"А годы летят, наши годы, как птицы, летят..." - как поется в одной известной песне. Верно все...
Ни дома себе Илья не построил, ни семью не завел. Все с Алешей и Добрыней службу воинскую правил. Иногда какой банкир подбросит сотню-другую в валюте европейской, али в американской. Тогда уж пировали, гуляли, на попсовиков смотрели... Только смотреть и оставалось, так как слушать их было решительно невозможно. Да и что доброго от них услышишь.
Порой к князю Владимиру забредет на пирушку, с друзьями словом-другим перемолвится. И уж очень хорош у князя мед сладкий и брага, да вино заморское...
А потом опять на заставу: ладонь козырьком к шелому приставит, смотрит - нет ли вражеских отрядов поблизости, не слыхать ли топота чужих коней. Какая уж тут семья!
Атаманом по заставе - Илья Муромец. Второй по старшинству - Добрыня Никитич. Есаулом же был "заклятый" друг Добрыни - попов сын Алеша. Никого не пропускают они к Киеву - ни человека, ни зверя. Однако и у них случались накладки. Редко, но случались. Так в недобрый час проворонили они злого басурманина. Вызвался Алеша его задержать. Но не очень доверял ему Илья. "Роду он поповского, глаза завидущие, руки загребущие, - говорил про него Муромец. - Как бы не подкупили. Да и погибнет зря".
И послал он Добрыню Никитича. Но ни с чем вернулся Добрыня. Как увидел он злого басурманина, испугался сильно, повернул коня обратно. И плетка шелковая не помогла.
Крякнул от неудовольствия Илья, да делать нечего - самому надо старому.
Нагнал чужака, хотя и злого, но богатыря тоже, кричит ему:
- Что же ты мне, атаману, челом не бил, а тайно вором проехал? Очень даже мне обидно.
Грозит ему басурманин:
- Тебе ли, щенку, с большой собакой справиться, я тебя на ладонь посажу, другой хлопну, только мокрое место останется! Из твоих костей похлебку сварю! Распорю я тебе грудь могучую, посмотрю на твое сердце русское!
- Хватит гавкать, говнюк ты нескладный, чучело заморское! - осадил его богатырь Илья.
Так, слово за слово, и до рукопашной дело дошло. Но поскользнулся Илья. Навалился ему на грудь басурманский богатырь, нож вострый вынимает, да словами колючими третирует Илью. Но не знал, поганый, что от земли русской Илья силой напитывается - да как подбросит ворога выше облаков! Но только недолго летал над облаками ирод косматый, стал обратно на землю пикировать - и по пояс увяз в ней. Но не стал добивать его Муромец. Просто выгнал из земли русской, да обязал того в следующий раз бить ему челом. И предупредил: "Смотри, в другой раз не спущу!" А на прощание пинком попотчевал.
А время шло. Стареет Илья. Триста годков прожил без малого богатырь. Пора и на пенсию: на печи лежать да кисель хлебать. Улетела молодость ясным соколом.
И вот однажды подъехал он на своем коне к перекрестку, а на том перекрестке камень лежит. И написано на камне: кто вправо пойдет - тому убитым быть, влево - богатым, ну а если прямо - женатым быть.
Поехал туда, где убить обещано. И почти сразу наткнулся на сорок разбойников. Те, конечно, его ограбить желали и жизни лишить. А атаман разбойничий обидные слова стал говорить, называть Илью чертом старым и волком седым.
Распалился Илья, снял шапку, да стал ею помахивать. Вестимо, где махнет - улочка, где отмахнется - переулочек. За один взмах - десять разбойников лежат, за второй - и двадцати на свете нет! Страшное оружие на Руси - головные уборы (вспомним греческую шляпу).
Расправившись с разбойниками, поехал Илья жениться. (Бес в ребро старому!) Но не провела дедушку красавица-королевична, не поддался он на ее уловки, разоблачил преступную, не пощадил красавицу, и срубил ей голову лукавую. Освободил из погреба коварной - королей, царей да богатырей, куда заточила их королевична.
Ну, а потом и деньгами разжился. На обратном же пути, остановился богатырь у перекрестка, на котором камень лежал, и написал на той глыбе такие слова: врет все камень! (Ох, и любил Илья граффити!)
А тут еще ко всем бедам, повздорил богатырь с князем Владимиром. И вот как это случилось.
Скоро кончились деньги у Ильи, бородой зарос богатырь, одежонка поизносилась. Плохо, когда в карманах пусто. И решил тогда Илья в Киев вернуться, отдохнуть немного. А у князя Владимира, как всегда, пируют с утра до вечера.
Входит Илья в зал пиршественный. На нем пиджак заплатанный, сапоги изодранные, лицо черное, очи мутные и грозные. Не узнал его Владимир. Обошелся неприветливо, усадил на худом конце стола. Не понравилось это Илье, огорчился он сильно, обозвал гостей воронами. А это в свою очередь Владимиру не понравилось; закричал он, чтобы выкинули старика из гридницы на улицу.
Набросились на него богатыри, а никак справиться не могут. Настало время Илье потешиться. Раскидал богатырей как кутенков, страху на всех нагнал. Сам князь в запечник забился, шубкой куньей прикрылся, дрожмя дрожит...
А Илья вышел из гридни, двери с петель посшибал, ворота разрушил, да стрелами стал сшибать золотые маковки теремов княжеских.
Пошел в кабак. Стал поить-кормить нищую братию, похваляться, что сам станет княжить в Киеве, а их своими помощниками сделает.
Уговорил его насилу Добрыня Никитич вернуться, не признал, мол, князь тебя.
Не один вернулся Илья, а со своими собутыльниками. Только не щедро их потчевать стали. Опять разъярился Илья. Решил сам побыть за хозяина, спустился в погреб - и давай бочки со сладким вином на княжеский двор выкатывать.
Разгневался князь Владимир, приказал завалить чем попало Илью в погребе, чтобы умер он там от голода и злобы мышиной. Да, крутехонек Владимир был. Чуть что не по нему - пожалуйте в клеть каменную. Так и завалили Илью, да решетку крепкую поставили, чтобы дорожку в погреб забыли.
Не понравилось этакое дело русским богатырям. Не докушавши, не допивши, оставили они двор княжеский и уехали из Киева. Так в ту пору не осталось у князя Владимира в Киеве богатырей.
И пришла бы к Илье смерть. Но была у князя дочка-умница, организовала подкопы тайные к погребу, стала его поить-кормить. Так три года тот и сидел.
А тут накопил Калин-царь силу несметную. И примкнули к нему короли и королевичи разные. Пошли они стольный град воевать. Остановились рядом с городом, лагерь разбили, шатер для себя Калин раскинул, и стал писать грамоту князю.
И вручил гонец царский эту депешу Владимиру. А в депеше той говорилось, что пожжет огнем царь Киев, а самого князя заставит коней стеречь, княгиню же отправит на кухню - лепешки печь. Так что лучше пусть готовит князь угощение царю, побольше зелена вина выставит, да город в порядок приведет. Апраксию же его в жены возьмет.
В ступор князь вошел. За что, думает, Илью погубил, кто теперь меня защитит. Тут дочь и посоветовала ему Илью навестить. Не верил князь, что жив богатырь, а пошел. Глядит, а тот живее всех живых.
Кланяется ему князь, кланяется княгиня. А Илья на них и не глядеть не хочет, не то, что стоять за них. Тогда дочь их просит вступиться за русских людей. Смазливая девка! Не смог отказать ей Илья. Согласился.
- Ладно, - говорит. - Надоело воду студеную пить, пива да браги, вина крепленого хочется, да водки особой крепости - сорокоградусной.
Налили ему ковшик водочки. "Пей, Илюшенька, укрепись силушкой, свороти нос поганому". А потом выпил Илья чару вина сладкого в полтора ведра, пивка пригубил столько же, да третью чашу меда хмельного - и почувствовал тогда в себе силу богатырскую. И еще ковшик потребовал. Тут же и принесли. Затем гонцов за богатырями послал. Только вот ответы их его не утешили.
Алеша с другом своим, Екимом Ивановичем, на сафари в Африку подались, искать себе славы богатырской.
Отлетел ясный сокол Добрыня на свирепую Пугай-реку - спасателем работать. Там сейчас самый разгар сезона - туристов иноземных полно.
Михайло Казаринов - на гору Сорочинскую с компанией взбираться будут, желают пикник там организовать.
Старый богатырь Данило Игнатьевич на пенсию вышел. Пенсия мизерная, да огород свой. Кое-как перебивается.
Никита Кожемяка куртками торгует. Дело наладил. Отбою от клиентов нет. Недосуг ему с Калином-царем и его войском драться.
Отыскался один богатырь, командир наемников.
- Ну, что умеешь? - спрашивает его Илья.
- Умеем, батюшка, вино-пиво пить, хлеб есть, в бане париться.
- Ответ не мальчика, но мужа, - усмехнулся Илья. - Но как-нибудь без вас справлюсь. А почеши-ка лучше у меня в голове, свербит больно что-то... Засиделся я в погребе.
И поехал Илья в татарский стан. Видит, посреди стана стоит золотой шатер, а в том шатре сидит Калин-царь. Увидал он гостя, стал над ним насмехаться. А когда узнал, что это Илья Муромец, начал делать ему выгодные предложения, да изменником стать. Отверг все Илья, разгневался. Повздорили они с Калином. Дошел черед и до рукопашной. И бросил он царя словно ветошку негодную, потом схватил его за ноги кленовые и давай ими помахивать. Далее, как всегда: махнет - улица, отмахнется - переулок. Да столько улиц и переулков с проспектами наделал, что хоть сейчас город возводи. Ну и побежало в страхе войско иноземное.
Возвратился Илья в стольный град Киев со славою. Вошел в терем к князю Владимиру, сам налил себе в чашу вина крепкого - чашу немалую, в полтора ведра и выпил ее за единый дух. Потом повторил. А потом еще. Последний тост так звучал: "Хр-р-р... Мр-р-р... За лебедей на заводях!"
Вот такой тост произнес Илья-богатырь.
Что же, триста лет срок немалый. По человеческим меркам, конечно. Хотя прародители наши жили и поболее. Так что всякое вспомнится - и про лебедей на озере...
