежести. Бегающие, быстро стреляющие чуть выше его головы глаза подсказали купцу, что существо держит в поле зрения ещё кого-то, и он, медленно повернув голову, глянул в направлении этого взгляда. И обомлел. Чуть выше, аршинах в трёх от гнезда, на ветке сидело ещё одно обезьяноподобное существо женского пола и тоже во все глаза наблюдало за ним. Было оно так же обнажено, но значительно моложе, ещё менее волосато и сидело в весьма непосредственной позе – широко расставив ноги и держась руками за верхние ветки, так что было отчётливо видно все его природные прелести. «Какой срам!», подумал купец, но почему-то не мог глаз оторвать от этой «срамоты»…


Эпилог.
Вот какая странная история произошла с нашим острогожским купцом Петром Струковым. Если кто-то посчитает, что мы прервали её на самом интересном месте, так тому есть объяснение, совершенно нас оправдывающее. Сам Пётр Никодимыч не раз в дружеской беседе рассказывал нам о своих злоключениях, о том, как заблудился в лесу, потерял лошадь и вынужден был плутать чуть ли не целое лето в поисках дороги, питаясь одними кореньями и ягодами. Но едва он доходил до того момента, как оказался в гнезде, плавная речь его начинала сбиваться, он подолгу подбирал слова, смущался и в конце концов, бормоча извинительным тоном что-то типа «да, братцы, жизнь…», растерянно замолкал.
Толки по городу до сих пор ходят разные. Хотя у нас никто не верит, что нынешняя супружница Струкова Маруся и есть та самая самка питекантропоса, встреченная им в глухом воронежском лесу. Оно и понятно. Тем более что приодел её купец по-божески да не поскупился на всякие новомодные женские хитрости вроде белил или румян… Однако всё-таки слишком уж она чернявая и какая-то… взлохмаченная всегда, словно только что встала с постели или вылезла из своего гнезда. Но это острогожские болтуны приписывают больше её нервной болезни и недостатку домашнего воспитания, чем дикому происхождению. Впрочем, у нас это почти одно и то же…