- Вай! Внимание, с вами говорит будильник! Вста-а-вай! Я не успокоюсь и буду говорить, пока не кончится батарейка. Подъём! – как же сейчас я ненавидел этот противный голос, доносящийся из моего мобильника. А Люська-большая сопела рядом. Странно, обычно она первая просыпалась от этих звуков.
Надо было подниматься, но так хотелось ещё минуток пять понежиться в постели. До отправления поезда оставался час. Успею. Через пять минут я таки заставил себя вскочить и потрусил в ванную. Думал, Люська-большая встанет и кофе мне сварит. Но не тут-то было. Надо же, спит. Ладно, она сегодня выходная. За двадцать лет совместной жизни мы, видно, подустали друг от друга. Я её уже не воспринимал как женщину. Может, и надо бы было разбежаться, но я слишком любил Люську-маленькую. Да, в принципе, зачем рушить гнездо? Иногда я отвлекался от семейной жизни скоротечными интрижками. Потом, правда, ругал себя за враньё, а врать приходилось и Люськам, и тем, кто был за пределами гнезда.
Хотел погладить нашу красавицу кошку Муську, но она изогнулась, зашипела и больно меня царапнула, что было домашней любимице совершенно не свойственно. Наконец я собрался, взял уложенную накануне сумку, пакет с любимыми мною пирожками, что Люська-большая испекла вечером. Ещё раз посмотрел на жену, взглянул в щёлку приоткрытой двери на дочь, проверил наличие паспорта и билетов и заспешил на вокзал.
До вокзала ехать минут десять, но что-то автобуса не наблюдалось. Надо же быть таким дураком – понадеяться на общественный транспорт. Нормальные люди такси с вечера заказывают.
Автобус как назло плёлся с черепашьей скоростью – расписание выдерживал. На перрон я вбежал в тот момент, когда мой поезд тронулся. Я побежал за ним и почти догнал, уже готов был прыгнуть в последний вагон, когда с плеча соскользнула сумка, пока я её поправлял, поезд вырвался вперед. Я ещё бежал как ненормальный, как будто у меня был шанс догнать этот чёртов поезд. Остановился у конца перрона. Навстречу шёл седенький мужичок.
- Что, сынок, на поезд опоздал? – спросил он сочувственно.
- Не, батя, я решил наперегонки, - оставалось только пошутить. Мужичок поднял большой палец.
- Проиграл, сынок. Пять минут могут стать роковыми, – он поморщился и посмотрел куда-то сквозь меня. – Когда дойдёшь до края, сынок, посмотри на часы.
- Пойду, батя, билет менять. Какой край? Какие часы? – как-то в семь утра не хотелось думать о крае.
- Не забудь, надо будет просто посмотреть на часы. Любые, – мужичок как-то странно глянул в мои глаза, у меня аж мурашки поползли. Я хотел подать ему руку, но он уже уходил. Оглянулся и тихо повторил: - Часы.
Билет поменял без проблем, лишившись энной суммы кровных рубликов. Бросил сумку в камеру хранения, оставил только пирожки. На работу рано ещё, да и оправдываться перед шефом за опоздание на поезд как-то не хотелось.
К дому доехал гораздо быстрее. Закон подлости ещё никто не отменял. Тихонько открыл дверь, только хотел разуться, как услышал из кухни мужской голос, причём голос этот был мне хорошо знаком:
- Люсенька, я так соскучился. Иди ко мне, зая.
- Подожди, Веня, надо ещё Люську-маленькую в школу отправить, – Люська- большая отвечала каким-то вкрадчивым голосом с придыханием, как она умела говорить лет двадцать назад, – иди пока в спальню. А я скоро.
- Люсик, я так ждал этого. Знаешь, мне ведь тоже нелегко было твоего лоха в командировку отправить. На крыльях к тебе летел, – Вениамин засмеялся.
Я стоял с пирожками, опёршись о косяк двери, и не мог поверить собственным ушам. Люська-большая и мой шеф – адюльтер? А я лох? Конечно, лох, - ничего не замечал. Я хотел ворваться на кухню и устроить… даже не знаю, что устроить, не убивать же их, на самом деле.
Нет, сейчас врываться не имеет смысла. Их надо застать в постели тёпленькими. Развод, раздел имущества. Напряжно, конечно, но не быть же лохом всю жизнь. Я тихонько вышел из квартиры. Наблюдательный пункт устроил во дворе среди кустов. Как только выйдет Люська-маленькая, я и вернусь. А там по обстоятельствам. Это ж надо, меня совесть грызла за каждую интрижку, а тут родная жена мне командировки устраивает, сука, а сама с моим начальником… Рога… Жесть… Хочется матом…
Тут и дочка вышла из подъезда. У меня комок к горлу подкатил: маленькая, худенькая, волоски в хвостик резинкой стянуты, тёмная юбочка до колен, белая блузка с кружевным воротничком – надежда моя. Только она меня и любит.
Странно, почему Люська-маленькая пошла не в сторону школы, а в соседний дом? Я стал ждать, когда она появится, а то вдруг за чем-нибудь домой вернётся – не хотелось, чтобы ребёнок присутствовал при скандале. Я закурил. Из подъезда, где скрылась моя дочь, вышли две девицы в безобразно коротких юбках, на лицах – боевая раскраска, волосы всклокочены. Каково же было моё изумление, когда в одной из этих девиц я признал Люську-маленькую. Они шли мимо, не заметив меня, я только услышал, как моя дочь говорила:
- Мой предок в командировку свалил. Неудачник. Бабло от получки до получки считает. Так что сегодня оторвёмся – приходится самой о себе заботиться, – и девицы стали тормозить машину. Я с большим трудом удержался, чтобы не вцепиться в торчащие патлы дочери.
Сказать, что я пребывал в шоке, значит, ничего не сказать. Я был раздавлен, убит. Почему-то вспомнилось, как тяжело рожала Люська-большая, думали: не оклемается. Два месяца после родов из больниц не вылезала. Когда ей было совсем плохо, попросила, чтобы дочку Люськой в честь неё назвали. Я сам ходил записывать ребенка. По очереди с тёщей девочку пестовали. Потом всё наладилось. Ведь поначалу неплохо жили, я и с тёщей общий язык находил. Куда всё делось? Мне расхотелось выяснять отношения, и я побрёл, куда глаза глядят.
Вдруг в какой-то миг я осознал, что совершенно свободен. Я больше не пойду на работу, нечего мне там делать. И в семью не вернусь. Зачем мне такая семья, где две Люськи-предательницы. Деньги на карточке есть: зарплату вчера получил, плюс командировочные. Завтра поеду в Москву. А оттуда хоть в Турцию, хоть в Египет. Или на Кипр рвануть? Радоваться надо.
Но радоваться почему-то не получалось. Весь день я шлялся по пивбарам и накачивался пивом. Пиво я любил, а Люська-большая не выносила его запах. Сейчас меня ничто не сдерживало. Я пил пиво и закусывал Люськиными пирожками. К вечеру мне уже было весело и тянуло на подвиги. Я стал искать подходящую точку общепита недалеко от вокзала. Ночь планировал провести в зале ожидания.
В кафе было немноголюдно. У стойки бара сидела потрясающая девица. Она глянула на меня русалочьими глазами, и во взгляде я почувствовал призыв. А почему бы и нет? Провести ночь не на жёсткой скамье зала ожидания, а в тёплой постели с такой красоткой. И я подсел к стойке.
- Что вам угодно? – спросил бармен.
- А что пьёт леди?
- Леди пьёт текилу.
- Тогда две порции текилы, пожалуйста, – я повернулся к девушке. – Разрешите вас угостить?
Лайма, так звали зеленоглазую, оказалась весьма приятной собеседницей. Когда мы шли к ней, я был твёрдо уверен, что просто ей понравился. Она совсем не была похожа на ночную бабочку. И о деньгах ничего не говорила. Я, конечно, знал, что такие знакомства в злачных местах могут быть опасны, но об этом даже не думал.
Комната показалась мне подозрительной: вроде, всё в порядке, но вид какой-то необжитой. Мебель напоминала казенную, лишь на стене уютно потикивали часы. Однако я не заострил на этом внимания, в тот момент я явно мыслил не головой, а совершенно другим местом. Лайма принесла коньяк, порезала лимон. Но мы даже чокнуться не успели. В комнату ворвался здоровенный детина и, угрожая дубинкой, стал требовать у меня деньги. Только наличных у меня уже не было – они превратились в пиво и текилу. А карточка-виза лежала в кармашке моей дорожной сумки в камере хранения, о чём я благоразумно умолчал. Качок принялся за обыск.
- Блин, облом, – он оглядел меня с ног до головы и увидел на пальце массивное обручальное кольцо, которое я без сожаления и отдал.
А потом на мою голову обрушился сильный удар, и я полетел по тёмному коридору, который сужался, но свет ещё брезжил. Мне показалось, что как только окажусь в конце этого коридора, меня больше не будет. И всё эти дурацкие пять минут, не поваляйся я в постели, не опоздал бы на поезд. Коридор стал совсем узким – всё кончается на этом свете. И в тот момент, когда я уже готов был распрощаться с жизнью, в моём подсознании мелькнуло: часы, ведь это край. Я с трудом открыл глаза и посмотрел на стену. В полубреду заметил, что сначала маленькая стрелка, а потом и большая стали вращаться в обратном направлении. Я видел как бы со стороны все картинки сегодняшнего дня, мы так иногда в детстве прокручивали киноплёнку. Качок, красотка, текила, бесконечные пивбары, Люська-маленькая в боевой раскраске, Люська-большая на кухне с шефом, седенький мужичок на вокзале, я, пытающийся догнать поезд, медленно плетущийся автобус, утренний кофе, душ, лишние пять минут в постели. И вдруг:
- Вай! Внимание, с вами говорит будильник! Вста-а-вай! Я не успокоюсь и буду говорить, пока не кончится батарейка. Подъём! – я ничего не мог понять и боялся открыть глаза. Мистика какая-то. Сон – не сон? Кольцо на пальце.
- Милый, вставай! – это был нежный голос Люськи-большой.
- Где я?
- Руслан, да что с тобой? Поднимайся, а то на поезд опоздаешь. Иди в душ, а я пока кофе сварю.
Самым страшным было сейчас для меня опоздание на поезд. Сердце гулко стучало, когда под тугими струями воды я пытался стряхнуть наваждение.
В кухне Люська-большая, розовая со сна, такая уютная и такая родная, внимательно следила, чтобы кофе не убежал. А, пока я жевал бутерброды, она вызвала такси.
Появилась Люська-маленькая, она тёрла кулачками глаза. Худенькая и беззащитная в смешной пижамке. О ногу ласково тёрлась Муська. Я погладил кошку, а она замурчала. Однако с удивлением вдруг обнаружил глубокую царапину на руке.
- Папочка, я буду без тебя скучать. Быстрее бы твой отпуск. Помнишь, ты говорил, что мы поедем в Турцию или Египет?
- Конечно, доча. Главное, мне сегодня на поезд не опоздать. Это очень важно.
Подъехала машина. Я схватил дорожную сумку и пакет с пирожками. Мои дорогие и любимые Люськи с двух сторон чмокнули меня в щёки. Садясь в такси, я помахал им рукой и ещё раз подумал: «Главное, на поезд не опоздать…»
Привет из Киева, Галя!
